Она все время забывала проверить сумочку полностью, в ней было столько отсеков и кармашков, что впору было там потеряться на неделю. Поначалу Гермиона пыталась отыскать в этой сумочке ответы на свои вопросы, хоть что-то: личный дневник, записи — но нет, ничего, будто она его не вела или просто не взяла с собой. Было много украшений, но Гермиона не была сорокой, а, учитывая, что возвращалась она домой одна, старалась не привлекать к себе внимание лишний раз дорогими цацками.

Сегодня у нее был пятнадцатый урок с группой, которая почти вся состояла из девочек, они перешли на разговор об украшениях. Те сразу начали рассказывать все на английском и показывать свои медальоны, серьги, браслеты и кольца, где они их купили или кто им это подарил. Гермиону же девчачьи радости тоже не обошли стороной, она покопалась в сумочке и решила придумать интересную историю про браслет, о котором на самом деле ни черта не помнила. Ложь лилась из губ Гермионы отлично: она уже давно привыкла врать, создав себе новый образ.

Браслет красиво украшал ее руку, но при попытке снять, она не смогла расстегнуть застёжку. Молча чертыхнувшись и решив попытать удачу дома с плоскогубцами, Гермиона сложила все свои вещи и вышла вместе с группой на улицу: рабочий день был окончен.

Пройдясь немного со своими учениками, ей стало слишком жарко, и она решила прогуляться до своего любимого кафе-мороженого. Очень уж она любила фисташковый пломбир, тем более, что сегодняшнее занятие получилось на самом деле отличным. Гермионе понравилось преподавать, хотя она в начале дергалась от непривычного обращения «мисс Гант», но спустя половину занятия привыкла и ей уже было все равно, что это не ее имя.

Она вошла в кафе и вдохнула запах карамели. Первое, что бросилось ей в глаза — руки парня, стоящего перед ней и увлеченно читающего меню. Толстые шрамы покрывали предплечья обеих рук, переходя на широкие ладони и пальцы, будто татуировки. Гермиона засмотрелась и подошла ближе, слишком близко, что этот самый незнакомец, сделав маленький шажок назад, наступил ей на ногу и тут же повернулся.

***

Тео как раз возвращался домой с работы, когда неожиданно его посетило дикое желание отведать мороженого. Фисташкового. Будто это было… Настолько сильное, что ноги сами его повели, словно он знал, куда идти, хотя фанатом мороженого не являлся. На этой части улицы ресторанов с мороженым не было, и он решил немного свернуть из центра и направиться ближе к туристической части города, где, как он знал, всегда были подобные заведения для детей. Нотт торопливо шел, почти бежал, изредка ероша влажные кудри. Воздух был приятным и теплым.

Завидев нужную вывеску, Тео подошел к стойке и поднял глаза вверх, выбирая мороженое из списка. Он сделал шаг назад и на кого-то наступил. Позади недовольно зашипели, и Тео резко обернулся, уже приговаривая извинения.

Он так и остался стоять с открытым ртом. Быстро закрыл его и будто бы весь собрался, выпрямляясь. Сначала он прикрыл глаза и тихо выдохнул. Снова глюк. Смешно. Такое уже случалось с ним, и не раз. Однажды он так напугал девушку, которая со спины была похожа на Гермиону, что ее спутник ударил Тео по лицу и назвал психом. После выхода из больницы было особенно тяжело. Он видел ее везде, в каждой девушке с вьющимися волосами и низким ростом. Он сделал один глубокий вдох, пока не услышал тихое, но уверенное:

— Извините, я не специально, — женский голос был до ужаса знаком.

Перед ним стояла Гермиона и в то же время не она, и смотрела на него поджав губы, будто она снова староста и сейчас снимет с него баллы.

— А… вы… — он неловко рассмеялся, когда она вопросительно выгнула брови на его красноречивые звуки, понимая, что в ее глазах не было ни капли узнавая, хотя со времен Хогвартса он не сильно изменился; он ущипнул себя за руку, и еще раз, до боли, — он же не спит? — пока его взгляд не зацепился за сияющий браслет на ее запястье.

— Что? — спросила она и смяла клатч в руках, бисерный, с маленькой золотой застежкой и чуть треснутым краешком.

— Можно я угощу вас мороженым в качестве извинений? — голос был будто бы не его. — Все же я наступил на вас, — согласись-согласись-согласись-я-молю-тебя.

Нотт пялился на девушку, понимая, что это неприлично, пока она в смущении рассматривала кончили его туфель, узнавая и в то же время не узнавая ее. Кудрявые волосы стали прямыми и длинными, мягкими на вид, медовые глаза — зелеными, напоминающими его цвет радужки, а бледная кожа была покрыта привычным для городских загаром. «Она здесь не первый месяц, — понял он, — возможно, не первый год». Если это его очередной наркотический трип и он до сих пор лежит в больнице под капельницей, то он — самый лучший из всех, что его посещали.

— Эмм, да, можно, — девушка ему смущенно улыбнулась и отвела взгляд, перебирая пальцами длинную прядь.

— Как вас зовут? — спросил Нотт и встал рядом с ней, переведя взгляд на вывеску, хотя хотелось его приклеить к девушке.

— Г. Гретта, — она улыбнулась, но улыбка ее быстро сникла, — Гант, а вас?

— Меня зовут Тео. Просто Тео.

Гермиона не знала, существовала ли любовь с первого взгляда, но заглянув в его красивые темно-зеленые глаза, она застыла с глупой улыбкой на лице. Она чуть не назвала ему свое настоящее имя… дура. Молодой мужчина, удивленно ее до этого разглядывающий, был красив, примерно ее ровесник, может немного старше, с красивыми чертами лица и буйными кудрями, напоминающими ей ее же старую прическу. Он тоже смотрел на нее неотрывно и с какой-то болью во взгляде, но быстро моргнул и наваждение спало, и Гермиона даже не заметила, как они в итоге сели за один столик и наслаждалась мороженым, не замолкая ни на секунду. По итогу, Тео мороженое не ел, и Гермиона съела целых две порции.

Она давно не смеялась так громко, а улыбка не хотела сползать с ее лица.

Тео.

Просто Тео — так звали этого чудесного парня с грустным взглядом и шрамированными руками, он сразу же вызвался ее проводить до дома, и она позволила.

Позволила поцеловать себя на прощание: неловко и быстро, но очень сладко, застыв напротив его лица и вдыхая сладкий запах парфюма, обычно не свойственный мужчинам.

Позволила приходить к себе каждый день после работы, целовать в щеку и пробовать разнообразные сорта чая, что Тео ей подарил для дегустации.

Позволила водить себя за руку в кинотеатры, на выставки картин, в парки, на пляж, и спустя два месяца его красивого ухаживания, позволила зайти дальше переплетенных пальцев и быстрых поцелуев в темноте кинозала.

Гермиона не помнила, был ли у нее секс с кем-то раньше, но поняла, что даже если бы и был, Тео этого человека точно переплюнул. Потому что лишь от его пальцев и языка она стонала так громко, что соседи начали с силой стучать в стенку, чтобы она наконец-то заткнулась, но Тео что-то прошептал, и они сразу перестали.

Когда его член оказался в ней, она закричала еще сильнее: протяжно и громко, что Тео пришлось залепить ей рот своей рукой и прикусить шею, полностью подмяв под свое тело. Она никогда не чувствовала себя такой заполненной, как с ним внутри. Он двигался в ней глубоко, порой грубо, несдержанно, не переставая, упрямыми толчками выбивал из нее стоны и хрипы, вставляя в рот пальцы и сдавливая губы, будто не мог насытиться ее телом и вздохами. Он трахал ее всю ночь во всех возможных позах, держал за волосы, раздвигал ее ноги, толкался в горло, помечая их играми каждый уголок ее скромной квартиры, а когда Гермиона спросила, откуда у него столько энергии — он лишь ответил: магия, детка, — и хитро улыбнулся.

На следующее утро она случайно обнаружила волшебную палочку в его вещах, и затем был долгий разговор о прошлом, что он знал ее раньше и очень сильно любил, он рассказал ей про их отношения на последнем курсе Хогвартса, где она действительно училась, о том, как она исчезла без следа, о том, как он подсел на наркотики из-за ее пропажи и раздирал себе руки, оттуда и шрамы, о ее друзьях, что искали ее очень долго и о его шоке, когда он встретил ее здесь и подумал, что она призрак.