— Мар… Я… Больше не было этих снов… Спасибо, — Найт, едва ли не плача, обхватил Кошмара, до того нависавшего над ним, роняя на себя полностью и обнимая, утыкаясь носом в сгиб шеи и ворот кофты, напитанной маслянистыми каплями темноты, будто сам он состоял из теней и ночи, которой можно было коснуться. Прочувствовать на себе и в себе тоже, стоило лишь попросить, открыться и… довериться.
— Не было и не будет, — спокойно ответил он, голосом вибрируя тихо и умиротворяюще в самое ушное отверстие, рукой крепко прижимая к себе.
— Моя слабость так мала для твоей силы… Незначительна… Я должен был сразу это сделать, попросить, — Найт ощущал, как по костям растекалось тепло, то ли связанное с местами стекающего с них темного вара чужого негатива, то ли с тем, что он в этот момент ощущал, стоило Кошмару ненароком задеть чувствительную точку под слуховым отверстием, мазнув по этому пятнышку слабого места поцелуем.
— Думаешь, у меня нет слабостей? Ха, ошибаешься, маленький упрямец. Ты и есть моя слабость, Найт, — проурчал голос, ощутив на языке привкус его смешка, который он поймал ртом, сплетая в долгом поцелуе, сделав его глубже, стоило тому ответить тем же. Найтмер надавил пальцами в нежное основание разлета векторов, особенно податливое, вызвав тем самым наплыв лоз на свое тело, словно площади соприкосновения было столь же недостаточно, как и воздуха, горячевшего с каждым циклом вдох-выдох. Томительно, крепко, не хуже чем прекрасно сваренный молотый кофе, с тем же оттенком горечи, который оба ощущали на языках, где один блудил под другим, а затем они менялись, пока руки ласкали друг друга медленно, особенно давя на горячие точки чувственности, теряя опору и сплетаясь фалангами друг с другом. Кошмар довольно урчал, резонируя басовитым тембром с редкими и короткими стонами Найтмера, чей разум буквально размазало от того, как было приятно. Мар отстранился, порывисто опустившись к шее, прикусывая позвонки до крохотных вмятин лунок от клыков, оставляя маленькую роспись владения этой территорией и обещанием освоить новые на этом же теле, что податливо прогнулось в пояснице от его действия, царапая основания лоз в порыве несдержанного удовольствия.
— Думаю, этого достаточно, чтобы больше ничего не объяснять? — спросил Кошмар, всматриваясь яркой бирюзой зрачка в расплывшийся пурпуром взгляд, вновь живой и свежий, даже ещё более сверкающий, чем когда бы то ни было. Благодарный и уверенный, пышущий силой, созвучной с таковой у черномастного монстра.
— Нет. Мне тебя никогда не было достаточно, Кошмар, — ответил тот, сверкая глазами и улыбкой, настолько многообещающей, что Мар не мог устоять против соблазна стереть ее переливом смущения цвета пышущих жизнью соцветий гиацинтов.
— Как бы ты не кричал потом, что меня слишком много, — черный монстр красноречиво провел ладонью от груди до низа тазовых костей, поведя круговым движением по горячему пятну чужого тела, в ответ на это задрожавшему и уцепившемуся пальцами крепче, сгибая и сводя вместе колени. Ожидаемо, но белизна черепа действительно перекрылась румянцем, но вместо ответа Найт неожиданно укусил Кошмара в шею, слизнув затем налет негатива, привкус которого отдавался на нёбе горечью плодов грейпфрута.
— Мар… Твое покровительство всего мне было дороже, — признался он, отпустив кремниевый блеск позвонков из плена челюстей и утыкаясь в щеку, вновь уходя в размеренную, неспешную ласку, пока тот его слушал, причудливо оплетая тело лозами щупалец, грея собой каждый изгиб и стык суставов, — я и подумать не смел, утопая в собственной тьме, ни о чем таком. Хотя желал этого, как ничего другого… Мне кажется… Я бы умер.
— Не говори так, Найт. Я бы этого не допустил, малыш. И не допущу ещё как минимум одну вечность, — тот ощутил приятное тепло выдоха доверившегося ему скелета, ложась на бок и долго глядя в фиалковые глаза, где ни одна реплика уже не стоила того, чтобы ее произнести. Важен был лишь тактильный контакт, не прервавшийся ни на секунду, теплый, ласковый и теперь такой родной…
Как минимум на одну вечность на двоих.
Комментарий к Засыпай [Найтмер/Кошмар]
https://vk.com/fantasmasofyoursoul
Группа автора
========== Твой шепот [Даст/Хоррор] ==========
Даст любил по вечерам после изнурительных трудовых часов надолго засесть перед телевизором или ноутбуком за просмотром полюбившихся передач и фильмов. Тихо, уютно и без лишней суетности будничного распорядка. Иногда и просто мог проводить время в тишине и спокойствии, и до странного необычным было, что у него в такие моменты была компания. Ещё один монстр-скелет, чей череп был проломлен, а глаз горел единственным зрачком, цвета красной гвоздики, расплываясь им во всю глазницу. Он приходил спонтанно, его стук в дверь чужого дома звучал как скрежет когтей скребущейся о доски кошки, и Даст, впервые увидев на пороге незванного гостя, был весьма озадачен, но войти позволил, все-таки знал его много лет — работали вместе. С тех пор событие вошло в привычку и воспринималось как должное, привычное и вполне занятное дополнение к свободному времени. Скраденное этим существом одиночество, давившее на голову обручем тягостности мыслей, было как нельзя кстати, и Пыльный был достаточно благосклонен к Хоррору, что стал его частым товарищем в часы досуга.
В этот раз последний не просто явился, но ещё и принес охапку снеков, падающих из рук от излишнего количества и выбора всевозможных угощений: от орехов и чипсов, до леденцов и драже. Даст, открыв дверь монстру, озадаченно смерил его гетерохромным взглядом, чуть фосфоресцирующим в полумраке, который он любил больше, чем яркий свет.
— Нахрена так много? Ты на неделю ко мне? — удивлённо спросил он вместо приветствия, впуская в дом Хоррора и опасливо косясь за его спину, подозревая, что такого количества еды могло бы хватить на целую ораву гостей. Но никого там не оказалось, а монстр опасливо покосился единственным глазом на горсть пачек с угощением, снова поднимая виноватый взгляд на Даста, отвечая тихо и сипло, как только он один мог говорить:
— Не знал, что ты любишь. Поэтому взял сразу всё, — это объяснение позабавило разноглазого монстра, и он кивнул на вход в гостиную, приглашая к обычному времяпрепровождению вместе. Тот счастливо оскалился в улыбке, скинул кроссовки и проследовал в знакомом направлении, светя во тьме прихожей алым заревом взгляда. Даст устало вздохнул, закрывая входную дверь, и поплелся следом, отмечая, что, возможно, самую малость, но был бы рад сегодня побыть один и поразмыслить кое о чем. Точнее… о ком…
О Хорроре.
Странные мысли посещали все чаще, отнюдь не дружеского толка, особенно обострявшиеся с его приходом. Монстр заявлялся всегда неожиданно: то с утра, то вечером, в случайные дни без явного алгоритма и совпадений дат или дней недели. Сперва Даст никак на это внимания не акцентировал, но позднее поймал себя с позорной мыслью, что ждал его прихода каждый день. Строил догадки, даже монетку бросал, а затем и вовсе обнаружил в голове постыдный глас мысли-предложения, стоило монстру не прийти в день ожидания: “А не сходить ли к нему домой самому?”. Стоило ей прозвенеть среди прочих, как тот стал постоянно себя одергивать, больше отстраняться и меньше говорить, хотя до того мог часами вести тихий монолог, открыв в Хорроре внимательного слушателя. Он действительно слушал его, не теряя нити рассказа, подтверждая это редкими, но очень уместными вопросами, разрезавшими чужую речь мягкой тишиной голоса, идущего на грани шёпота. И теперь висело неловкое молчание, а угощения, принесенные монстром, лежали нетронутой горсткой между ними на темно-болотной обивке дивана небольшой гостиной, в которой единственным светом помимо их глаз горел настольный светильник, пуская по помещению длинные, мрачные тени, убегавшие частоколом острых пик очертаний предметов органайзера на его поверхности до самого потолка. А свет телевизора заставлял другие — дрожать синхронно с переменами картинок идущей новостной передачи, которую оба смотрели, не вникая в суть, каждый думая о своем. И если Хоррор сидел и размышлял о том, что сделать ещё, чтобы оказать Дасту, который ему так сильно нравился, знак внимания и привлечь, строя весьма милые догадки и предположения, то Пыльный злился. На себя в первую очередь. День выдался и без того крайне неудачный, изнурительный и довольно безуспешный, и неуместная симпатия, которую отрицать уже получалось из рук вон плохо, лишь подливала в кипящее масло лишнего топлива, взметывая в душе обжигающие брызги маленьких взрывов его терпения.
