«Благословенна красота…» Благословенна красота в хрустальном куполе заката. Она хранить обречена небесный храм от Герострата. Спасая мир – ей суждено познать гармонии природу; и, как в открытое окно, впустить луч света в непогоду. …Благословенна тишина в объятьях солнечной долины, когда слеза Творца видна на тонких нитях паутины. Её разбудит тёплый дождь, упавший радуге на плечи, в тот миг, когда судьбу найдёшь на узком мостике предтечи. Благословенны небеса и жажда маковой росинки… и нет такого мудреца, чтоб указал любви тропинки. «Ах, зачем вы меня на рассвете…» Ах, зачем вы меня на рассвете разбудили, шальные ветра: мои листья, как взрослые дети, разлетелись по весям вчера… Мне без них одиноко, бездушно — в день осенний стоять на юру, и склоняю я ветви послушно над опадом в прозрачном бору. Я б за ними сама полетела, оторвавшись от мощных корней, только жаль, что совсем постарела, пока гладила кудри детей. …Поднялись они разом над лесом, золотую разрушив копну, будто шпагой с изящным эфесом разрубил их полёт тишину… Место силы Я люблю приласкать одиночество на обочине русских полей, и найти, как вещает пророчество, место силы, где травы пышней. Где ковыль, убегающий волнами, как роскошные гривы коней, поглотив разноцветие с пчёлами, передаст мне привет от степей. В синеве васильковой романтики соберу все ромашки окрест; будто в детстве конфетные фантики поменяю на маковый квест. * * * …Я люблю приласкать одиночество на обочине русских полей, и забыв на минуту пророчество, отрешиться от бурных страстей. Вечер в кафе «Парадиз» Бассейн инфинити… Бутылочка проссеко… Закат у моря и вечерний бриз. За дальним столиком два старых человека смотрели на шикарный барбарис. Его рубиновые гроздья вновь возвращали в те года, когда судьбы шальная гостья свела их жизни навсегда. Наперекор молве и сплетням; людским законам вопреки, сердца оставив своим детям, они сплели любви венки… …А годы пролетали мимо, как стайка чаек над волной, и старость — медленно, красиво — их накрывала, как прибой… И в этот дивный летний вечер в кафе с названьем «Парадиз» согрел их души егермейстер, исполнив маленький каприз. Пламенное сердце Шопена
Звук у дождя был превосходный! И, нежной музыкой пленим, Шопен на клавишах холодных играл ноктюрн, как пилигрим. * * * На сценах Вены и Парижа: этюд… мазурка… полонез. Аристократы и афиша любили вальсы до-диез… Шопен мечтал о польских реках, и видел Краков по ночам. Он сердце завещал навеки замуровать в Варшавский храм. Был гений нот и романтизма услышан Богом и людьми: шедевры польского лиризма согреты пламенем любви! «Уходит май…» Уходит май, оставив напоследок неповторимый аромат. Сиренью отливая слепок, весна застыла в нём, как бархатный закат. …Уж первый солнца луч подарит скоро лето, насытив красками предгорья и луга. И в шлейфе ландышей весенняя вендетта вонзит свой меч в златые берега. * * * Так и останется навеки юной, в цвету черемухи и трелях соловья — любовь весны (той ночкой ярко-лунной, что провожала в дальний путь меня…) Через тернии к звёздам «Живое тянется к живому…» Живое тянется к живому… Есть в этом радость бытия, и не должно быть по-иному на срезах вечности, друзья! Бог создал из ребра Адама творенье сказочной красы. В саду Эдема амальгама связала грех и плод любви. Живое тянется к живому… Есть в этом прелесть бытия, и мы по кругу роковому идём дыханье затая. |
