– Дарин на голос не отзывается. Только на плечо садится – если стоишь рядом.

Он пристроился на скамейку возле меня. Сказал жалобно:

– У него только один глаз. Он вообще старичок… Его любая ворона утащит…

Мы помолчали.

Попугайчик на ветке был такой беззаботный и такой яркий – как будто его раскрасили фломастерами, а дерево и всё вокруг раскрасить забыли.

– У тебя есть стремянка?

– Чего? – не понял Мишка.

– Ну, лестница такая, раскладывающаяся.

– А-а… Ну да. Есть, у дедушки.

– Вытащить сможешь?

– Смогу, – Мишка вскочил. – Я на первом этаже. Я быстро.

Голубой попугайчик на ветке задремал.

Я погладила шершавый ствол. И попугайчик, и я – мы потерялись. Пусть дерево окажется волшебным и нас поскорее найдут!

Через минуту Мишка бухнул передо мной новенькую стремянку.

И только тогда, пыхтя, спросил:

– А это нам зачем?

– Надо.

Мишка понимающе кивнул. Больше он не задавал никаких вопросов. Если бы я сказала, что нам надо покукарекать или съесть гусеницу, – он бы поверил.

Мишка снова сбегал домой и вернулся с клеткой и старенькой майкой.

Взрослые мальчишки с футбольным мячом, малыши, девочка с длинной косой – все ждали, что будет дальше. Мишка давал мне последние советы:

– Значит, смотри. Ты слева, потому что он тебя только отсюда видит. И придвинься плечом поближе…

Мне вдруг стало страшно. И зачем я это придумала?

Вдруг ничего не получится и Мишка будет весь день плакать под деревом… И следующий день – тоже…

– И не пыхти так громко. – Мишка протянул мне мятую майку. – Вот.

– Зачем? – удивилась я. – Я в неё точно не влезу!

– Надо. Ты её на плечо положи. Это его любимая майка, он всё время точечки на ней клюёт.

На самом деле стремянка была не такая уж высокая. Но мне почему-то казалось, что с неё я вижу и наш двор – весь, целиком, – и верхушки деревьев, и даже красные крыши домов. На левом плече у меня лежала Мишкина майка.

– Да-а-арин, – я старалась говорить как Мишка, но голос у меня от волнения осип. – Дарин-птичка.

Дарин закудахтал и удивлённо наклонил голову набок.

Больше звать его я не решалась. Вдруг он услышит незнакомый голос, испугается, взмахнёт крылышками и…

«Только не улетай, только не улетай…» – я не могла сказать это вслух.

Раз – Дарин внимательно посмотрел на меня.

Два – он перепорхнул на соседнюю ветку и замер. Ветка была тонкая. Теперь он сидел на краю и покачивался – вверх-вниз, вверх-вниз.

Три – ветка ещё раз качнулась, Дарин чирикнул, поднял крылья…

Четыре – он сидел у меня на плече и клевал разноцветные точки на Мишкиной майке.

Пять – медленно-медленно я спустилась, медленно-медленно села на траву, Мишка медленно поднёс к моему плечу клетку, Дарин быстро в неё запрыгнул. Мишка мгновенно закрыл за ним дверцу – и я снова смогла дышать.

Шесть – я заревела. Сама не знаю почему.

Я говорила, что почти никогда не плачу?

Мишка взял меня за руку и отвёл в соседний двор. В пятиэтажке был ремонт. Старые ванны стояли прямо под деревьями, на траве лежали сломанные оконные рамы. На стенах ещё не высохла краска. Во дворе было пусто, даже рабочие разошлись по домам.

Мы нашли себе место на лестнице, перед вторым подъездом. Мишка устроился на самой верхней ступеньке, а я – внизу. Получалось, что мы как будто одного роста.

– Ты в каком классе? – спросил Мишка.

– Ни в каком. Я только в первый пойду. А сейчас у меня каникулы.

– А я в третьем… буду. Ну, в общем, уже МОЖНО СЧИТАТЬ, что в третьем.

– Правда?! – удивилась я.

Если честно, мне показалось, что Мишка младше.

Мишка вздохнул:

– Никто не верит… Мне уже девять, а они вон дразнятся…

– Мишка-горошек – это дразнилка такая, да? – догадалась я.

– Хуже, – нахмурился Мишка.

– А почему?

– Была одна история… – Мишка наклонился и стал перевязывать шнурок на кедах.

Кажется, ему не очень-то хотелось об этом рассказывать.

Мишка молчал. А я не знала, про что теперь говорить. Вдруг опять спрошу что-то не то и он не захочет со мной дружить?

– Тебе повезло.

Наконец-то я услышала Мишкин голос!

– Как повезло? – удивилась я.

– С ростом повезло. Я на физре – последний в линейке.

Я задумалась. Может, это и правда здорово?!

– Значит, я на этой физре всегда буду стоять самая первая?

– Ага, – фыркнул Мишка, – даже перед учительницей…

– И перед директором!

– И перед завучем. А что, круто: стоят они такие в красных спортивных штанах…

Мы так хохотали, что у меня даже щёки заболели от смеха. Мишка просто рухнул на ступеньки, схватившись за живот…

– Красные штаны, – стонал он, – красные штаны-ы-ы…

А я даже говорить ничего не могла, у меня просто выбулькивалось одно «Ы-Ы-Ы» – и всё.

Наверное, города, как и собаки, не приручаются за один день.

Мишка и я ещё чуть-чуть посидели на лестнице, измазанной побелкой. Теперь все попы у нас были белые. Мишка угощал меня из кармана нежареными семечками.

Они оказались не очень вкусными. Но мне всё равно было хорошо.

И, кажется, дома вокруг были не такие большие.

Яблоки, яблоки… ЯБЛОКИ.

У нас дома теперь настоящий сад. На каждом шкафу полным-полно ярко-красных яблок.

Однажды утром в дверь позвонили. Когда папа открыл, я увидела на пороге смешного толстенького человека, который держал перед собой большущую картонную коробку. Она просто стояла у него на животе, как на подставке. Человек посмотрел на меня – и совершенно не удивился.

Как будто ему уже сто раз встречались девочки, которые выше папы, в одном носке и в пижаме с медведями.