Я успел и на литургию, и на акафист. Погулял по Кашире, дыша теплым летним воздухом и вспоминая свое советское детство. Городок сохранил много следов этой эпохи. Посетил прекрасный краеведческий музей, где экскурсовод с упоением рассказал мне о бивнях мамонтенка, найденных в здешних окрестностях археологами. В общем, выдался отличный день.

Потом будет много таких поездок: Серпухов, Боровск, Дмитров, Коломна, Александров, Переславль-Залесский, Николо-Пешношский монастырь, Хотьков монастырь под Сергиевым Посадом, Давидова пустынь, Ярославль и Толгский монастырь на Волге. Будет поездка к Петру и Февронии в Муром и в Дивеево к Святому Серафиму Саровскому. Десятки монастырей и храмов, тысячи километров пути. Я не коллекционировал их. Мне хотелось если не духовного подвига (я считал, что на него способны единицы), то какого-то серьезного молитвенного труда и работы для Господа. Мне казалось, что только так возможно что-то поправить.

15 июля

Время шло, но ничего не менялось. Только сильнее становилось ощущение серьезности и глубины кризиса, в который зашли наши отношения. Видя бесплодность своих усилий, я понимал, что надеяться остается разве что на чудо.

В моей жизни чудеса бывали. Хотя и редко. Когда я молился о выздоровлении своих близких. Разумеется, я не считал себя каким-то великим молитвенником, и все же чувствовал, что в каких-то случаях моя молитва доходит до Бога.

А в каких-то нет. Особенно когда я просил о сугубо материальных вещах: победе в тендере, новом клиенте, улучшении финансов. Конечно, я всегда добавлял, чтобы было не как я хочу, но как Он даст. Это означало мою готовность принять Его волю. И приходилось принимать, когда Он ничего такого мне не посылал. В какой-то момент я привык к этому и перестал просить Его об удовлетворении своих мирских нужд. И тогда мне становилось приятно просить за других. Я считал, что так правильно.

Но сейчас был другой случай. Речь шла не о моем личном благополучии. Речь шла о сохранении церковного брака. Я был уверен, что это богоугодное дело, о котором не стыдно просить. Смиренно, но настойчиво. Пока Он не услышит.

Почти каждые выходные я ездил по монастырям и храмам. Это не было отдыхом и обзором достопримечательностей. Хотя, нет, элемент туризма был. Но он был не главным. Главным был паломнический настрой на молитвенный труд. Я с большим уважением отношусь к феномену русского странничества. И мне хотелось почувствовать себя таким странником, бредущем с пустой сумой, дорожным посохом и молитвой от монастыря к монастырю. С горячим желанием покаяния и прощения.

В реальности я был очень и очень далек от этого образа. И от тяжелого молитвенного труда тоже далек. Но определенная духовная работа в этих поездках имела место. И в награду мне встречались удивительные места и прекрасные люди. А иногда открывалась какая-то глубинная правда о родной культуре и о том феномене, который называют Святой Русью. Я познавал свою страну, которую, будучи поглощен столичной жизнью и заграничными путешествиями, совершенно не знал.

20 июля

В Муроме я провел два замечательных дня, сняв комнату в гостевом доме. Мне хотелось обратиться с молитвой о помощи к Петру и Февронии, покровителям семьи и брака. Город стал для меня настоящим открытием. Пять действующих монастырей и несколько храмов. Все чисто и ухожено. Здесь чувствовалась какая-то едва уловимая, но активная духовная жизнь. На площади перед Троицким и Благовещенским монастырями толпились паломники. Не один я приехал помолиться о семейном счастье. Неустроенных жизней в России – миллионы.

Цель, ради которой я приехал сюда, была выполнена, даже с некоторым избытком. Хотя…. В деле молитвы избытка быть не может. Дважды я приходил к мощам Петра и Февронии в Троицком монастыре прочитать акафист. И, несмотря на постоянно меняющиеся группы паломников, мне оба раза удалось сделать это почти в полном одиночестве. Казалось, святые знали, зачем я приехал, и специально давали мне такую возможность. Я стоял перед богато украшенным ковчегом, беззвучно проговаривая слова молитв. И была твердая уверенность, что они где-то там меня слышат. Это наполняло сердце теплом и надеждой.

Настоящим удивлением было узнать, что в Муроме существует целый сонм святых. Помимо благоверных Петра и Февронии, а также былинного богатыря, а в конце жизни – Печерского монаха преподобного Ильи Муромца, были благоверные муромские князья Константин с супругой Ириной, его сыновья Михаил и Феодор, епископ Муромский и Рязанский святитель Василий, а также праведная Иулиания Лазаревская, жизнь которой показалась мне истинным образцом христианского служения.

Мечтавшую о монастырской жизни девушку выдали замуж за местного помещика, которому она родила семерых детей. Выполнив супружеский долг, Иулиания стала как бы монахиней в миру, все свое время посвящая заботам о ближних. Помимо детей ближними она считала и крепостных мужа. Во время великого голода, охватившего страну в начале XVII века, Иулиания, раздав свое имение и бедствуя сама, продолжала кормить всех, кто приходил к ней. По ее молитвам хлеб, приготовленный из лебеды и коры, был таким сладким, что люди со всей округи шли к ней хоть за крохотным кусочком.

Обилие женщин среди муромских святых (княгиня Ирина, княгиня Феврония, праведная Иулиания) заставило меня задуматься о природе женской святости на Руси. Если добавить к муромским праведницам имена княгини Анны Новгородской, супруги Ярослава Мудрого, Евдокии Московской, супруги Дмитрия Донского, Анны Кашинской, супруги князя Михаила Тверского, княгини Софии Слуцкой, то можно увидеть много общего. Святых жен Русской православной церкви отличает мудрость, верность и удивительное сочетание внешней кротости с душевной твердостью. А еще все жития рисуют их любящими супругами и сподвижницами своих мужей в их делах. Делах справедливого управления русской землей и умножения христианской веры. Ох, как бы хотелось сейчас побольше таких женщин.

Муромляне верят, что городу покровительствует весь многочисленный сонм местночтимых святых. Дни выдались солнечные, ясные и очень светлые по настроению. Я любовался плавным течением Оки, блеском куполов, уютом старинных улочек. Было, конечно, грустно ходить среди такой красоты одному, но все еще теплилась надежда. Я знал, что уеду отсюда с чувством выполненного намерения. А еще я увозил с собой икону собора Муромских святых – частичку огромной Святой Руси.

7 августа

Святая Русь – не абстракция. Я посетил десятки обителей, включая довольно далекие от Москвы Псково-Печерскую Лавру, Кирилло-Белозерский и Ферапонтов монастыри на Вологодчине, монастыри Валаама. Могу с уверенностью сказать, что благодать Божья разлита по всей нашей необъятной родине. Но самое сильное ощущение ее концентрированного присутствия в одной точке я испытал в Дивеево.

К батюшке Серафиму я поехал с родителями. Они живут в Нижегородской области, так что сам Бог велел. Каждому из нас было о чем попросить святого земляка. Решили поехать с ночевкой, чтобы отстоять литургию.

Недели за две до поездки я занялся поисками ночлега. В Дивеево развитый частный сектор, и многие местные сдают квартиры паломникам. Я выбрал несколько вариантов. Кажется, второй или третий оказались свободны. Потом я узнал, что мне повезло. В Дивеево такой поток паломников, что жилье надо искать за два-три месяца. А я за полчаса нашел хорошую двухкомнатную квартиру.

Я заехал из Москвы за родителями, и мы отправились в путь. Езды было чуть более трех часов. По дороге решили сделать остановку в Арзамасе. Арзамас – старинный и очень красивый город с множеством храмов и домов старой постройки. Погуляв по историческому центру, торговым рядам и соборной площади, мы двинулись дальше.