Конечно, по отношению к дочери мы должны были выглядеть любящими родителями. Мы и были такими. Каждый по-своему. Мы приехали вместе домой, начали готовить ужин, слушая ее восторженные рассказы о купании в море, парке аттракционов и разных веселых ситуациях, которыми всегда полны детские каникулы. Потом сели за стол. Всей семьей. Идиллия!

Как мне хотелось, чтобы все это было правдой! Чтобы не было ни этого ее месячного отсутствия, ни глухой стены, разделившей нас, ни этой игры в дружную семью. Увы, реальность была совсем другой. Я чувствовал, что пружина внутри меня уже начинает свой неуклонный обратный ход. И я из последних сил пытался удержать ее. Если не совсем от движения, то хотя бы от разрушительной скорости. Уже не ради себя. Ради детей.

Жена побыла дома недолго. Были еще хлопоты по подготовке к школе, торжественная линейка 1 сентября и празднование начала учебного года. А в выходные она опять уехала. Сказала, что ей надо работать. И я остался один. Хотя нет. Не один. Со мной были мои дети.

25 сентября

После возвращения с Кавказа мое отношение ко всему, что с нами происходило, радикально изменилось. Мне больше не хотелось быть «белым и пушистым», играть в дипломатию и делать вид, что меня все устраивает. Внешне я был спокоен и продолжал вести себя как раньше. Но во мне шла напряженная работа. Я готовился к серьезным шагам. И хотел сделать их максимально корректно и правильно.

Консультации с психологом продолжались. Только теперь к ним добавились еще и консультации с юристом. Я долго боялся произнести слово «развод». Потому что такими словами шутить нельзя. И раз уж оно произнесено, надо было понимать и представлять себе все возможные последствия. Развода я по-прежнему не хотел. Но теперь он остался для меня последним аргументом. И пускать его в ход можно было только тогда, когда реально к нему готов. Поэтому приходилось готовиться.

Теперь предстояла последняя и самая сложная стадия борьбы за мой брак. Она предполагала не очень приятные мне аргументы и меры. Крайние меры. Я взвешивал и выверял каждый свой шаг. Советовался со своими консультантами, обдумывал, принимал решения, затем действовал.

В середине сентября я отправил жене письмо по электронной почте. На этом этапе я все свои шаги решил документально фиксировать перепиской. На всякий случай. Я перечислил условия, на которых готов продолжить наши отношения. Их было восемь, и все они касались возвращения к совместной жизни: совместные поездки в отпуск, совместный досуг, совместное посещение храма, совместный поиск путей выхода из создавшегося положения. Вплоть до совместного визита к психологу и духовнику. Слово «совместный» звучало в каждом пункте. И пункт о совместном управлении семейным бюджетом тоже был. В конце письма я предложил ей высказать свои предложения. Я ждал ответа неделю. Не дождался.

Жизнь продолжала идти так, как будто никакого письма не было. Она не обращала внимания ни на мои слова, ни на мои действия. Порой это бесило. Мне стоило немалых усилий сдерживать себя, не проявлять негативных эмоций, особенно при детях, и продолжать выдерживать свою линию. Думаю, без психолога я бы не справился.

На следующем сеансе мы обсудили реакцию на письмо. Точнее, ее отсутствие. Объяснить это было сложно, ведь речь шла об очень серьезных вещах. Казалось, она не принимала всего этого всерьез. Нужно было найти способ продемонстрировать ей эту серьезность. Наглядный и убедительный.

Выяснилось, что это нетривиальная задача. Я думал над ней неделю. И ничего не мог придумать путного. Во многом потому, что многие способы уже были испробованы и результата не дали. И все-таки способ был. В моем представлении он был ужасен. Именно так я и понял, что нашел именно то, что искал.

22 октября

Снять предмет моей гордости, большое золотое обручальное кольцо оказалось совсем не просто. За 20 лет семейной жизни я ни разу его не снимал. Даже в бане. И за эти годы оно как бы приросло ко мне, стало частью меня. И, конечно, оно не хотело сниматься. Никак. Это кольцо как будто было создано, чтобы его носили вечно. А теперь вопреки всем законам мироздания я хотел его снять. Насильно. Против его собственного желания.

Кольцо сопротивлялось. Сначала оно вообще не хотело двигаться. Пришлось как следует помассировать палец, чтобы оно начало хоть как-то поддалось. Потом оно отказалось проходить через среднюю фалангу. И пришлось снова долго и упорно массировать палец. Потом я грел палец под горячей водой, намыливал, повторял эту процедуру несколько раз. Ничего не помогало.

Я даже говорил с кольцом. Говорил, как с живым существом, объясняя причины, которые побудили меня совершить над ним такое кощунственное действие. Обещал, что я надену его, как только мы вернемся к совместной жизни. С четвертой или пятой попытки мне наконец удалось его снять. Я положил кольцо в шкатулку с запонками и убрал ее в ящик письменного стола. Убрал недалеко, в надежде, что скоро снова понадобится.

Заметила она отсутствие кольца или нет, я не знаю. Думаю, что для нее это уже не имело значения. Она ничего не изменила в своем поведении. Еще через неделю я понял, что пора готовиться к решающему разговору, после которого дороги назад уже не будет.

Морально к такому исходу я был готов. Я шел к нему три месяца, постепенно свыкаясь с его необходимостью. Сложность состояла еще и в том, что у нас был не просто брак, а брак церковный. «Что Бог сочетал, человек да не разлучит». Следовательно, одного моего решения тут недостаточно. На это должна была быть и Его воля.

25 октября

«Батюшка, я не могу дальше так, – признался я своему духовному отцу, – я уже все испробовал и все, что мог, предложил ей. Никакой реакции. Я даже кольцо снял. Она не идет на контакт. Я всерьез думаю о разводе».

Батюшка тяжело вздохнул. Он знал нас обоих без малого двадцать лет. Мы были его духовными детьми. Он венчал нас, и практически вся наша семейная жизнь проходила у него на глазах. Знал все наши самые мелкие грехи и помыслы и всегда поддерживал во всех трудностях. И детей наших знал тоже. Я ему очень верил. И верил Богу в его лице, когда приходил на исповедь.

Я знал людей, которые стыдились или стеснялись исповедоваться священнику. «Как можно рассказывать о сокровенных вещах чужому человеку? – говорили они, – да и что чужой человек может понять?» Я и сам так думал в начале своей церковной жизни. Потом, спустя годы, я понял, что на исповеди у священника очень непростая роль. Надев епитрахиль, он как бы превращается в канал общения с Богом. И все слова, которые он произносит в этот момент, он произносит не от себя. Они от Бога.

С некоторых пор я твердо верил в это. Потому что на исповеди я иногда слышал такие вещи, которые обычному человеку, пусть и священнику, просто так не придут в голову. Иногда они даже противоречили нашим традиционным взглядам на правильную жизнь. Но Божья правда непостижима. Как непостижим сам Бог. И потому я старался не объяснять себе того, что услышал, а исполнять. В меру сил и своего разумения.

Так, например, на исповеди мне подали идею начать свой бизнес. Это было 15 лет назад. У меня тогда был серьезный жизненный кризис. Меня впервые в жизни уволили. Именно тогда я начал ходить в храм и молиться. И однажды священник сказал мне: «А зачем вам работать на дядю? Начните свой бизнес». Сначала я отнесся к этой идее как к совершенно фантастической и неисполнимой. Какой из меня бизнесмен? У меня к этому нет никаких склонностей. Но время шло, и постепенно события моей жизни привели меня к тому, чтобы открыть собственную компанию. Это случилось через восемь лет.

С тех пор ни одно из важных жизненных решений я не принимал без благословения духовника. И не делал того, на что благословения не было. И теперь я пришел за благословением. Не столько, правда, на развод – мне было известно, что церковь против разводов. Я хотел спросить, могу ли я вступить в новый брак. После того, как, по моему мнению, исчерпал все силы и возможности сохранить старый. Если бы батюшка велел мне терпеть и смиряться, как говорил до этого, я бы продолжал терпеть и смиряться. Как делал до этого.