Особенно мне нравилась их песня Nie spoczniemy («Не успокоимся»). Она удивительным образом перекликалась с тем, что писал я сам. В припеве красавец-солист Северин Краевский пел, что не успокоится, пока не дойдет до седьмого леса, то есть до края земли. Фактически, речь здесь шла о рае, в который можно попасть, только пройдя долгий путь земных разочарований. Ох, как это было мне близко!

Сложнее оказалось с польской историей. Польша и Россия, прямо скажем, редко когда бывали дружны, гораздо чаще враждебны. Что вызывало у меня очень большое сожаление. Мне не удалось понять Божий замысел о Польше, но удалось почувствовать, что он точно был не в войнах с исторической Россией за земли бывшей Галицкой, Литовской Руси и Смоленщины. И не в попытках окатоличивания православного населения этих регионов.

В событиях польской истории я видел очень странную закономерность: как только начиналась очередная экспансия на Восток, в стране случались какие-то неурядицы. То шведы нападут, то турки, то вассальный от Турции трансильванский князь, то казаки восстанут. В конце концов, это постоянное стремление воевать с Россией закончилось ликвидацией польской государственности в XVIII веке. И опять повторилось в ХХ веке, едва Польша обрела независимость. Не извлекаются из истории никакие уроки. А жаль. Мне кажется, у наших народов много общего. Во всяком случае, с польскими коллегами мы общались очень продуктивно и дружественно. И хотя мой польский откровенно не дотягивал до обсуждения вопросов бизнеса (здесь нам пришлось воспользоваться английским), мои скромные познания в области польского языка и культуры были ими по достоинству оценены.

Два дня я провел в Варшаве, а потом коллеги отвезли меня в Краков, где я провел еще два дня. Удивительно красивый город с богатой историей. Древняя столица Польши с королевским замком, университетом и даже выделенным еврейским городком. Район Казимеж и музей «Старая синагога» произвели на меня самое сильное впечатление. До посещения этого музея я практически ничего не знал о том, как в Европе была устроена жизнь еврейского народа.

Дополнительным бонусом пребывания в Кракове стала практика общения на польском языке. К моей чести, за два дня я не произнес ни слова по-английски и уж тем более по-русски. Конечно, говорил я крайне коряво, с ошибками, но с большим желанием. Туристическая индустрия Кракова в лице официантов, метрдотелей, таксистов и музейных работников проявила к моим лингвистическим потугам весьма приветливое снисхождение. Так что я вполне ответственно считаю, что практический экзамен на знание польского языка и культуры я сдал успешно.

10 июля

Тосковать одному в новой квартире мне пришлось недолго. Сын попросился пожить на время, пока он ищет съемную квартиру. Я с радостью согласился, поскольку успел уже соскучиться по детям.

У меня довольно быстро сформировалась большая группа поддержки. Неожиданно обнаружилось, что окружающие меня люди очень хотят помочь мне. И словом, и делом. Воистину друг познается в беде. Было удивительно приятно узнать, сколько у меня на самом деле друзей.

Постоянно звонили родители и сестра, которая жила далеко, почти на самом юге страны. Батюшка присылал жизнеутверждающие цитаты из Священного Писания. Приходили сообщения от знакомых монахов с Афона, которых я навешал почти каждый год. Они писали, что молятся за меня. Коучи и психологи постоянно мониторили мое состояние, не давая унывать. Тренер по фитнесу предложил и разработал целую программу реабилитации через занятия спортом и участие в соревнования, о чем я напишу отдельно.

Коллеги и партнеры, кто знал о ситуации (которую я, к слову сказать, не особенно скрывал), ободряли и постоянно приглашали куда-то: кто на выставку, кто в поход, кто в караоке, кто просто на обед или ужин. Кто-то сразу же начал меня знакомить с одинокими женщинами. Я безмерно благодарен всем, кто тогда принял во мне живое участие. И продолжает принимать сейчас. Это огромная радость – чувствовать, что ты не один.

С особой силой я испытал эту радость, когда подошел день моего рождения. Он приходится на самую середину лета, и встречал я его чаще всего в кругу семьи где-нибудь заграницей. То на солнечном греческом острове, то на берегах знойной Каталонии, то в Провансе. Нынешним летом ничего такого не планировалось. Семьи больше не было.

Есть пословица «свято место пусто не бывает». И этим летом я ощутил поддержку и теплоту той семьи, от которой в столичной суете когда-то оторвался. Семья эта была в Тверской земле, на моей исторической родине.

14 июля

Я вообще-то очень простого происхождения. Отец мой родом из города Бежецка Тверской области. Бежецк – древний город, по одной из легенд основанный язычниками из Великого Новгорода, бежавшими оттуда, когда там начали устанавливать христианство. Первое бесспорное упоминание о Бежецком Верхе как владении Великого Новгорода относится к 1196 году, хотя археологи считают, что раннесредневековое городское поселение возникло здесь двумя веками раньше.

В XIII веке Бежецкий край был объектом борьбы Новгорода и Тверских князей. В XIV веке к этой борьбе присоединилась Москва, которая и вышла из нее победителем. В Смутное время начала XVII века город был полностью разрушен и весь следующий век представлял собой скорее село, половина владений в котором принадлежала пяти расположенным здесь монастырям. Уездным городом он стал при Екатерине II, которая конфисковала все здешние монастырские владения. Население, жившее земледелием и мелкими ремеслами, к началу XX века насчитывало около 20 000 человек. И сейчас немногим больше.

Мой отец родился в небольшой деревне в двух километрах от Бежецка незадолго до войны. Деда своего я не застал. Он прошел финскую войну, был ранен и уже не подлежал призыву на военную службу, проработав всю Отечественную на одном из оборонных заводов. Он умер вскоре после войны, оставив жену, мою бабушку, с тремя маленькими сыновьями, старшим из которых и был мой отец.

Бабушку я помню хорошо. Это была настоящая русская женщина-крестьянка. Имея всего два класса образования, она всю жизнь проработала простой дояркой в колхозе. Но какой внутренней духовной силы была эта женщина!

Замуж она так и не вышла, в одиночку подняла трех сыновей, дала им образование, отца моего отправила в город учиться в институте. Поддерживала его, как могла, продавая картошку с собственного огорода на Даниловском рынке в Москве. И деньги отцу на его первые «жигули» в 1975 году дала она. Отец, будучи инженером с высшим образованием, вряд ли бы накопил на них сам. Очень волевая, суровая и при этом безмерно любящая своих детей и внуков, бабушка была для меня олицетворением настоящего русского духа. Духа того поколения, которое победило в войне, восстановило страну и обеспечило нам счастливое детство.

Из трех ее сыновей только мой отец уехал далеко, в большой город на Волге, тогда называвшийся Горьким. Два других брата остались в Бежецке, женились, родили детей, а те внуков. Бабушка не увидела ни одного правнука. Но сейчас нас много. У меня в Бежецке два двоюродных брата, две двоюродных сестры и еще девять двоюродных племянников и племянниц. На мой юбилей, который случится ровно через год, за столом соберется более 20 человек. Но об этом в свое время.

И вот один из моих двоюродных братьев пригласил меня погостить в домике, который он держал для друзей-охотников, наезжавших к нему в охотничий сезон. Летом домик пустовал, звал он меня давно, а я все никак не мог собраться. И тут я решил, что появился хороший повод навестить свою бежецкую родню. Не так уж они и далеко, около 300 километров. Всего пять часов езды на машине.

17 июля

Дорога в Бежецк оказалась несколько дольше, чем пять часов. Зато интереснее. И вот почему. Мои старые университетские друзья, два Сергея, предложили в день моего рождения предпринять какое-нибудь небольшое путешествие в их компании. Я в ответ подал идею поездки в Бежецк через древние города Сергиев Посад, Калязин и Кашин.