Воительница догадалась, что мало кто хотел бы получить такое чадо в семью, ведь его или ее следовало в дальнейшем отдать человеку-ворону, однако тот сотворил Паладию и с богами держал негласный договор, который теперь познала и она: выходца из своего рода заберете и воспитаете, а иначе будет на вашу голову и мор, и война.

Последние слова молитвы повторялись снова и снова, чередуясь с хвалой богине. Так продолжалось около пяти часов, и все это время друиды безустанно работали. Сколько душ накопилось, и все должны были отправиться на родину, чтобы до истечения этого года найти себе новое тело, при этом не попав в руки некромантов. Со временем восхищение в душе девушки сменилось страхом.

Правительница стала чувствовать себя одинокой, ведь зеленоватых огоньков больше не было, а среди разных народов дочь ворона потерялась, не способная боле найти братьев и сестер. Ей вспомнилась жизнь Ирри — девочки пажа во дворце. Как она впервые пришла в замок, как поразилась его красотой, но в месте с тем содрогалась от мысли, что потеряется тут и больше никогда не вернется домой.

Когда торжество закончилось, эльфы стали расходиться в разные стороны. Каждый спешил к родному дому, чтобы попасть на семейный обед и прогулять до самого вечера. Особое внимание уделялось беременным, так как они вполне вероятно сегодня повстречали кого-то из умерших родственников, и были готовы принять их в семью как можно скорее. Большой поток разделился на маленькие группы, праздник сбавлял обороты так же быстро, как до того набирал их.

Гости последовали за сансаем, были приглашены к его столу. Зал, который в обычных дворцах служил для приемов, у эльфов считался обеденным, и то там вмещалась далеко не вся родня. Как правило, во дворцах подавали пищу со всех уголков мира: ни один правитель не считал проблемой достать мясо или траву с соседних земель, однако в честь праздника Зарождения остроухие исключили всю иностранную пищу, оставили только свои блюда. В такой день хотелось быть ближе к Лани, своим предкам и идеалам. Дети богини наслаждались обедом, тем временем Риза выпила пару бокалов верескового сока и просто наблюдала за ними.

— Госпожа, мой племянник хотел бы с вами поговорить. — Неожиданно Ваниэль отвлекся от бесед с детьми и обратился к ней.

— Если ничего личного, пусть говорит здесь. — Ответила правительница.

К ним подошел довольно взрослый эльф — выглядел на тридцать человеческих лет. Одежда на пареньке была не из бедных, однако на порядок скромнее тех, что носили приближенные его короля. Воительница сразу догадалась, что от правящей династии собеседника отстранили, а через несколько секунд поняла почему.

— О, величайшая и милосерднейшая из воинов Паладии, — начал остроухий с замашкой настоящего поэта, — вы родом из долины Ив, той чудесной страны, где рождаются дети солнца, защитники, истребители теней. С тех краев, где родилась моя жена — графиня Дюран.

— Кажется, владения ее семьи располагались на побережье, но это было так давно, — поглядывая на напиток в бокале ответила девушка, — сейчас я не имею никакого отношения к империи и не знаю, живут ли Дюраны на тех землях.

— Но вы точно знаете имена тех краев и могли бы мне помочь. Этим утром у нас родилась прекрасная дочка, жена хочет назвать ее не эльфийским именем, скажите, какое бы вы посоветовали, как бы назвали свое дитя?

— Возможно, Виолетта, красивое имя. — После нескольких секунд размышлений ответила дочь ворона. — Никогда об этом не думала.

Казалось бы, на этом разговор должен был закончиться, но не тут то было. Толи поэта попросил дядя, толи он сам перестарался со своим рвением отблагодарить королеву, только вот тени потянули глупца за язык и он ляпнул:

— Ваша дочь была бы прекрасной, унаследуй она ум и красоту матери, вы могли бы стать тещей иль свекровью каждому правителю Паладии, будь бы у вас дети.

Сложилось такое впечатление, будто все эльфы в меру своей долгой жизни мечтали об этом. Завести трех или четырех детей, переженить их с соседними принцами и принцессами, а тогда единолично править миром. Возможно, это план Азеркины вдохновил других, а может просто совпадение и неудачная шутка, в любом случае правительница не собиралась терпеть такого.

— Столь грандиозные планы рушатся быстрее, чем строятся. К счастью Запретный лес — мой единственный ребенок, и уж его я не отдам чужакам. — Грубо, холодно и с ноткой торжества ответила Андегур.

— В старые времена, — вмешалась какая-то эльфийка, — дети считались высшим проявлением любви, если боги скрепили ваш союз дитям, разорвать его было невозможно.

Лидерша почувствовала, как злоба подступает к сердцу. Она, подобно Конзекрейту, не выносила, когда чужие меряли ее жизнь своими мерилами. Только вот покойный король мог сдерживать свой нрав, а его падшей принцессе только дай слово, и война продолжится лет на десять, не меньше. Лучшим вариантом было промолчать, хотя бы ради партнера.

— Наша история знает немало примеров такой любви. — Видя, что воительница потеряла дар речи, Седига решил заступиться за нее. — Вспомнить хотя бы законы гномов, по которым отпрысков убивают за неподобающую связь, или Георга — короля долины Ив, его разводу с Галией не помешали даже ангелы, а стоит ли вам напоминать о династии Клорд? Было предсказано, что сын короля займет его место, и тот без зазрения совести убивал всех мальчиков, рожденных королевой. Скажите, ни это ли высшая мера ваших чувств?

— Клорды правили чудищами, они варвары и все делают против законов. — Возразил хозяин обеда. — Впрочем, у каждого народа свои традиции, мой племянник не хотел вас оскорбить.

Эта перепалка испортила настроение, а возвращение в спальню еще больше. Оказалось, слуги забрали одежду стирать, но ходить до конца дня в зеленом платье (или как местные это называли обрядовая мантия) бывшая рыцарь не собиралась. Она стянула ненавистную одежду, хотела так просидеть до вечера — утром они уплывут домой, все закончиться. Однако, сидеть долго на одном месте оказалось не так то просто. О том, чтобы выйти в библиотеку или еще куда в нижнем белье не могло быть и речи.

Подождав возвращения Седиги еще три минуты (видимо он пошел разбираться с сансаем, раз до сих пор не вернулся) воительница нашла выход. Она побежала малолюдным коридором в то место, которое Ваниэль показал, когда девушка помогала оборонять столицу.

Недалеко от дворца росла ива. Не просто большая, огромная, самая древняя из всех! Поговаривали, будто бы именно с нее взяли побеги первые гости остроухих и привезли в долину Ив, в честь которой позже была названа целая империя. Плакучие ветви дерева защищали ствол от солнца, за ними можно было спрятаться, как за шторой, а корни спускались к подводному источнику, до которого не смогли бы добраться даже лучшие землекопы стимов.

Вода проходила по корням, пропитывала дерево. Листья и кора ивы считались целебными, эльфы срывали их, чтобы потом сварить много-много супов и настоек от простуды, язв, головной боли и сотни других недугов. Древо создавало вокруг себя ореол прохлады, даже мертвые испытывали дрожь рядом с ним.

В землях Ризы был обычай — плести венок из ивовых прутьев, носить, пока тот не упадет, а потом сжигать — и грустные мысли уходили. Пускай о таких обрядах не писали в трактатах по магии, они работали, каждый ребенок имперского рода мог подтвердить.

И так веточка за веточкой, одно сплетение за другим. Прошел ни один час — работа была кропотливой, да и спешить королева не хотела. Как вдруг на плечо сел черный ворон, сердце тут же встрепенулось — неужели, Дагарон с чем-то не справился, или божеству угодно дать новое испытание? На деле все оказалось куда проще — птица просто искала ту, к кому ее направили.

— Дитя, ты здесь совсем одна, не замерзла? — Маг говорил так, словно не было никаких ссор.

— Я так увлеклась, что забыла про холод, но теперь, — надев на голову венок ответила воительница, — мурашки по коже.

Королева пригласила мужа сесть и рассказала о ритуале с родных земель. Сперва он рассмеялся, словно рассказ был о какой-то небылице, а тогда спросил вполне серьезно, будто ему открыли страшную тайну.