— Как можно забыть столь благородного человека?

— Знаешь ли ты, что он подарил мне тело, воспитывал и учил, любил и принимал, даже когда весь мир отвернулся. Скажи, даже будучи дочерью ворона, разве мне запрещено уважать своего предка?

— Нет, если тебе так угодно, иди на могилу отца, молись за него, подымай тост на пиру. — В привычном спокойствие начиналось чувствоваться раздражение. — Если это все…

— Нет, не все. С того самого дня, как мы упокоили корина, я мучалась от догадок. Ты же знаешь, что его подняли из-за меня, лишили покоя, потому что поднявший меня ненавидел. Я искала этого поддонка, а когда нашла, руки были связаны.

Сказав это, любимая оживилась, да так быстро, словно владела какой неведомой магией. Щеки порозовели, от печали осталась только тень, а глаза пылали ярко, подобно двум изумрудным звездочкам. Воительница едва сдерживалась, чтобы не улыбнуться в предвкушении чего-то, но эту улыбку приберегла для другого. Риза выхватила свой ножичек и рассекла им воздух. Вампир знал: его не поранит, и все равно отступил шаг назад, даже подумал, будто бы какая-то болезнь подчинила разум супруги.

— Я могла бы убить этот мешок гнили и коварства, но знаю, что он твой друг, поэтому реши судьбу подопечного сам. — Ухватившись рукой за лезвие, королева протянула рукоятку. — А если не веришь мне, посмотри на спину товарища, там будет тот самый черный знак, о котором я по дурости забыла, и это доказательство невозможно уничтожить! Ступай, и защити его вновь, как защищал, когда тот пытался прикончить меня, или снеси голову, как полагает правителю, пусть все знают, что будет с теми, кто предал человека-ворона.

Ошарашенному учителю оставалось только взять нож, а тогда он оказался за дверью. Как, почему, понять не успел. На щеке ощущался едва заметный жар, всего секунду — след от мимолетного поцелуя, так его дитя прошептало «я поддержу тебя», при этом Риза осталась в покоях — не ее война.

***

Я родился в далекие времена, в семье простого крестьянина. У нас не было ни денег, не возможности получить образование, братья и сестры даже год своего рождения не могли назвать. Не имели ни подписи, ни большого таланта, ведь такие блага не положены простым рабочим. Тем не менее, Люксилина подарила своим поданным одну вещь — веру в государство, сильнейшее чувство патриотизма. Вступая в ряды рыцарей мы чувствовали себя столь же великими, как наш правитель, были готовы сражаться, словно каждый из нас был королем.

Я Разак, тот, чье имя должно было утонуть в летописи времен. Обезличенный воин, убитый в сражении с нежитью, павший, не удостоенный даже собственной могилы. Я тот, кого ангелам было бы угодно подымать снова и снова, чтобы выставлять на войну, и в этом жители долины Ив с их богиней ничем не лучше голодного упыря.

Я тот, кого подняли в легионы бессмертных, и кто сохранил сознание при помощи того единственного, что воспитывают в рыцарях вместо чести и доброты — желания сражаться. Мне пришлось учиться всему: от написания букв до новых техник боя, и все это из желания мести.

Было трудно представить, что сам правитель Запретного леса заметит столь пустого раба, и позволит ему быть своим слугой, изредка давая капли мудрости и жалкие подачки в виде оружия. Каждый шаг давался мне с усилием и болью, каких не доводилось испытать при жизни, и чем больше некроманты тех веков испытывали осознанного зомби, тем сильнее он восхищался их военной дисциплиной.

Я тот, кто однажды повстречал жалкого человека, книжного червя. Мои глаза отказывались видеть в нем будущего ученика того строгого духа, что гонял до третьей погибели все вокруг, а может, просто было завистно, ведь мне никогда не дали бы такой привилегии.

Вот же он, простой воин, что будучи слугой строил из себя бога, и называясь так становился все ближе к божеству. Я всегда был верен своим хозяевам, пока их мнение не сильно расходилось с моим. Нынешнее мертвецы знают легенды, и лишь Седига видел, что за чудовище помогало свергнуть его учителя.

Я свирепый боец тот, что встречал новую эру с повелителем мертвых. Мне даровали свободу, место в культе, высокую должность, и все это после веков адских страданий, которые стали частью моего бытия. Никто не пророчил мне судьбы мессии, никакие боги не давали родимых пятен или необычного дара. Все, что задолжала мне Паладия, я забрал сам.

Я Разак, лицо этого мира. Гнилое, жестокое, покрытое ранами и струпьями, давно погибшее и восставшее снова, ужасное и беспощадное. Как и настоящий лик сего света, меня стараются игнорировать, обо мне не думают, пока не приду.

В девятьсот восемнадцатый год эры Перемирия я вернулся во дворец Конзекрейтов, обстоятельства вынудили стать дипломатом и заменить в этом деле товарища. Мне повстречались выродки рода ангельского — столь же мерзкие, как остальные люди, но почему-то полагавшие, будто им дано больше. По возвращению в Запретный лес я забыл о них, высшие силы не даровали никаких предчувствий, поэтому разум говорил, что короли умрут, так же как и многие года до этого.

Я дурак, что с того самого дня был вынужден платить за свою ошибку. Медленно и бесповоротно Вечный союз менялся, мерзкая девчонка за пару десятков лет добилась того, к чему я шел все свое осознанное существование.

Я — верный слуга Владыки, пускай совет и усомнился в этом, заметив проклятый знак на теле. Только мне ведомы истинные цели послесмертия, ни Чейнс, ни другие ветераны сего мира не сохранили те чистых идеалов, которые намертво вбиты в мою голову.

Я Разак, идущий по каменной дороге, но не как новый лидер, а как осужденный на сожжение. Бывшие союзники отвернулись, испугавшись гнева богов, обнаглевшая девчонка стала королевой, товарищ подписал смертный приговор.

Но я не жалуюсь на такую судьбу. Будь бы на то моя воля, сжег бы себя и не раз. Смерть поганому воину, что позволил обдурить себя и недооценил врага, смерть более слабому и не достойному держать меч. Окончательная и бесповоротная — только так должно поступать. Жаль, что к единственной правильной мысли древнего мага подтолкнула любовница, впрочем, сколько бы всякие герои не очищали этот свет, он все еще будет полон гнили.

***

Остальных предателей сожгли отдельно, на эту же казнь король с королевой пришли лично. Седига знал, что другого выхода нет, он не сомневался в виновности Разака, тем не менее никак не мог дать приказ. Мир вокруг превратился в пристанище теней и обмана, как теперь можно было доверять хоть кому-то?

— Делай как надо, чувство невыполненного долга страшнее вины. — Королева сказала это не из желания торопиться, скорее из личного опыта.

Она едва сдерживала улыбку. Это была их последняя встреча, единственный шанс высказать все врагу, позлорадствовать и почувствовать себя хозяйкой судьбы. Тем не менее девушка отказалась от данной возможности понимая, что рядом с ней стоял тот, для кого казнь была делом личным, словно он отрезал себе руку или вырвал часть души.

Видя, что учитель все еще сомневается, (или ждет, ведь сожжения он не отменит) ученица положила свою ладонь поверх его, и кровавый самоцвет на пальце засиял необычайно ярко. Откинув торжество, супруга коснулась души любимого и на несколько секунд почувствовала те печаль и разочарование, с которыми он отдавал приказ.

Воительница была готова отдать ему свои силы и решимость, словно почувствовав это, Седига таки сказал нужные слова, и в небо полетел сноп искр, сопровождаемый запахом гнилой плоти. Разак не кричал, не проклинал и не умолял, но в последние моменты своей жизни он сказал то, что позднее доложил Дагарон (скелет стоял с факелом рядом и слышал хрип умирающего зомби).

— Обыграла, сволочь! — Выплюнул мертвец, покидая этот мир.

========== Часть 60 ==========

В замке Запретного леса скелет и зомби чувствовали себя привидениями. Они топили баню, кололи дрова и таскали их на склад, что занимало целый день (так как помещений было немало). Иногда парочке выпадала минутка свободного времени, а порой те даже сталкивались в коридоре, чтобы перекинуться словечком-другим.