Емельянова нагнала бригаду. Как только она зашла в фургон, Джо закрыл автоматическую дверь, завёл машину и уехал. Скорая помощь НМЦ благополучно покинула Бурьяново и, выехав на шоссе, прибавила скорость. Арина не теряла зря ни минуты: пока Джозеф управлялся с машиной, она принялась латать Лесе порванную щёку. Арина могла сделать это с ювелирной аккуратностью, тогда бы в будущем почти не осталось следа, но нарочно позаботилась, чтобы на щеке невольной пациентки на всю жизнь сохранился безобразный шрам. У Емельяновой были на Олесю планы.

Джо уверенно держал руль и следил за дорогой. Жанна сидела в кабине рядом с ним и читала «Французский роман». Олеся ещё была под действием снотворного и лежала на носилках, пристегнутая ремнями. Емельянова зашила рану от пули на лице Астровой и теперь отдыхала в кресле врача. Арина ждала звонка от Денисова. С ним давно уже должен был связаться Кареев и обо всём доложить. Емельянова не хотела быть навязчивой, поэтому не стала звонить князю сама. Она надеялась, что тот свяжется с ней и похвалит.

Арина Сергеевна не рассчитывала на что-то серьёзное: Григорий уже много лет не прикасался к ней, как к женщине. Порой она как бы в шутку целовала его, но Денисов никогда не отвечал взаимностью и просил знакомую держать себя в руках. Григорий был, по мнению Емельяновой, единственным достойным человеком в этом насквозь прогнившем мире. Она ни на миг не забывала, что ради спасения маленького Гриши её справедливый отец отдал жизнь.

В детстве Рина не знала истинных причин и имени главного злодея, подкупившего чиновников, адвокатов и судью, но поклялась отомстить. Профессора Емельянова убили как последнего негодяя, а когда приговорённого к смерти в цепях вели на эшафот, толпа проклинала его, бросала камни и называла Сергея Давыдовича нелюдем. Его казнь транслировали по всей стране, весь этот ужас видела и маленькая Арина. Она не забыла того зла, не простила ни бедняков, ни патринскую знать, ни продажных чиновников, ни вершителей закона.

Человек, по чьей вине, убили её отца, был уже мёртв, он не дождался возмездия, но остальному миру только предстояло познать на себе справедливость Емельяновой. Все научные труды, включая проект по созданию сверхлюдей – оружия, которое однажды должно было помочь ей поставить весь мир на колени, – Арина Сергеевна создавала отнюдь не во имя добра. Люди, даже самые элитные пациенты, были для неё подопытным материалом и источником дохода. Только Григорий Андреевич заслуживал её почтения и любви.

* * *

Родители Арины были учёными, патриотами, они трудились во благо людей. Папа с мамой души не чаяли в своей сообразительной не по годам добродушной дочке. Рину окружали забота, сытость и любовь. Она мечтала, когда подрастёт, как родители, работать не покладая рук для счастья человечества.

Мама Рины тяжело заболела во время командировки в секретной лаборатории на севере страны. Сергей Давыдович изобрёл препарат, что стал поддерживать жизнь его супруги. Состояние мамы Арины стабилизировалось, она почти возвратилась к полноценной жизни, когда Сергей не вернулся домой. К ним в дом ворвалась полиция: они назвали её мужа, папу Рины, врагом народа. У женщины отняли дочь, а на мать стали надевать наручники. У несчастной не выдержало сердце – она скончалась на глазах у маленькой Арины…

Рина попала в детский дом. Разные семьи брали её под опеку, а некоторые даже пытались удочерить, но все они в итоге отказались от странной девочки. Арина не просто опережала сверстников в интеллектуальном развитии, она была гениальной. Арина была первой ученицей в Патринии, что получила школьный аттестат и золотую медаль в двенадцать лет.

Емельяновой интересовались репортёры, какие-то богачи жертвовали приличные сумму на дальнейшую учёбу Рины в институте. Знаменитую девочку взяла к себе заведующая детского дома, в котором продолжала жить самая юная студентка. У Арины появилась собственная комната-лаборатория, со всем необходимым оборудованием для новых исследований и открытий.

Слава Арины постепенно стала кануть в лету, пока патринцы просто не позабыли о ней. Емельянова окончила институт с красным дипломом и устроилась на работу в городскую больницу. В больнице, куда Арину пригласили как молодого хирурга, девушке дали совсем другую должность. Весь персонал, включая главврача, смотрел на неё свысока. Емельянову взяли санитаркой, она пыталась трудоустроиться в другое медицинское учреждение по специальности, но получала лишь одни отказы. Работа в первой городской больнице была для неё единственным способом прокормиться и выжить, потому она терпела трудности и унижения.

Дома приёмная мать постоянно упрекала Арину. Ей было уже почти двадцать, бывшая директриса детского дома выставила девушку за дверь. Емельянова была неприхотливой: её устроила койка в самом дешёвом общежитии. Только несправедливость в больнице, сковывающая её по рукам и ногам, душила Арину.

Как-то раз их городскую больницу посетил барон Дымов: о нелестной славе этого человека в Блэкграде был наслышан почти каждый. Главврач страшился его и просто не мог не принять. Дмитрий Константинович привёз приёмную дочь Лизу. Враги барона совершили на его семью покушение: он сам не пострадал, жена отделалась ушибами, а девочка попала под удар. На теле Лизы не было живого места, врачи опускали руки, им было страшно разочаровывать барона, но заключили: девчонка не выживет.

Арина прорвалась к пострадавшей, невзирая на запрет начальства. Осмотрев Лизу, она вызвалась её прооперировать. Все, кроме барона, посмотрели на Емельянову, как на сумасшедшую. Главврач запретил ей приближаться к операционной: он грозился уволить Арину с такими рекомендациями, что больше ни один работодатель не взял бы её на работу.

Дымов посмотрел Емельяновой в глаза и обратился к главврачу:

– Геннадий Васильевич, я готов доверить этой женщине жизнь моей дочери.

– Я понимаю ваше горе, барон, но Лизе нельзя помочь. Емельянова – бездарная, безответственная девица. Она не знает, что несёт. Мы не подпускали её даже ассистировать нашим специалистам. Не знаю, зачем я сжалился над ней и принял на работу, – возразил главврач. – Приношу свои извинения, но мы не допустим, чтобы эта бездельница тревожила тело вашей несчастной дочери. Арина больше не работает у нас.

– Геннадий, да что вы говорите, – голос Дымова стал зловещим, а в его бледно-голубых глазах запылали искры. – Лиза жива! Кто дал вам право её хоронить! Вы должны сделать всё, что в ваших силах. Нет, превзойти себя! Доктор Емельянова прооперирует моего ребёнка, а вы будете во всем содействовать ей. Учтите, если моя девочка погибнет по вашей халатности, я заставлю вас лечь в могилу вместе с ней!

– Дмитрий Константинович, вы неверно меня поняли. Емельянова прооперирует вашу дочь, – ответил главврач, покрывшись испариной. Он вытер лоб белоснежным рукавом медицинского халата и окликнул Арину: – Что стоишь? Приступай к работе!

– Я вас не разочарую, – ответила Емельянова и, прежде чем взяться за своё первое серьёзное дело, негромко сказала барону. – Спасибо.

Дмитрий был первым человеком, поверившим в неё. Арина в смутных красках вспоминала операционную первой городской больницы, чётким был только запах, стоявший в том помещении. Она помнила маленькую Лизу, чья жизнь в тот час была в её руках. Во время операции Емельянова была на удивление спокойна и сосредоточена. Она совершила то, что другим хирургам казалось невозможным и, собрав Лизу, можно сказать, по частям, спасла пациентку. В дальнейшем Арина Сергеевна ещё не раз оперировала Елизавету, в итоге дочь Дымова смогла вернуться к обычной жизни. А в тот день, когда жизни Лизы больше ничего не угрожало, Арина покинула операционную: у неё закружилась голова и затряслись руки. Она чуть не упала, но барон сорвался с места и её придержал. Он проводил девушку до лавки и, усадив, лично подал Емельяновой стакан воды.

Дмитрию Константиновичу тогда было тридцать, он ещё не носил бороду и усы, и казался на пять лет моложе. Арине стало лучше, и она покраснела, подумав, как на миг ощутила себя слабой, оказавшись в его сильных руках. Он узнал, что Емельянова спасла Лизу. Дымов назвал её кудесницей и принялся целовать ей руки. У Арины похолодела душа, она впервые посмотрела на Дмитрия надменным взглядом: его глаза были красными от слёз.