— Неправда. Обман — история лживого брамина. И никакой отметины на лбу у тебя не было, когда ты родился, — Тара указала пальцем на отпечаток перстня Чанакьи. — Хотела бы я знать, откуда это взялось? Похоже на след от ожога… Или так ставят клеймо. Боги! Чанакья тебя заклеймил, словно свою собственность! — Тарини затрясло от возмущения.
— Я не люблю Чанакью, но мой отец не мог лгать о моём рождении. Он бы не стал. Он всегда был искренним со мной. И он рассказал мне то же самое!
— Чандрагупта тебе не отец, — гневно возразила Тара.
— Ваши слова для меня — не доказательство! — вспыхнул Биндусара. — Я вас впервые вижу! Почему я должен вам верить?
— А мои слова? — с печалью спросил Ракшас, подходя ближе к царевичу. — Поверите ли вы мне, принц?
— Простите, советник, но с сегодняшнего дня я не верю и вам. Вы можете быть в сговоре с кем-то, кто ненавидит моего отца, с кем-то, кто подкупил эту женщину, заставив её солгать о моём рождении. Мне прекрасно известно, как преданно вы служили Дхана Нанду. Уж не знаю, каким образом отец и Чанакья уговорили вас служить династии Маурьев, но, как вижу, вы до сих пор храните верность тирану, мучившему народ Магадхи, и желаете мести…
— Император Дхана Нанд не мучил народ! — в голосе Ракшаса прозвучала боль. — Но твой так называемый отец и его учитель запретили мне говорить тебе о самрадже, любимом мною, хоть что-то хорошее. А Чанакья вдобавок запретил говорить плохое о Чандрагупте. Я дал клятву, которую сегодня нарушу, навлекая тем самым в будущем беды на себя. Но я не стану больше молчать! Хочешь знать, почему я служил им все эти годы, обучал тебя и заботился, несмотря на ненависть к тем, кто убил моего повелителя?
— Откуда же мне знать?
— Ответ прост. Я с самого начала знал, чей ты сын. От Чанакьи и Чандрагупты. И я служил вовсе не сыну врага, а законному наследнику моего государя, потому что иначе в моей жизни не осталось бы никакого смысла. А так… Я успокаивал себя тем, что воспитываю чудом выжившего первенца моего дорогого царя, пусть этот принц и не знает правды о себе.
— Всё это ложь! Признайтесь: вы примкнули к заговорщикам? Какова ваша цель: рассорить меня с отцом навсегда? — Ракшас только печально качал головой, слушая несправедливые слова, адресованные ему. — Я более ни мгновения не останусь здесь. Пойду к отцу и расскажу про ложь, в которую вы пытались заставить меня поверить! — Биндусара ринулся к дверям, но вдруг застыл в изумлении.
Тарини стояла на пути Биндусары, держа перед собой цветной портрет прекрасного юноши в роскошных одеяниях. Заметно было, что полотно старое, давно вынуто из рамы и хранилось долгие годы не в лучших условиях. Краски облезли и растрескались, кое-где на изображении виднелись потёки. Несмотря на всё это невозможно было не узнать того, кто изображён на картине.
— Самрадж, — выдохнул за спиной Биндусары Ракшас, и в его голосе звучало столько нежности, любви и отчаяния, что не заметить этого было невозможно. — Мой повелитель…
— Это… — голос Биндусары сорвался, — Дхана Нанд?
— Да, — подтвердила Тарини.
Приблизившись, Биндусара коснулся рукой полотна.
— Но почему он так похож на меня?
— На самом деле ты похож на него, — мягко поправила Тарини. — У тебя ещё есть сомнения, он ли твой отец? У вас одно лицо, сам видишь! Здесь моему супругу восемнадцать. Дхана подарил мне эту картину, когда просил прощения за то, что не может на мне жениться, невзирая на мою любовь к нему и на мольбы моего отца… После его отказа я решила уйти в лес совершать аскезы. Тем более, отец сказал, что отвергнутая невеста — это всё равно что опозоренная невеста. Вот так я и ушла от мира на двадцать лет, пока не встретила Чанакью.
— Но почему Дхана Нанд не захотел на вас жениться? А спустя двадцать лет, всё-таки женился? Я ничего не понимаю.
— Задолго до встречи со мной Дхана Нанд дал обет перед лицом Триады, — Тарини тяжело вздохнула, отворачиваясь, — не брать жену из варны кшатриев. Мой отец по линии матери оказался сыном кшатрия, но тщательно скрывал это, боясь рассердить императора. Дхана Нанд узнал правду, когда дело уже близилось к свадьбе, и в гневе отверг меня. Он сказал моему отцу, что его больше всего возмутила наша ложь. Он не терпел, когда близкие люди обманывали его. Если бы мой отец набрался смелости признаться сам, то всё было бы иначе… Думаю, Дхана Нанд женился бы на мне тогда.
— Но он ведь и женился! Потом, через много лет. Почему он сделал это?
— Наверное, спустя долгие годы, его гнев остыл. Кроме того, когда я пришла во дворец, слуги стали насмехаться надо мной, называя падшей женщиной. А ещё — старухой, выдающей себя за девицу, хотя мне тогда было всего тридцать пять, а выглядела я намного моложе. Не то что сейчас… Дхана Нанд женился, чтобы прекратить эти отвратительные сплетни.
— Для него важнее оказались ваши чувства, чем клятва, данная перед лицом Триады?
— Верно.
— Даже Великий Бхишма не нарушил свой обет ради спасения чести принцессы Амбы! — поражённо выдохнул Биндусара.
— Теперь ты начинаешь понимать, каким человеком был твой отец?
— Он не мой… — яростно начал Биндусара, но взглянул на портрет, всё ещё развёрнутый перед его лицом, и умолк.
— Неужели сам не видишь? — продолжала Тара. — Ты словно его отражение, — махарани усмехнулась. — Здорово же боги посмеялись над самым преданным учеником Чанакьи! Я даже представить не могу, какую пытку терпит Чандрагупта, видя перед собой твоё лицо каждый день. Если в нём осталась хоть кроха чувств, он должен невыносимо страдать. Оживший враг, убитый им, называет его «отцом», просит благословений, жаждет обнять… Я бы такого не вынесла.
Биндусара вздрогнул. Так отчётливо ему вспомнились те дни, когда отец провёл между ними невидимую границу, почти перестав обнимать его. Те странные отчуждённые, виноватые или испуганные взгляды, полные страдания… «Неужели правда?! Я — сын Дхана Нанда? Нет, ложь, ложь! Неправда… Я НЕ ХОЧУ!»
— Если ты возьмёшь на себя труд приехать во дворец Таксилы, то ещё отыщешь двух-трёх живых служанок, которые могут подтвердить, что ухаживали двадцать лет тому назад за раненой беременной женщиной, привезённой людьми Чанакьи. Если они увидят шрам на моём теле — след удара царским кинжалом, то, конечно, узнают меня. И они подтвердят, что я родила мальчика, впоследствии увезённого Чанакьей. Ананда, захочешь ли ты поехать со мной, чтобы удостовериться?
— Я — Биндусара! Не называйте меня другим именем!!! Не смейте!
— Но это твоё настоящее имя.
— Вы можете воображать себе что угодно, но я никуда с вами не поеду! И тем вашим служанкам не поверю. Если вы не заговорщица, не безумная и не лжёте с неизвестной целью, если вы крепко уверены в своих словах, я предлагаю другое. Вместе со мной после того, как закончится праздник, вы придёте в покои моего отца и в его присутствии повторите всё это. Мой отец либо подтвердит, либо опровергнет ваши слова. Только ему я поверю.
Тарини горько рассмеялась.
— Сынок, мне жаль разрушать идеал отца, который ты себе создал, но махарадж Чандрагупта вовсе не такой, каким ты его представляешь. Он всегда был заодно с Чанакьей. До того, как захватить престол Магадхи, они оба только и делали, что обманывали и предавали, расчищая себе дорогу в Паталипутру. Я даже не уверена, является ли Чандрагупта сыном царицы Муры и царя Чандравардана, хотя он заявлял об этом во всеуслышание в каждой деревне, через которую путешествовал вместе со своим учителем.
— Я думаю, он никогда не был сыном Муры, — внезапно заговорил Ракшас. — Принцы не воруют. А когда Чандрагупта впервые появился в этом дворце, он начал свой блистательный путь с того, что украл золотую голову статуи, которую самраджу Дхана Нанду в день его тридцатилетия преподнёс принц Панду… Как по-вашему, раджкумар, это можно назвать достойным поступком? И ещё вопрос: махарадж когда-нибудь говорил вам об этом? Хоть раз?
— Нет, — растерялся Биндусара.
— Жаль. А не рассказывал ли он о краже алмаза из глаза золотого льва, который прежде являлся царским троном, но позже был снесён и переплавлен в павлина, украшенного таким количеством изумрудов и рубинов, что старый царь Аванти до сих пор задыхается от жадности, глядя на него?
