— И кто вам всё это сказал? Чанакья?

— Да, — подтвердил Чандрагупта. — Но это ведь правда. Он не лгал!

— Любую правду можно вывернуть так, что она потеряет свой истинный облик, — заметил Биндусара. — А уж Чанакья лучше всех умеет смешивать правду с ложью так, чтобы от правды остался пшик, а ложь стала выглядеть истиной. Махарани Тарини слишком поздно это поняла. Чанакья опаивал её своими настойками, чтобы она оставалась преданной ему. Как только она перестала их пить, она поняла, каков этот брамин на самом деле. Махарани Тара теперь глубоко раскаивается в содеянном, только вот уже ничего не изменить. По её вине, как и по вашей, погибли невинные люди.

— Слушая её и веря ей, ты всё же не называешь её матерью, — Чандрагупта внимательно посмотрел на Биндусару. — Почему?

— Я назову её матерью после того, как вы примете решение насчёт меня.

— Тут и решать нечего: ты станешь царём. Ты же мой наследник! Да, ты узнал правду, и ты можешь сколько угодно винить и ненавидеть меня. Я не стану отпираться и оправдываться: ты потерял отца по моей вине. И даже если, по моему мнению, Дхана Нанд был чудовищем, с твоей точки зрения он чист уже потому, что он тебе отец. Ты можешь отказываться признавать меня, но ничто не изменит того факта, что я тебя воспитал и вырастил. Я тоже твой отец, Биндусара! И когда я покину этот мир, следующим царём станешь только ты.

— Нет, — раздалось сухое и холодное в ответ. — Так не пойдёт.

— Не пойдёт? Чего же ты ещё хочешь?

Биндусара достал из-за пояса пергамент, перо и сосуд с толчёной кошенилью.

— Я даю вам последний шанс, самрадж, во имя той сыновней и отцовской любви, которая ещё сегодня утром связывала нас. Я узнал, что вы забрали моё царство и узурпировали власть. Вы — заговорщик и бунтарь, убивший моего настоящего отца и обманом занявший его трон. Но законный наследник Дхана Нанда теперь имеет право потребовать свой престол обратно! Моё условие таково: вы отречётесь немедленно и покинете пределы Магадхи. Уходите так далеко на запад, восток или на юг, как это только возможно, чтобы мы с вами никогда больше не встретились. Я вас изгоняю, как некогда вы изгнали моего отца. Только при этом условии ни я, ни махарани Тара, ни аматья Ракшас не скажут населению Магадхи ни слова о ваших гнусных победах над Нандами. Вы сохраните своё честное, незапятнанное имя, а я даю слово, что проживу до смерти как Биндусара Маурья, и истинная история моего рождения никогда не выплывет наружу. Если же вы откажетесь подписать отречение, я немедленно выйду к союзным царям и расскажу им правду о себе, а махарани Тара и аматья Ракшас подтвердят мои слова! Я отрекусь от вас, никогда не назову прилюдно своим отцом, наоборот, всем и каждому буду говорить о своём настоящем отце — Дхана Нанде, прославляя его и проклиная вас! Если вас не беспокоит всё это, можете не отрекаться. Правда, есть ещё третий вариант, и я его уже предлагал, — Биндусара протянул Чандрагупте кинжал, вынув его из ножен. — Убейте меня. Вы так сильно любите украденный вами трон! Ради него вы переступили через сотни жизней. Что вам ещё одна? Из живых людей никто вам не нужен, да и вы не нужны никому. Теперь — даже мне. Убейте меня, и вашей власти ничто и никогда больше не будет угрожать. Кроме того, вам ничего не стоит заколоть безоружного. Однажды на поле боя вы сделали это с моим отцом. А сейчас вы всего лишь уничтожите сына врага… Давайте, смелее!

Юность и горячность идут рука об руку. Это был не план, а чистое безумие и балансирование на краю, и где-то в глубине души Биндусара понимал это, но чутьё подсказывало ему: выигрыш партии в его руках, он победит!

Чандрагупта с ужасом оттолкнул от себя нож, порезав палец о край клинка. Тот упал на пол. Безумным взглядом царь проследил его падение, а затем выхватил пергамент из рук принца, не глядя, схватил перо, обмакнул в кошениль и широким, кривым росчерком подписал внизу, оставляя на листе вместе с подписью следы крови. Не сказав более ни слова принцу, выбежал из покоев. Биндусара смотрел ему вслед, ощущая крупную дрожь в теле.

— Я сделал это, — прошептал он, тяжело падая на незастеленное ложе. — Отец, мама… Я это сделал.

====== Глава 6. Отречение ======

Остановившись за поворотом коридора, Чандрагупта вжался затылком в холодный камень стены. Все слуги сейчас на праздновании. Здесь никого… Никто не увидит его слабость. Слёзы непрерывно катились по щекам, и он не знал, как их остановить.

«Возмездие, — пульсировало в его голове. — Возмездие для тебя…»

— Да, я заслужил, — прошептал он, вытирая лицо краем тяжелой парчовой накидки. — Всё верно. Я получил по заслугам.

Шатаясь, почти не видя пола под ногами сквозь слипшиеся ресницы, ощущая привкус соли на губах, император, утративший за несколько мгновений всё, что имело для него значение, кое-как доковылял до своих покоев и запер дверь на засов. Приблизившись к одной из стен, он резко надавил на одну из деревянных панелей, скрывавших тайник. Створки вместительной ниши распахнулись, тихо скрипнув и явив свои недра. Свёрнутый портрет, висевший внутри, развернулся сам собой, стоило потянуть за золочёный шнур. Чандрагупта долго смотрел в знакомое до боли лицо, навеки оставшееся молодым, не тронутое морщинами, прекрасное, восхитительное, желанное и ненавидимое одновременно.

— Твой сын, — прошептал Чандрагупта и дрожащей рукой провёл сверху вниз по полотну, покрытому яркими красками, ничуть не выцветшими за столько лет. — Нет, наш сын, как бы странно это ни звучало… сейчас отомстил за тебя. Я ждал этого и, наверное, желал. Завтра я покину дворец, чтобы закончить свои дни в лесу, как некогда махарадж Панду. Теперь твоя душа может найти покой. Дождись меня, чтобы отомстить моей душе, когда мы встретимся. Ты имеешь право. А я приду к тебе совсем скоро…

Он снова надавил ладонью на кусок дерева. Ниша закрылась. С этого мгновения второй уцелевший портрет императора Дхана Нанда, сохранившийся в Магадхе, навеки остался замурованным внутри стены дворца.

Чанакья сразу почуял: что-то не так, стоило Чандрагупте войти в сабху и усесться на трон. Двадцать один год тому назад они вместе отрабатывали вот это светлое, доброжелательное выражение лица перед куском отполированного серебра, когда юный принц Пиппаливана «освободил» Паталипутру от тирана Дхана Нанда и явил себя народу Магадхи как новый император. По указанию ачарьи Чандрагупте следовало забывать все горести и боль, выходя к народу, и изображать мягкую, тёплую улыбку, покоряющую сердца. Юноша уже тогда справился с задачей да и сейчас, став старше, выглядел именно так, как и полагается истинному царю: возвышенным, непоколебимым, добрым, смелым и мудрым. Но у Чанакьи при одном взгляде на него в груди всё сжалось. Вишнугупта искренне не понимал, в чём дело, но он готов был поклясться, что его ученик сейчас отнюдь не счастлив и не блажен, а взвинчен и готов бросаться на стены.

Страшнее и непонятнее всего было то, что видимого повода для волнения не наблюдалось. К моменту возвращения царя Ракшас успел утихомирить возмущённых гостей, предложив каждому по роскошному сиденью, украшенному золотом и рубинами, и выпустив прелестных юных танцовщиц для услаждения взоров высочайших особ. Он также догадался отдать приказ капнуть в ароматные прохладительные напитки немного бханга, чтобы сердца царей-союзников умягчились и возвеселились. У Чандрагупты нет причин беспокоиться… Хотя…

Чанакья внезапно осознал тот факт, что Биндусары до сих пор нет. Да что творится с этим принцем?! Пусть он до сего дня не подчинялся Чанакье, но он всегда беспрекословно слушался отца. Теперь, выходит, и отец ему не указ? А мальчишке всего двадцать. Чего ждать дальше? Похоже, Чандрагупта своей безмерной любовью избаловал наследника. Пока не стало слишком поздно, стоит посоветовать царю принять меры. Поднявшись с места, но стараясь не привлекать к своим передвижениям лишнего внимания, Чанакья переместился к трону и склонился к Чандрагупте всего с одним вопросом: