При очередном упоминании Хисоки мой разум не выдержал и благополучно отключился. Я ринулся вперёд и вцепился в его горло. Глаза Мураки широко распахнулись, но в следующую секунду он взял себя в руки, и на его губах заиграла дерзкая улыбка. Почему-то стоило мне её увидеть, и ярость мгновенно сменилась одуряющим желанием. Пальцы сами собой разжались.
Я отступил на шаг назад. Мураки всё понял по моему взгляду.
— Что же ты, — срывающимся голосом зашептал он, — сделай то, чего больше всего хочешь. Одно либо другое. Решайся. Мы заперты, никто сюда не войдёт.
В тот миг мне хотелось заорать от отчаяния! Я ничего не мог поделать с собой. Играли не только моими поступками — играли моей душой. Он попеременно вызывал во мне то жгучую ненависть, то жгучее желание. Запер меня между этими чувствами, как за магическим барьером в лаборатории.
— Твоя проблема, — назидательным тоном заговорил Мураки, — в том, что ты не можешь позволить себе быть подлинным. Не даёшь свободы ни своей демонической сущности, ни человеческой. Тебя легко сбить с толку, даже особых усилий прикладывать не приходится. Ты собирался убить меня, но не решился. Хотел покончить с собой в Киото, но и это, как выяснилось, было сиюминутным порывом. У тебя есть какая-нибудь главная цель, ради которой ты готов на всё, и от которой ни Бог, ни дьявол не сумеют заставить тебя отказаться?
— Есть! — запальчиво воскликнул я, внутренне понимая, что совершаю ошибку, снова вступая с ним в диалог.
— Помогать людям?
— Хотя бы и так!
— От синигами такое смешно слышать. Цель должна быть адекватна тому, кто ты есть. Я, к примеру, с детства знал, что хочу стать хирургом. Не из-за отца или деда, которые были талантливыми врачами, а потому что во мне от года к году крепла тяга познать устройство мира через человеческое тело. Уже тогда никому бы не удалось склонить меня на другой путь.
Я был весьма удивлён, слушая его внезапные откровения. Искренен ли он, или началась очередная игра? Скорее всего, второе. И всё-таки я его дослушаю.
— Когда погибли родители, я не разочаровался в возможностях медицины. Просто понял, что она не всесильна. Но всё равно решил стать лучшим доктором, превзойти всех, найдя в хирургии и микробиологии новые области. Однако, сложилось так, что самой главной моей целью стало отомстить этой мерзкой змее, обманом вползшей в нашу семью. Поверь, Цузуки-сан, вопрос не в том, насколько это вызвано гневом, безумием или чем-то ещё. Я поклялся, что мерзавец заплатит даже ценой моей души. И, можешь поверить, он заплатит! Я могу колебаться, лишь пока принимаю решение, обдумываю его плюсы и минусы, достижимость, рациональность, но когда решение принято, никто не переубедит меня.
— По-твоему, рационально мстить отправившейся в ад душе, заставляя её переродиться в новом теле? — возразил я.
— Я не обязан объяснять, почему для меня это решение рационально. А ты? Какая у тебя есть цель, кроме абстрактной миссии спасать людей?
У меня в голове на тот момент крутилась сотня вариантов ответа. Я мог спросить, почему моя цель абстрактна, а его — нет? Сказать, что для меня чужая жизнь имеет ценность. И мой смысл жизни — в друзьях, которых я, в отличие от него, не использую, как марионеток. Но Мураки воспользовался моим секундным замешательством, чтобы произнести следующее:
— Ты нерешительный. Всё время колеблешься. Не веришь ни в разум, ни в чувства. И хотя чувств у тебя более, чем достаточно, ты позволяешь себе любить и ненавидеть лишь вполсердца. Неужели ты боишься, что, раскрыв свою подлинную суть, превратишься в демона? Даже если так, почему тебе страшно? Пока не примешь себя полностью, будешь страдать. Я сомневаюсь, что ты хотя бы разобрался в своих отношениях с Куросаки, а тот синеглазый красавчик, ловко управляющийся с Тенями, и вовсе откровенных бесед от тебя не дождётся…
— Заткнись!!! — вспыхнул я, в ужасе сознавая, что он читает мою душу, будто раскрытую книгу. — Это не твоё дело!
«Почему, почему?! — билась отчаянная мысль внутри. — Он же не эмпат, как Хисока? От Хисоки мне бы хоть не обидно было выслушать всё это».
— Возможно, — согласился Мураки. — Я просто хотел дать тебе понять: на самом деле не я виновник твоих внутренних конфликтов. Ты сам — сплошное ходячее противоречие. Но именно по этой причине ты мне и нравишься.
Я в немом изумлении воззрился на него.
— Не ожидал такого? Однако, в отличие от тебя, я всегда говорил о своих чувствах открыто.
— О каких ещё «чувствах»? Ты же меня убить готов!
— Правильно. Ты игрушка, которая мне весьма дорога, но при этом мешает достичь цели. Я выбираю цель, а не игрушку, потому ты и должен умереть.
— Убей меня, но спаси этих людей!
— Для меня спасать их крайне нерационально.
— Если я — такая дорогая игрушка, то имею право на последнюю просьбу?
— И твоя последняя просьба будет о совершенно незнакомых людях?
— Ты сам сказал: выбирая цель, надо быть последовательным. Я последователен?
— Вполне. Цузуки-сан, ведь сейчас ты мог бы запросто поджарить меня здесь, вызвав сюда своих духов-хранителей. Троих-четверых сразу. И было бы достаточно. Но ты боишься не сдержать силу шикигами и причинить вред лежащим в коме людям. Вот и не нападаешь. Вместо этого покорно приносишь себя в жертву. Позволь заметить, это не выход.
Неожиданно он шагнул мне навстречу, схватил одной рукой за затылок, а другой сцепил мне оба запястья, будто наручниками. В его хрупких пальцах я с изумлением ощутил невиданную силу. Невозможно было шевельнуться или уклониться. Запрокинув мне голову, он впился в меня жадным поцелуем. Я пытался стиснуть губы, но он быстро сломил моё сопротивление и проник внутрь. От его волос и лица веяло таким знакомым запахом едва уловимой свежести. Влажный язык умело ласкал меня. Горячая истома разлилась по всему телу, а потом неожиданно я ответил ему, совершенно потеряв над собой контроль.
Ноги подкашивались, словно у подростка на первом свидании, дыхание с судорожным хрипом вырывалось из горла. Мой ненавистный враг жадно ловил его ртом, будто умирающий от удушья, которого вынесли на свежий воздух.
Я опомнился, когда Мураки уже отпустил меня. Меня колотило, словно в лихорадке. Впервые я понял, что значит хотеть кого-то до такой степени, когда полностью отключаются мысли. Если бы он не прервал поцелуй, я бы не остановился ни за что на свете. Помешательство какое-то… Получается, из нас двоих лучше себя контролирует именно он? Как я себя презирал в тот миг!
— Запомни, — хрипло произнёс Мураки, и только теперь я услышал, что его дыхание тоже сбившееся и неровное, — никогда не жертвуй собой. Если хочешь бороться — борись, убивай, мсти. Ты же Бог Смерти! Но не занимай жертвенную позицию. Я люблю сильного Цузуки, который сопротивляется и ненавидит, который никогда не идёт на компромиссы.
— Что ты сказал?! — горло перехватило.
Не мог Мураки произнести слово «любовь». Ни в каком контексте. Только не он.
— Надо же, мой магический барьер кто-то сломал, — совершенно спокойно заметил вдруг доктор, надавливая кнопку, спрятанную под столом. — Видимо, твои дружки проследили за вертолётом Савамура и поспели быстрее, чем я ожидал. Надо отдать должное, они дорожат тобой. Интересно, успеете ли вы скрыться до прибытия охраны? — и он растворился прямо на моих глазах.
Дальнейшее происходило, как во сне. Буквально через мгновение после того, как исчез Мураки, передо мной материализовались Тацуми, Хисока и Ватари. Друзья бросились ко мне, спрашивая в порядке ли я. Когда я знаком показал: «Надо срочно уходить», они не стали спорить. Сквозь вихрь телепортации, я успел заметить, как двери комнаты распахнулись, и внутрь вломилась толпа военных.
В комнате, откуда поступил сигнал тревоги, они не обнаружили ни души. Только по всему полу рассыпались листки с черновыми распечатками формулы опытных образцов МК-380.
====== Глава 13. Безнадёжная затея ======
— Итак, — обратился шеф ко мне, Хисоке и Тацуми, собрав нас в своём кабинете час спустя, — причина случившегося ясна. Мы снова имеем дело с Мураки. Ватари сейчас пытается создать препарат обратного действия для пострадавших. А вот Цузуки, как единственный удостоившийся личного контакта с доктором опять, — подчеркнул шеф последнее слово, — пусть опишет все подробности случившегося.
