— Как ты мог, Цузуки-болван? Как ты мог так поступить со мной? Бросил одного на двадцать лет! А ещё постоянно врал насчёт своих чувств. Какой же ты… дурак! — он то обнимал Асато, то в исступлении лупил его кулаками. — Кого бы ты ни любил, идиот, я всё равно люблю тебя! И не вздумай умирать, пока я жив, слышишь?

Я стоял и смотрел, ожидая, когда парень успокоится. И Асато терпеливо ждал, не сопротивляясь и виновато поглядывая на меня.

В глазах Хисоки сверкали обида и ярость, и я понял тогда: Ватари ему всё рассказал перед тем, как привести на маяк. Как бы я хотел унять его боль, но, увы, не изобрели ещё лекарств, исцеляющих сердечные муки. Повернувшись правее, Хисока вдруг заметил, как ласково Тацуми обнимает его двойника, целуя парня в светлую макушку, и отшатнулся, с ужасом глядя на происходящее. Видимо, об отношениях Сейитиро и здешнего Хисоки ему рассказать забыли, да и лицезреть свою полную копию довольно жутко, по себе знаю. Впрочем, наверное, они бы в конце концов нашли общий язык, но поговорить двум Куросаки-сан из разных миров не удалось.

Кинжал на груди Лилиан неожиданно начал излучать яркий свет, Хрустальный Шар в груди Энмы тоже вспыхнул, а мой рубин стал невыносимо горячим. Из-за разверзшейся завесы явились младшие боги.

Неистовый Сусаноо-но-Микото — младший брат Аматэрасу, убивший восьмиглавого дракона Ямато-но-Ороти. Нежный бог Луны Цукиёми с серебряными волосами, струящимися до земли, одетый в полупрозрачное кимоно опалового цвета. Краснокожий Райдзин, с рогами и звериным оскалом, громко бьющий в тайко*, за которым следовал бог ветра Фудзин с мешком ураганов. Явился Суйдзин в облике гигантского голубого змея, обвившего хвостом небеса, а за ним — бог учения Тэндзин, почитаемый в святилище Дадзайфу Тэммангу**. Бог военного дела Хатиман, почитаемый в святилище Уса Натимангу, *** и богиня изобилия Инари с лисьим хвостом и цветком лотоса в руке, одетая в бледно-розовое юката.

Вдруг они все расступились, и в центре между ними возникла в сиянии лучей прекрасная Аматерасу. В красном кимоно с золотым оби, синеглазая и черноволосая, увенчанная рубиновой короной она спустилась по сверкающим ступеням небесной лестницы, затмив сиянием сошедших ранее божеств.

С тех пор, как я получил амулет, прошло много времени, и я успел повидать разное, но никогда не думал, что удостоюсь лицезреть тех, кого встречал прежде лишь на страницах книг.

— В день сто сорок пятого сароса вы собрались для решающей битвы, определяющей судьбы мира, — мелодичным голосом заговорила Аматерасу, пока мои глаза, как и взгляды остальных пытались что-то безуспешно уловить в потоках щедро изливающегося света. — С того времени, как выявится победитель, он станет подобен богу, следовательно, наша помощь Земле отныне не нужна, поэтому мы пришли, чтобы пожелать удачи, а также сообщить, что покидаем вашу планету в поисках более благоприятного места обитания…

Я заметил, как все вокруг остолбенели, боясь пошевелиться. Такого поворота событий никто предугадать не мог.

— Мы считаем, что нет смысла продолжать вершить дела там, где другие существа набрались мудрости, чтобы взять управление планетой в свои руки. В финальной битве мы не станем примыкать к вам, не будем мешать или помогать. Мы явились, чтобы попрощаться и сделать последний подарок, — Аматерасу подняла руку, из центра её ладони полились золотые лучи, и я мгновенно ощутил: в пределах нашего барьера что-то изменилось. — Полная фаза солнечного затмения длится две минуты двадцать три секунды, но я замедлила время здесь, и в вашем распоряжении теперь целый год, чтобы закончить поединок и выявить того, кто займёт место хранителя Земли, — Аматерасу мягко улыбнулась. — Но, думаю, вы справитесь гораздо раньше. Прощайте, дорогие.

— Нет!!! — Ватари опомнился быстрее прочих и ринулся вперёд, чтобы остановить Аматерасу, но она пропала вместе с остальными божествами.

Золотое свечение исчезло. Нарушенный барьер снова стал целым.

Неожиданно послышался громкий, режущий уши смех. Казалось, будто хохочет сумасшедший, утративший последние крохи разума. Даже не глядя в ту сторону, откуда слышался хохот, я понял: это Энма.

— Прекрасно! — повелитель Мэйфу демонстративно отряхнул свои чёрно-золотые одеяния, смахивая невидимые пылинки. — Такого щедрого подарка мне не делали с момента рождения. Поверить не могу: они все попросту сбежали, как крысы с тонущего корабля, даже не сделав попытки сразиться. Как это великолепно! — гримаса нарочитого веселья пропала, и лицо Энмы снова стало жёстким. — И раз уж все боги ушли… В месте, где сходятся пять стихий, в день полного затмения, я объявляю себя претендентом на владение Землёй. Мой амулет — Хрустальный Шар, вобравший в себя мощь потенциальных миров, пройденных мной, пока я двигался по проклятой петле времени в раздвоенном мире. Я вызываю на поединок за обладание Землёй герцога Астарота! — Энма резко повернулся в сторону того, кто когда-то являлся его союзником.

Князь тьмы выступил вперёд, одним щелчком пальцев превратив свою демоническую армию в бесформенное огромное облако, с бешеной скоростью вращающееся вокруг него.

— Вызов принимаю. Посмотрим, справишься ли ты? — прорычал Астарот, и они оба пропали из поля зрения.

«Что произошло?» — мысленно спросил я у амулета.

«Двое дерутся, третий не мешай», — съязвил рубин.

«Хватит острить! Я жду ответа».

Кристалл вздохнул.

«Хозяин, что тут объяснять? Пока вы медитировали, очарованные прелестями богини Аматерасу, Энма оказался проворнее и первым выбрал противника. Они с герцогом закрылись собственным барьером и начали битву, а теперь мы ждём, когда Астарот и Энма либо взаимоуничтожатся, либо выявится победитель, который вызовет на поединок вас и леди Эшфорд. Кстати, Аматерасу сделала вам роскошный подарок, уходя. За две с половиной минуты вам действительно никак было не управиться, разве что быстро поубивать друг друга, распылив Землю на кварки, зато сейчас у победителя имеются все шансы спасти мир. Ждите! Скоро один из этих одержимых прикончит другого, а потом вызовет вас. Можно, конечно, вам схватиться с Эшфорд-сан, но, боюсь, двойной схватки мой барьер не выдержит, и мы угрохаем всех, кто торчит внизу, поэтому мой вам совет — повремените, тем более, года на битву вам точно хватит!»

Бесспорно, это утешало.

«Я хочу видеть, что творится между Энмой и Астаротом. Заодно сделай, чтобы и Асато видел».

Стоило мне это сказать, и я ощутил нарастающий гул в голове, а потом мгновенно очутился в пространстве, где происходило сражение. Рядом присутствовал и Асато, я чувствовал его. Беспокоило одно: возможная беспомощность тела, временно разделённого с сознанием.

«Не тревожьтесь, — утешил амулет, — на вас не нападут. Я тщательно слежу за этим».

Хватило пары мгновений, чтобы оценить, насколько я ничтожен по сравнению с могучими соперниками, представшими передо мной. Неважно, искра какого бога влетела в меня при рождении благодаря деду, но до божественного уровня мне, определённо, было далеко.

Пространство постоянно менялось. Астарот и Энма сражались то посреди пропасти, поражая друг друга плазменными шарами, чью роль, как я понял, исполняли несчастные души людей, то в иллюзорных небесах. Они бились на склоне горы, уходящей вершиной в бесконечность, скатывая снежные лавины и раскалённые лавовые потоки на голову один другому, а потом оказывались в бушующем море, и каждый принимал вид жуткой твари невероятных размеров, пытаясь сожрать противника. Я видел, как два железных корабля с оглушительным треском и скрежетом, сталкивались бортами в попытке утопить друг друга. А потом вдруг океан пропадал, и пылающий огнём дракон, подобный горе Фудзи, пытался пригвоздить к земле хвостом, похожим на копьё, гигантскую кобру, похожую на два десятка спаянных вместе синкансенов. Я трепетал, но не мог оторваться от необыкновенного зрелища. Воистину я узрел игры богов, в которые смертным соваться не стоит.

Выиграть в такой схватке, где сцепились равные по силе противники, долгое время не мог никто. Постепенно накал ослабевал, а соперники теряли силы. Энма не делал попыток позвать на помощь Лилиан, и я не понимал, почему он медлит. Владыке Мэйфу несвойственно понятие благородства, так в чём дело? Вмешайся Лилиан, герцогу, несомненно, пришёл бы конец. Но, кажется, Энма преследовал собственную цель, держа союзницу подальше от сражения.