— Асато, не ходи, — заключил Кадзу, не сводя тяжёлого взгляда с Ватари. — Это ловушка.
— Но… — растерялся я, мечась между желанием узнать, что собирается сообщить Граф, и страхом совершить непоправимую ошибку, которая причинит боль Кадзу. — А вдруг это действительно важно? И, знаешь, Ватари прав: у Графа было множество шансов принудить кого-то, даже меня в первом мире он мог заставить, но он никогда не пытался силой добиться желаемого! Да, он подчас вёл себя довольно развязно, но ни разу не пересёк черту.
— Здешний Граф тебе незнаком, — возразил Кадзу. — Он вполне может быть способен на то, чего не делал другой.
— Ватари говорит, здешний Хакушаку-сама не опасен! Кроме того, он, как и все мы, сейчас связан со своим двойником и испытывает его влияние на себе. Эти чувства ко мне, наверное, скоро пропадут. Граф умеет держать себя в руках, а я, в конце концов, синигами и твой дух-хранитель, а не беспомощная девица! Я сумею постоять за себя.
— Значит, желаешь идти? — Кадзу впился в меня внимательным взглядом. — Ладно, ступай. Но я надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт в том, каковы могут быть последствия. Дело даже не в моей ревности, хотя, не скрою, она присутствует. Куда больше меня беспокоит другое: нет гарантий, что Энма-Дай-О-сама не вернулся в Мэйфу живым, но скрывает это. А если Граф подстроил ловушку по его приказу?
— Исключено! — это вырвалось одновременно у меня и у Ватари.
— Он бы не стал, — добавил я, заметив, что Ютака даёт мне возможность договорить первому.
— Твой Граф — не стал бы. А этот — станет.
— Я всё равно пойду, — твёрдо промолвил я.
Кадзу долго смотрел на меня, а потом порывисто обнял и прижал к груди.
— Будь осторожен. Никому не доверяй и смотри в оба, — тихо проговорил он мне на ухо.
— Буду, — ответил я, коснувшись губами его шеи.
Отступив на несколько шагов назад, я встал рядом с Ватари. И мы с Ютакой переместились во Дворец Свечей.
Надо отдать Ватари должное: правдоподобно сочинять он умел. Приведя меня к покоям Хакушаку-сама, он быстро соврал Ватсону, будто Тацуми-сан только что притащил в Мэйфу «вот этого странного молодого человека» и поскольку сам занят, попросил Ютаку проводить гостя до условленного места и заодно позаботиться о безопасности гостя.
— От лица Хакушаку-сама я благодарю вас за помощь, — тонко пропищал Ватсон и сделал красноречивый жест рукой, дающий понять провожатому, что тот полностью свободен.
— Но Тацуми-сан сказал позаботиться о безопасности… — попытался Ватари притвориться непонимающим, однако Ватсон ловко вклинился между нами и вежливо указал учёному на выход из Дворца, а мне улыбнулся своей жутковатой улыбкой, промолвив:
— Хакушаку-сама очень ждёт. Он будет говорить с вами наедине, — последнее слово Ватсон особенно выделил голосом, чтобы у Ватари не осталось ни малейших сомнений — его не впустят.
Я проглотил комок в горле и с трепетом шагнул в распахнувшиеся передо мной высоченные двойные двери. Краем глаза я отметил, что в центре сомкнутых створок нарисовано нечто, напоминающее мужской профиль, и этот профиль показался мне странно знакомым, однако размышлять было некогда. Я ступил внутрь. Двери сомкнулись за моей спиной.
Он сидел за столом и привычно пил чай, но на сей раз, я готов был поклясться, что это не «Дарджилинг». В воздухе витал необычный аромат свежих фруктов с ноткой дорогого вина.
— Асато, — раздался глухой взволнованный голос, и маска с перчатками выплыла из-за стола, направляясь в мою сторону. — Слава всем богам! Как же я соскучился!
Его движения вдруг ускорились. Он метнулся ко мне так быстро и внезапно, что я не успел уклониться. Меня схватили в охапку, сдавили в объятиях, из которых невозможно вырваться, волосы гладили так горячо и неистово, что я испугался: неужели Кадзу прав? Всё, чего от меня желает здешний Граф — моё тело? Растерянность быстро переросла в негодование.
— Стойте. Прекратите, — сжав кулак, я уже собрался врезать в челюсть невидимому хаму, если он сам не отцепится. Впрочем, подумал я мгновением позже, в данной ситуации лучше использовать колено: пусть не слишком понятно, куда бить, но приблизительно догадаться можно. И это гораздо эффективнее!
— Прости. Сейчас отпущу, — раздался вблизи от моего уха задыхающийся, чуть хриплый голос. — Не беспокойся, я ничего предосудительного себе не позволю, но дай хоть обнять…
Я дёрнулся, чтобы высвободиться, но вдруг ощутил, как по моей щеке течёт чужая слеза. Хакушаку-сама плакал. Это следовало прекратить немедленно. Если я сейчас его пожалею, добром всё не закончится. Некогда я точно так же поддался Хисоке из желания его утешить, но это же чужой Граф из чужого мира, нарочно играющий на моих слабостях. Жалость пропала, а решимость действовать вернулась. Рывком расцепив его руки, я отшвырнул от себя невидимого притворщика.
— Что с вами?! Я вас впервые вижу! Хватит меня трогать! Меня предупреждали, что это ловушка, и, как вижу, так и есть! Нам не о чем говорить. Прощайте, — я повернулся и собрался уходить.
— Нет, это не ловушка, — Граф вздохнул, но теперь хотя бы он не пытался наброситься, и я начал немного успокаиваться. — И ты ошибаешься, полагая, будто мы незнакомы. Ты меня хорошо знаешь.
— Откуда?! — я рассмеялся.
— Ты синигами, Асато, и мы встречались много раз. В другом мире. В нашем с тобой мире.
В меня ни при жизни, ни после смерти ни разу не попадала молния, но вот сейчас я ощутил, как огонь взорвался над головой, и эта оглушающая волна, прокатилась от головы до пят, заставив задрожать каждую клетку.
— Кто вы на самом деле?! — вырвалось у меня.
— Садись, — голос Хакушаку-сама больше не дрожал и не казался хриплым. Он совладал с собой, чего я не мог сказать о себе.
Маска и перчатки подплыли к стулу, расположенному ближе всего к тому месту, где сидел сам Граф. Перчатки легли на спинку стула, и тот отодвинулся. Меня всё ещё трясло. В голове опять всё перепуталось.
— Я сам налью тебе чай, — чайник изящно взлетел в воздух, удерживаемый одной из перчаток, наклонился носиком над моей чашкой и начал медленно наполнять её. Аромат фруктов и вина усилился. — Это «Да Хун Пао» — «Большой красный халат», — пояснил Граф. — По моему приказу его купили на аукционе. Не стану озвучивать стоимость, а то покажется, будто я хвастаю гостеприимством и превозношу свои заслуги. Этот чай произрастает в Китае в провинции Фуцзянь около монастыря Тяньсинь со времен правления династии Цин почти четыре века. Каждый год с шести кустов, растущих возле монастыря, собирают около четырёхсот граммов чая. Каждая почка в момент сбора покрыта красной оболочкой, словно одета в халат… Это красиво, Цузуки-сан. Чай слегка горчит, но у него сказочный аромат, раскрывающийся постепенно, если пить не спеша. Ты многое потеряешь, не попробовав такое чудо.
Я стоял, не зная, как вести себя дальше — развернуться и уйти, чтобы не выслушивать весь этот бред, или всё же попытаться докопаться до истины. Желание понять, какую игру затеял Граф, возобладало. Я медленно дошёл до стула и сел.
— Я люблю его. Больше, чем следовало бы, — промолвил Граф, подвигая мне чашку. — Он чересчур дорог, но, привыкнув, отказаться тяжело.
— Довольно морочить мне голову! Что вы затеяли?! — напрямую спросил я. — Боюсь спрашивать: как вам удалось проникнуть в этот мир и заменить собой здешнего Графа?
— Через сознание моего двойника, — отозвался Граф, возвращаясь на своё место. Перчатки легли одна на другую. Маска склонилась к перчаткам, и я всей кожей ощущал, что на меня смотрят. Нет, любуются. — Машину времени не удалось починить ещё раз. Я отчаялся, Цузуки-сан… Чуть с ума не сошёл! Что мне оставалось? Наш родной мир и так на грани. Я подумал, рухнет он днём раньше или днём позже — не имеет значения. В том мире я почти мёртв. Умер, когда ты сбежал. А сюда меня притянула ниточка из сознания другого Хакушаку. Он увидел твоё фото, и с ним случилось то же, что некогда со мной: ты вдруг стал самым важным. Можешь не верить или считать нас обоих сумасшедшими, но он увидел твоё фото и одним желанием узнать, кто ты, пригласил меня, уже сходившего с ума по тебе в другом мире, в свой разум. Я занял его тело, вытеснив прежнего хозяина прочь. Двух Графов нет. Я — единый. И я очень хочу тебе помочь.
