— Был бы благодарен.

— Подожди. Сейчас пришлю горничную, — и она вышла из комнаты.

Я закрыл глаза. Моя очень короткая жизнь состояла теперь из трёх эпизодов: подземелье, Тауэрский мост и разговор с Лилиан Эшфорд. Больше в моей памяти не содержалось ничего, кроме зловещей, уничтожающей разум тьмы.

Лондонская и даремская полиция не сумели обнаружить никаких сведений обо мне. Неоднократно давались объявления в газетах, по радио и по телевидению, но никто из моих родственников так и не появился. По отпечаткам пальцев меня тоже не идентифицировали. Из Лондона и Дарема один за другим отправлялись запросы в полицейское отделение Токио с моей фотографией, анализами крови и отпечатками пальцев. Бесполезно.

Я был призраком. Я не существовал.

Лилиан возила меня в самые дорогие клиники Великобритании на обследование, но врачи разводили руками. Никаких повреждений головного мозга не фиксировалось. Все анализы были в норме. И в сознании, и под гипнозом я вёл себя одинаково. То есть, ничего не помнил.

При обследовании у меня обнаружили только сильную близорукость и выписали очки. Английская речь по-прежнему казалась непривычной, но разговаривать и читать газеты я каким-то образом научился через десять дней пребывания в доме Лилиан, чем приятно удивил её. Леди Эшфорд сказала, что, наверное, скоро ко мне вернётся и остальная часть памяти, раз постепенно вспоминаются обретённые некогда навыки. К сожалению, я пока не мог назвать даже собственного имени.

Наконец, не вынеся странности нашего положения, моя невольная покровительница окрестила меня Джорджем. Учитывая, что я не помнил и свою фамилию, она обращалась ко мне в шутку «сэр Эшфорд». Правда, меня подобное ничуть не забавляло.

Через две недели внезапно всё закончилось — расследования, поиски, поездки по клиникам. Из газет пропали объявления с моей фотографией. На вопрос, в чём дело, Лилиан туманно отозвалась, что если поступит новая информация о родственниках или семье, меня оповестят, а поднимать шум на всю страну не имеет смысла. Я вспыхнул и заметил, что не согласен оставаться «человеком без имени». Кроме того, чем скорее я вернусь к нормальной жизни, тем быстрее выплачу долги за посещения врачей и проживание в её доме.

Лилиан довольно резко сказала, что я ничего ей не должен. Я был не согласен, отлично догадываясь, какую сумму мисс Эшфорд пришлось заплатить в клиниках, а также представителям властей, чтобы мне было позволено жить у неё, а не прозябать в муниципальном заведении под наблюдением психиатров. Но при этом всём я почему-то не испытывал благодарности. Скорее, гнев на несправедливую судьбу, досаду на собственную беспомощность и бесконечное раздражение, словно именно Лилиан Эшфорд была виновна в том, что я лишился памяти.

Я старался успокоиться, но получалось скверно. Я ощущал себя пленником, запертым в золотой клетке, где исполняются все мечты, кроме одной: получить свободу.

Двадцатого июля, стремясь отвлечь нас обоих от взаимных упрёков и мрачных мыслей, леди Эшфорд взяла меня с собой в Глазго, где на Байрс-роуд находился принадлежащий ей ресторан «Белая орхидея». Она периодически приезжала туда проверять, как идут дела.

Леди Эшфорд просматривала документы в офисе, а я сидел рядом и внимательно вглядывался в столбики цифр. Вдруг выпалил, неожиданно для себя самого:

— Расходы по некоторым статьям завышены.

— Почему ты так считаешь? — удивлённо обернулась ко мне Лилиан.

— Уверен, их можно снизить. Без потери качества оказываемых услуг.

— Что ж, попытайся, — усмехнулась она, передавая мне стопку бумаг. — Увидим, как ты справишься.

В последующие дни я изучил список поставщиков ресторанов Глазго, посетил их всех лично, познакомился с управляющим «Белой орхидеи» и его помощником, изучил цены подрядных организаций, ответственных за вывоз и утилизацию мусора, и в конце недели положил перед леди Эшфорд отчёт, пояснив вслух:

— Есть два поставщика мясных продуктов, у которых говядина и баранина более качественные, а цены едва ли не в полтора ниже, чем у нынешнего поставщика. Смени подрядчика, вывозящего мусор. Помощник управляющего соображает лучше своего шефа. Поменяй их местами. Если управляющий решит уволиться, не держи его. Помощник справится в одиночку за гораздо меньшую зарплату. Если считаешь, что я сужу поверхностно, можешь меня не слушать. По поводу ремонта и замены мебели в VIP-зале я свои предложения тоже оставил. Посмотри на досуге.

— Смелые выводы для человека, который даже имени своего не помнит, — окинув меня оценивающим взглядом, заметила Лилиан.

— Окончательное решение за тобой. Ты ведь хозяйка.

— Я посмотрю, — и взяла отчёт. — В любом случае спасибо за помощь.

Через два дня она сделала почти всё, как я предлагал, за исключением некоторых несущественных мелочей.

Мы отправились в ресторан, чтобы отметить моё вступление в должность её личного консультанта.

— Не знаю, кем ты был раньше, — проговорила Лилиан, задумчиво разглядывая меня, — но найти пути снижения расходов в незнакомом тебе бизнесе ты сумел быстро. У тебя талант.

— Перехвалишь, — смутился я. — Всего одна удача. Первая и, возможно, случайная.

— Вряд ли. Кажется, ты понемногу начинаешь вспоминать о прошлом.

Мы продолжали говорить, но неожиданно я утратил нить беседы. Слушая голос Лилиан, наблюдая за ней, я снова вспомнил сон, приснившийся три дня назад.

Она стояла на берегу Уир, а потом растворилась в наползшем со стороны реки тумане. Я искал её, звал, но Лилиан не откликалась. Отчаявшись, я вернулся в дом и увидел её сидящей на кровати в спальне. Обрадованный я шагнул ближе, притянул её к себе и, забыв обо всём, поцеловал в губы.

Она отвечала горячо, умопомрачительно. Платье соскользнуло на пол, открывая взору безупречную фигуру, но вдруг под моими руками очертания женских форм стали таять, и леди Эшфорд превратилась в стройного мужчину с короткими каштановыми волосами и фиалковыми глазами.

— Кто ты? — волнуясь и, вопреки странности происходящего, чувствуя всё нарастающее возбуждение, поинтересовался я.

— Ты меня знаешь, — грустно промолвил мужчина. — Скажи, что узнал. Скажи, что помнишь меня!

— Конечно. Ты нравишься мне в любом облике.

Мужчина с глазами леди Эшфорд улыбнулся и потянулся ко мне.

— Прошлое забыто, но мы сейчас вместе, а это главное.

Неудержимая страсть и желание смешались воедино. Я шептал, что люблю его и никогда не оставлю. Сердце стремилось выскочить из груди от необъяснимого счастья. Я проснулся, достигнув вершины наслаждения. И устыдился, поняв, что часть сна отразилась наяву.

С тех пор тот сон не выходил у меня из головы, заставляя краснеть при взгляде на Лилиан. Почему у меня такие странные фантазии о ней? Почему я представил её себе в облике мужчины?

С того дня я начал мечтать о воплощении сна в реальность, разумеется, без столь странного финала. Впрочем, подобного наяву и не могло бы случиться. При этом я был крайне смущён и осуждал себя за свои неправедные мысли. Ведь для Лилиан я наверняка не более, чем безымянный человек, страдающий амнезией, которого она приютила из сострадания. Вряд ли я способен вызвать у неё влечение.

Пока я находился в плену своих невесёлых мыслей, к нам приблизился благоухающий парфюмом блондин в смокинге.

— Добрый день! — громко произнёс он, привлекая к себе внимание посетителей, сидящих за соседними столиками.

— О, Перри, ты ли? — Лилиан очаровательно улыбнулась.

Я с трудом заставил себя проглотить кусок бифштекса, едва не вставший поперёк горла, и аккуратно промокнул губы салфеткой.

— Вы ослепительны, как всегда, бесценная леди, — нахальный тип коснулся губами руки моей спутницы.

— Вы тоже, лорд Эшдаун! Просто на высоте.

Перри изобразил негромкий смех, вполне приличествующий его благородному происхождению.

— Видя вас, я готов умереть от счастья. Не почтите ли своим присутствием в следующий вторник? Продемонстрирую чудесное поле для гольфа в моём новом замке в Шотландии.