— Какой-то вид у вас неправильный, — Дхана Нанд медленно провёл большим и указательным пальцами по густой растительности на своём подбородке. — Больше на шпионов Селевка похожи, — заключил он.

— Конечно, они шпионы! — яростно поддержал его носитель хохолка. — Прикажете убить? — и брамин достал из ножен меч.

— Аматья, не горячись, — остановил его Дхана Нанд. — Давай сначала разберёмся, кто они такие. Убить ещё успеем.

Карл сам не заметил, как из его горла вырвался облегчённый выдох.

— Так какое будущее вы собираетесь предсказать мне? — прищурившись, спросил царь. — Другие тоже многое предсказывали, но никто не угадал. А за неправильное предсказание, знаете ли… — не договорив фразу, Дхана Нанд приблизился к Карлу и многозначительно провёл по его шее ребром своей ладони, затем с ласковой до жути улыбкой повторил этот жест возле шеи Зигмунда. — Понятно? — нежно уточнил он.

— Но мы пришли сообщить, о Великий, что вы будете здравствовать и царствовать вечно, — вкрадчивым тоном заговорил Фрейд.

Дхана Нанд довольно рассмеялся, давая понять, что, конечно же, не поверил ни единому слову странного брамина в тёмных одеяниях, но услышать такое ему весьма приятно.

— Однако, — продолжил Зигмунд, умело выруливая беседу в нужном направлении, — ведомо мне, о Великий, что вам снятся странные сны, и их бы надо подробно истолковать, чтобы малейшие препятствия для вашего вечного царствования оказались вовремя устранены.

— Я уже сам устранил все препятствия, — довольно ухмыльнулся Дхана Нанд. — Вот! — и он указал на лежащих перед ним мёртвых бунтовщиков. — Те, кто угрожали мне и моему царству, повержены, а я жив и царствую, как прежде.

«Если он срочно не даст мне покурить, я стану следующим, с кем ему придётся сражаться, — подумал Зигмунд, чувствуя, как медленно вскипает кровь, давно не получавшая целительной дозы табака. — Чем бы его заинтересовать? Теоретически, если я верно угадал, и он хочет получить этого юного Чандру в постель, то парень время от времени должен являться ему во снах, а в толковании сновидений я непревзойдённый гений. Но если вдруг ошибусь, не сносить мне головы! Что же делать?»

— Если вы сказали всё, что хотели, — голос Дхана Нанда стал ледяным, — тогда убирайтесь! Иначе я достану меч и лишу вас голов, и мне будет плевать, брамины вы, шпионы или переодетые млеччхи. Причём последнее, мне кажется, куда более вероятно.

— О, я прямо сейчас наблюдаю видение внутри себя! Оно явилось мне, будто откровение свыше! В темноте царской опочивальни… — заводя глаза под лоб и имитируя загадочные завывания медиума, промолвил Фрейд. — Да-да, вижу… Юноша лет шестнадцати… С густыми чёрными локонами до плеч, со смуглой кожей и лицом, словно у юного бога. Он гибок, как змея или тетива лука… Он прекрасен, словно цветок пальмы… Или сакуры?

— Лотоса, — торопливо подсказал Карл, начиная опасаться, что гибель приблизилась к ним ещё на шаг.

— Лотоса, — быстро поправил себя Зигмунд, — и этот юноша направляется к царю несмелой походкой, протягивая руки. Чего же он хочет? — Фрейд сделал театральную паузу, всей поверхностью кожи ощущая, что сейчас взгляды зрителей прикованы исключительно к нему. — Он хочет царских прикосн…

— Идёмте в шатёр, — неожиданно перебил его Дхана Нанд. — Лучше поговорить там с глазу на глаз. А вы все, — самрадж Магадхи окинул взглядом выстроившихся перед ним воинов и советников, — ждите моего возвращения.

— Но, Величайший, эти незнакомцы могут напасть! — попытался было возразить мужчина с хохолком, которого царь недавно назвал аматьей.

— Если нападут, я сумею защитить себя. Тем более, видно, что эти двое, — Дхана Нанд с некоторой долей презрения смерил взглядом «предсказателей», — не воины. У них и мышц-то нет. Так, жалкое подобие. Но глаза умные. Вероятно, они действительно брамины. Вот пусть и расскажут мне, что им в видениях явилось, а я послушаю.

— Это верное решение! — внезапно подал голос Карл, снова мысленно крестясь. — Очень верное, император.

— Идёмте, хватит языком молоть!

Оба «брамина» послушно направились следом за размашисто шагающим впереди царём. Воспользовавшись отсутствием Дхана Нанда, очухавшийся Джагат Джала встал на четвереньки и ловко уполз прочь, лавируя между ногами торчавших возле Хава Мехел зевак.

Глиняная трубка конической формы выглядела подозрительной, её содержимое пахло непривычно, однако табак там точно присутствовал, и изголодавшийся Зигмунд даже не стал размышлять, что ещё примешано к основному ингредиенту. Фрейд сделал затяжку и с наслаждением откинулся на мягкое царское сиденье, которое ему уступил Дхана Нанд.

— Ну, говори, лукавый и злосчастный! Я ведь исполнил твоё желание — дал покурить. Теперь твоя очередь делать благое дело! — нетерпеливо воскликнул царь, ёрзая на подушках, сваленных огромной грудой в центре шатра.

— Я ещё не накурился, — блаженно промолвил Фрейд, делая вторую затяжку и чувствуя, как усталость отступает, а силы прибывают.

«Что этот индус предложил мне? Я себя очень странно чувствую», — задумался Зигмунд, но мысль недоверия тут же уплыла, растворившись в колечках сладко пахнущего цветами дыма. К цветочному аромату примешивался едва уловимый запах свежевскопанной земли и сосновой хвои…

«Очень странный табак!»

Внезапно захотелось смеяться, петь и танцевать, но Фрейд сдержался, осознав нелепость собственного желания. Карл напряжённо поглядывал на учителя, но опасался произносить хоть слово.

— Так что было дальше в видении? — Дхана Нанд смотрел на Зигмунда так, что Карл всерьёз испугался: царь, казалось, был готов вырвать тайну прямо из горла учителя.

— Это вы скажите, — расслабленно отозвался Фрейд.

— Что мне надо сказать? — напрягся царь.

— Например, как давно вам нравятся юноши? Сколько дней, месяцев или лет вы видите сны о том, как красивые смуглокожие парни с упругими ягодицами и стройными телами приходят в опочивальню, трогают вас, гладят, где не следовало бы? — третья затяжка пошла ещё лучше первых двух, и Фрейд окончательно расслабился.

Царь побагровел и затрясся, сжимая кулаки. А потом побледнел и поник, покрывшись мелкими каплями пота.

«Конец нам обоим! — похолодел Карл. — Точно конец!» Однако он напрасно опасался: Дхана Нанд даже не попытался достать меч из ножен.

— Не гладят и не трогают. Нос отрезают бритвой, — неохотно признался повелитель Магадхи, превозмогая гнев и стыд, после чего закрыл лицо руками, невнятно пробубнив из-под ладоней. — Мне. Моей же собственной бритвой! Можете представить?

— Да? — Фрейд задумчиво выпустил вверх круглое колечко ароматного дыма, потом следующее. — Вон оно как… Говорящий сон.

«Надо будет спросить, как называется сорт табака, — мимоходом подумал он. — Поищу в Вене такой же. Может, найду?»

— И о чём, о брамин, этот сон нам говорит? — с безнадёжностью вопросил царь.

И куда только делась вся непоколебимая уверенность, демонстрируемая им некоторое время назад за пределами шатра! Сейчас перед Фрейдом сидел усталый человек, измотанный тяжёлой борьбой — внутренней и внешней. Этому человеку так и хотелось сказать что-то утешительное, светлое, доброе, но Фрейд не мог пойти на поводу у собственной проклятой жалости. Его главной задачей было рассказать суровую неприглядную правду.

— У вас в подсознании страх кастрации как наказания за неприемлемые сексуальные желания, — глубокомысленно изрёк ачарья Зигмунд. — Нос — фаллический символ. Как и всё остальное, торчащее в ваших снах вертикально, это символ пениса. То есть, фаллоса… Нет, опять не то существительное подобрал. Дурацкий языковой барьер! Члена?

— Лингама, — спохватившись, быстро подсказал Карл.

— Точно, — раздражённо махнул рукой Фрейд. — Его. Как я сам не догадался?

— Да, мой нос в том сне действительно торчал вертикально! — вспомнил Дхана Нанд. — Потому что я лежал в опочивальне. Само собой, он был устремлён вверх. А тут предатель явился с бритвой в руках, нагло уселся ко мне на… э-эээм… бёдра, а когда я уже решил, что вот сейчас, наконец, получу желанное, взял и отхватил мне нос! И это справедливо? Наяву не даёт, хоть во сне мог дать, — пожаловался Дхана Нанд.