— Ваши желания не подавлены, — сделал вывод Фрейд. — Вы прекрасно отдаёте себе отчёт в том, что чувствуете.

— Но я не хочу ничего чувствовать! — возмутился Дхана Нанд, стукнув кулаком по подушке и невольно разорвав её пополам. Лебяжий пух высыпался на пол, а затем полетел по шатру, словно снежные хлопья.

— А придётся чувствовать. У вас есть семь братьев, ранее вас рождённых. Можно сказать, упрямая статистика обязывает, — непонятно объяснил Фрейд.

— Вам следовало использовать слово «карма», учитель, — шепнул ему на ухо Карл, — понятие «статистика» ему ни о чём не скажет.

Но было поздно, чужеземное слово уже слетело с уст Зигмунда, правда, царь ничего странного и не заметил, потонув в горьких мыслях о неразделённой любви.

— Зачем мне предатель, который мечтает меня убить?! — философски вопрошал Дхана Нанд. — Зачем мне сын Чандравардана и Муры, если я ненавижу их обоих, и отпрыска их должен был бы ненавидеть?! Зачем мне ученик проклятого Чанакьи? А впрочем всё равно они вчетвером сгорели… Но вот как теперь жить, если я своими руками его сжёг? А просто потому, что уже сил не было! Всю душу мне выпил, пишач проклятый! Я к нему и так, и этак, что только не плясал с дамару вокруг! А он в ответ то невинно глазами хлопал, будто не понимал, чего мне надо, а потом просто взял меч и попёр против меня. И что я должен был сделать? Я чётко дал ему понять, когда он под стены Паталипутры явился с повстанцами, так и сказал: «Если остановишься прямо здесь, всё забуду и прощу»! Но он не остановился. Похищение Дурдхары, убийство Дургам Джалы, захват Хава Мехел стали последней каплей. Я просто не мог больше терпеть! Но и забыть его не мог, и убить рука не поднималась. Но, говорят, смерть в огне или в бою — почётные. Пусть этот предатель попадёт в рай для кшатриев, а я… Проживу как-нибудь. Наберусь сил и начну всё сначала. Царства вон пойду завоёвывать, чтобы отвлечься от этого кошмара!

— Имя того предателя, сожжённого вами, Чандрагупта? — осведомился Зигмунд, окончательно впадая в нирвану от сладкого древнеиндийского курева.

Дхана Нанд кивнул.

— К чему спрашивать? — усмехнулся он. — Вы пришли сюда, заранее зная правду. Я не глупец. Либо ваши шпионы хорошо вас информируют, либо вы и в самом деле видите что-то там внутренним оком… Но отрицать не стану: верно, это Чандрагупта!

— Как думаете, коллега, есть ли смысл пользоваться методом свободных ассоциаций для уточнения диагноза? — неожиданно задал Зигмунд вопрос Карлу.

Тот встрепенулся и отрицательно замотал головой:

— Никакого смысла в этом нет, коллега.

— Наконец, хоть в чём-то мы пришли к согласию, — просветлел лицом Зигмунд, а потом добавил, обращаясь к Дхана Нанду. — А если, предположим, я скажу, что ваш предатель Чандрагупта не умер? Что тогда?

Дхана Нанд медленно поднял голову и с какой-то детской выстраданной надеждой уставился на Фрейда.

— Но этого ведь не может быть! — он действительно и хотел, и боялся в это поверить. — Я поджёг дворец, они не могли выбраться?

— Тем не менее, мои тайные шпионы и моё внутреннее око говорят, что смогли, — уверенно выдал Зигмунд. — Все четверо.

Дхана Нанд бросился к нему и чуть не вышиб чилим** из его рта.

— Точно говори, без обиняков, жив он или нет! Или, клянусь, я потеряю терпение и убью тебя, а потом буду гореть в аду за убийство брамина, пусть и чужеземного!

— Мы с Карлом встретили вашего Чандру буквально около часа тому назад и провели с ним сеанс психоанализа…

— Философскую беседу разъяснительного характера, — вставил свой вариант Карл.

— …а потом пришли к вам, чтобы…

— Где он?! — Дхана Нанд больше не желал ничего слушать, кроме самого важного. — Где его искать?! — он немилосердно тряс Зигмунда за грудки.

— О, великий царь, — хихикнул Фрейд и весьма фривольно подмигнул императору, — вы только что оторвали пуговицу от моего парадного фрака, причём с «мясом». У вас есть служанка, чтобы пришить?

— Я не знаю, что такое «пуговица»! Где Чандрагупта, отвечай?! Или больше не дам тебе ни ганджи, ни чараса! И бханга не налью ни капли!

— Ладно-ладно! Он боится, что не сносит головы, если вы его найдёте, — признался Зигмунд. — Он же стал причиной того, что ваш дворец сгорел, и куча народа полегла. Он теперь боится показываться вам на глаза.

— А, так совесть его всё же проснулась! — едко отметил царь.

— Да, и он недавно сбежал от Чанакьи, — будто между прочим, вымолвил Фрейд. — Даже мать и друга оставил, уходя, не попрощался ни с кем. Осознал что-то? А, может, и нет.

Глаза Дхана Нанда загорелись так, словно он был тигром или пантерой.

— Плевать на дворец, новый отстрою! — воодушевлённо заговорил он. — И даже сам вместе со строителями буду камни класть. Погибших, конечно, уже не воскресить, но я не желаю, чтобы погибло ещё больше, а именно это и случится, если я сейчас пойду на пятнадцать царств войной, чтобы забыть боль от потери этого предателя! Так где он прячется? — Дхана Нанд выжидающе посмотрел на Карла и Зигмунда.

— Всё же мне хотелось бы знать, что вы сделаете, император, когда найдёте его?

— Выдеру плетью, чтоб зад горел, как припечённый! А потом в опочивальню притащу и заставлю дать всё то, чего этот подлец не додал мне во сне, — злорадно сообщил царь, а потом вдруг его запал остыл, и он добавил грустно. — Нет, не смогу его принуждать против воли… Но плёткой выдеру! — снова гнев его выплеснулся наружу.

— Сурово, но справедливо, — выдыхая густой дым, спокойно рассудил Фрейд. — Тоже своего рода сублимация. Ладно, нечего время тянуть. Ваш Чандра прячется в лесу, совсем недалеко отсюда. Если, конечно, не сбежал. Карл, — расслабленно махнул рукой великий отец психоанализа, — ступай, укажи повелителю Магадхи дорогу.

— А вы разве не идёте с нами? — удивился Карл.

— Зачем? Мне и тут хорошо! Этот сосновый табак отличный. Курил бы и курил!

— Так оставайтесь, а мы скоро вернёмся! — и Дхана Нанд, грубо подтолкнув Карла в спину со словами: «Давай, живее!», покинул шатёр вместе с ним.

Комментарий к Глава 3. Куря табак, о Чандре думай! * Так Фрейд называл Альфреда Адлера после того, как они поссорились. Это случилось за несколько лет до разрыва Юнга с Фрейдом.

Трубка для курения конопли.

====== Глава 4. Лучший мир ======

По роду своей деятельности Карлу Густаву Юнгу доводилось сталкиваться со многими уникальными пациентами, но представшую перед его глазами картину он видел впервые. По лесной поляне, раскрасневшись и разлохматившись, скакал с длинной острой палкой в правой руке тот самый юноша, ради которого они с доктором Зигмундом решили рискнуть головой и поговорить с древнеиндийским царём. Чандрагупта с остервенением, размахивая своим нехитрым оружием, нападал на кого-то невидимого, а поодаль в кустах стоял лысый субъект лет сорока пяти, завёрнутый в оранжевый кусок полотна и, удовлетворённо улыбаясь, поглаживал единственную прядь волос, спускавшуюся с его затылка на левое плечо. На шее неизвестного висели бусы из семян, похожих на коричневый горох.

— Старайся, Чандра! Ты справишься! — неожиданно прокричал из кустов странный зритель в оранжевом. — Я верю в тебя!

— Чанакья!!! — лицо Дхана Нанда вдруг побагровело, и он с яростным рыком, обнажив меч, ринулся в атаку на ненавистного брамина.

— Так это, выходит, и есть тот самый Чанакья, грозившийся спустить льва? — задумчиво протянул Карл, отметив, что неприятель попытался скрыться с поля боя, но спрятаться ему не удалось.

Стоило Чанакье сделать шаг в сторону, как позади него вырос Ракшас, окружённый тремя десятками воинов. Первый министр очень кстати решил ослушаться приказа императора, взял небольшую подмогу и двинулся в лес. Как оказалось, не напрасно.

— Скрестим оружие по старой дружбе? — мрачно предложил аматья, обращаясь к Чанакье.

— А, чтоб вас всех! — злобно огрызнулся тот и обнажил клинок.

Дхана Нанд остановился на полпути до своего врага, поняв, что его опередили.