— Я не помню девочку из-за катастрофы, но почему она боится меня? — удивлялась Ирэн.

Родственники недоумевали. Если бы не знакомая внешность, они бы вполне могли решить, будто им подменили обоих супругов. Их жесты, походка, привычки, интонации голоса — иным стало решительно все. И по отношению друг к другу Кевин и Ирэн стали вести себя холоднее, нежели раньше.

Отец Кевина — Теодор шепнул на ухо тому, кого считал своим сыном: «Слышь, расскажи старику правду. Тут народ по углам шепчется о разном, да я и сам начинаю всерьез опасаться. С тех самых пор, как мы с матерью навестили вас в Мадриде после крушения и до сегодняшнего дня, мне не дает покоя один вопрос… Вы оба ведете себя, мягко выражаясь, странно. От вас только внешность и осталась прежней. Я ни тебя, ни твою жену просто не узнаю. Сначала я думал: это шок, последствия травмы. Но сколько еще ждать? Вы похожи на жертв секретного эксперимента. Вам лоботомию, случайно, не сделали испанские эскулапы? А то с них станется — в чужих мозгах ковыряться!» — попытался пошутить старший Ганн.

Кьют стиснул зубы. Шутки инопланетного «папочки» ему не понравились совершенно. Земляне его жутко раздражали.

«Надо что-то срочно предпринимать, эти глупые аборигены выводят меня из терпения!» — зло подумал он, невнятно буркнув нечто вроде: «Да, испанцы — спецы по лоботомии».

После подобного ответа, натянуто улыбнувшись, кгаллен отошел в угол комнаты, сделав вид, будто желает немного отдохнуть, а сам сконцентрировал внутреннюю силу на узорах всех пришедших родственников, включая родителей Кевина и Ирэн. Он внушал нежеланным гостям всего одну мысль: «Вас абсолютно не касается наша жизнь и глубоко безразлично все, связанное с нами. Сейчас вы уйдете и займетесь своими делами, а про нас забудете, будто мы вам чужие!»

Его стараниями через полчаса никого из родни в доме не осталось. И с тех пор не находилось не только желающих звонить в уик-энды и предлагать провести выходные вместе, но и даже на дни рождения и семейные праздники к ним перестали заглядывать.

Спустя месяц Кьют устроил жену на работу в библиотеку под предлогом того, что, утратив память, она больше не может заниматься своими прежними исследованиями. Сам же через пару лет нашел способ продать дом и переехать в штат Мэн, где с огромным удовольствием погрузился в изучение фауны океанического дна и прибрежных островов Бангора.

Ирэн по-своему привязалась к мужу, хотя не помнила ничего о первой половине своей жизни. Через год после катастрофы их фальшивый брак незаметно перерос в настоящий, чему крайне обрадовался Кьют. К тридцати пяти Ирэн сильно обеспокоилась фактом отсутствия у нее детей. Пусть она не пылала страстью к Кевину, а ее чувства скорее напоминали желание продрогшего котенка прижаться хоть к чьему-то теплому боку, но, глядя на других женщин, ей тоже захотелось иметь ребенка.

Кьют с сожалением наблюдал за ее безрезультатными попытками вылечить мнимое бесплодие. Он с удовольствием рассказал бы ей правду, но теперь, когда Ирэн привыкла к мысли, что она — человек Земли, признаться в их настоящем происхождении, значило убить ее разум окончательно. И потом его супруга наверняка захочет знать причины их появления здесь. Нет, решительно нельзя говорить правду, но и молчать скоро тоже станет ошибкой.

Ему самому безумно хотелось иметь от нее ребенка, однако покалеченный узор исключал возможность зачатия и сейчас, и — увы — в будущем. Кьют вскоре с сожалением понял это. Ирэн была шепси, от которой оторвали часть узора. Ее и Кьюта видимые тела являлись подделками. Теперь фальшь третьих имен начала проявлять себя во всей красе.

— Мы совсем не стареем. Почему? — спросила как-то Ирэн у мужа, стоя перед зеркалом в спальне и внимательно разглядывая свое лицо. — Мне скоро исполнится сорок, а мой облик почти не изменился. Ни седого волоска, ни морщинки под глазами, будто я застыла в возрасте двадцати с небольшим лет.

— Так это замечательно! — Кьют внутренне насторожился, но не подал вида и даже не отложил в сторону журнал с кроссвордом.

— Ничего замечательного! У меня назрело много вопросов. Почему родственники внезапно стали нас избегать? Почему они безразличны к нам с того самого вечера, когда навестили после катастрофы? И за столько лет ситуация только ухудшается. В последнее время мать с отцом, кажется, больше рады своим докучливым соседям, нежели мне, когда я приезжаю в гости. Они стремятся поскорее от меня избавиться. Я их дочь, но им не интересна моя жизнь, мои проблемы. Впечатление такое, будто они были бы рады, если б я вовсе никогда у них не появлялась. У нас с тобой нет друзей, мы живем, как отшельники. От нас шарахаются животные. Когда я читаю в свободное время книги из библиотеки, они мне кажутся скучными и примитивными — абсолютно все, не имеет значения, художественная это литература или научная. Будто я раньше читала нечто более увлекательное. И самое главное, почему я не могу иметь детей, если мы оба не бесплодны, согласно медицинским обследованиям?

Отложив журнал в сторону, Кьют посмотрел на Ирэн. Похоже, пришла пора использовать давно заготовленную ложь, и, чтобы долго не размышлять, кгаллен выложил её сразу.

— Еще до катастрофы над нами провели эксперимент. С меня взяли слово и официальную подпись на бумаге, что я не буду разглашать это.

— Какой эксперимент? — испугалась Ирэн.

— По генной мутации. Мы с тобой не состаримся очень долго. А ребенок у тебя может появиться, когда тебе перевалит за сотню лет.

— Что за бред ты несешь?! — рассмеялась вдруг Ирэн, решив, будто Кевин подшучивает над ней. — Если это розыгрыш, то весьма неудачный!

— Это правда. Прости, если она причиняет тебе боль, — серьезно ответил супруг.

— Ты спятил? Я не помню первую половину своей жизни, даже никакие фрагменты не всплывают. А ты пользуешься этим, чтобы насмехаться? Или, — внезапно она побледнела, словно вдруг осознала нечто ужасное, — возможно, если твои слова не обман… ты хочешь сказать… Мне нарочно стерли память?!

— Да, — кивнул Кьют, умело разыгрывая горечь.

— Но почему ты все помнишь?

— Потому что, как врачи мне объяснили потом, ты стала отказываться и сопротивляться в последний момент, а предварительное согласие уже с нас взяли. Нельзя было бросать дело на полпути. Подобная задержка грозила большими убытками для людей, не желающих терять свои деньги. Дорогая, мы помогали государству работать над секретным проектом. Наши тела идеально подошли для опытов. Нам собирались заплатить огромную сумму, но потом лабораторию закрыли по приказу правительства, никому ничего не объяснив, научно-исследовательская организация разорилась, а мы остались ни с чем. По результатам наших анализов ученые почему-то решили, что эксперимент не удался, хотя на самом деле это не так. Нас просто бросили и велели идти на все четыре стороны, запретив, правда, когда-либо рассказывать о том, что с нами сотворили. Прости, я не хотел расстраивать тебя. Мы оба еще до аварии лайнера не были нормальными людьми. Нас инстинктивно сторонятся, поскольку мы ощущаемся всеми, будто инородное тело, попавшее в земной организм.

— О Господи! И ты сообщаешь мне об этом вот так спокойно только сейчас?!

— А как мне надо было вести себя? Ты трое суток лежала в тяжелом состоянии, то, приходя в себя, то снова проваливаясь в беспамятство. Представляешь, что бы с тобой случилось, если б я рассказал тебе все тогда?

Ирэн медленно опустилась на кровать.

— Мне нехорошо, — прошептала она, а потом вдруг расплакалась. — Как жить теперь? Ведь мы больше не люди…

Кьют улыбнулся и тихо коснулся ее руки.

— Ничего не изменилось, просто теперь ты узнала.

— Нас сделали бессмертными?

— Нет. Всего лишь долгожителями по сравнению с обычными людьми, — он едва не сказал «землянами», но вовремя спохватился и прикусил язык.

— Сколько лет мы проживем? — вяло спросила Ирэн.

— Около трех тысяч лет. Причем стареть начнем, я имею в виду, заметно дряхлеть, когда нам перевалит за две с половиной тысячи.