Удивляюсь себе: как быстро настраиваюсь на твой ритм, словно естественнее ничего быть не может! Дышу в одно дыхание, существую - в одно биение сердца… Мысли тают одна за другой, потом прерываются. Остается лишь экстаз. Невыразимый, лишающий определений…

Когда прихожу в себя, до меня доходит смысл происшедшего. Ничего не отыграть назад. И самое страшное – я не испытываю ни малейшего раскаяния. Вернее, оно присутствует где-то на периферии сознания, но его заслоняет блаженство. Будто душу омыли чистые родники. Я возрождён из пепла. Я живу. Но ты отвергаешь мои неуклюжие попытки сказать тебе хоть что-нибудь, прощаешься и спешно убегаешь. Всё верно. Я сам требовал, чтобы ты скорее ушёл. Ты просто исполнил мою просьбу.

Метафорические врата захлопнулись. Наши с тобой миры больше никогда не пересекутся. От понимания этого становится невыразимо скверно на душе.

========== Глава 6. Смятение ==========

Не могу спать. Тёмный гостиничный номер, по-спартански жёсткая постель. Зарывшись с головой в казённое одеяло, пахнущее дешёвым мылом, пытаюсь ощутить хоть какое-то тепло. Его нет.

И тебя нет. Ты не мой, не был и не будешь.

И я не твой.

Чувствую себя, как гадкий лицемер. Паршивый, ничтожный предатель.

Что я вообще испытывал к тебе все эти годы? Благодарность, уважение, восхищение твоей силой? Но ведь было что-то ещё, заставившее меня выпалить сегодня: «Делайте, что вам вздумается…»

Зачем я вообще поцеловал тебя? Что это было? Безумный бред, ворвавшийся из запредельного пространства в мою больную голову?

Разве такое входило в план помощи, о которой меня просил Хавок-сан?

Да никакого плана, по-честному сказать, не было. Сплошные экспромт и импровизация.

Можно утешить совесть шатким объяснением: «Я выразил свои чувства, чтобы дать возможность тебе не сдерживать свои». Но зачем? Хотел ли я, чтобы ты выгнал меня, или специально добивался того самого результата?

Моя картина мира не вмещает новую истину. Не могу забыть происшедшего, но и не могу дать этому чёткое определение и положить навсегда в один из ящичков с надписями «Ошибка», «Безумие», либо с банальным штампом: «Было здорово, но больше не повторится».

Я хочу, чтобы повторилось, а это неправильно, преступно… Хотеть тебя. Похоже, я именно поэтому всегда и злился, ёрничал, подкалывал. Пытался зацепить тебя словом, взглядом, поступком. Мне необходимо было получить твоё внимание любым способом.

Куда вот только теперь засунуть это открытие? И как смотреть в глаза Уинри?

Кусаю себя за руку под одеялом, чтобы не заорать на всю гостиницу. В течение последних десяти лет я, оказывается, подсознательно хотел тебя? Ещё до того, как пришёл в твой кабинет сегодня, я неосознанно стремился к тому, что произошло? Воспользовался ситуацией и почти остался чистеньким, оправдывая себя?

Я отвратителен.

Ты, разумеется, поддался лишь потому, что устал, да и потребности тела взяли своё. Сколько времени ты уже не был с женщиной? Наверное, много месяцев, учитывая состояние Лизы-сан во время беременности и после смерти дочери.

Конечно, не «любой пацан» мог тебя соблазнить. Возможно, я тебе немного нравлюсь, и это сыграло свою роль. В нормальном состоянии ты бы, безусловно, вышвырнул меня за дверь. Правильно бы сделал!

А я-то ещё пытался тебе советовать, как строить твою семейную жизнь! Только сейчас до меня дошло, что я в действительности натворил, и как сейчас ты должен чувствовать себя из-за моей «помощи».

Я только надеюсь, что хоть на пару мгновений избавил тебя от боли одиночества. Если это так, я буду, может, чуть меньше ненавидеть себя.

========== Глава 7. Расплата ==========

На следующий день отправляюсь в одну из маленьких деревушек под названием Сура на границе с Аэруго. Предусмотрительно переодеваюсь в гражданское, наклеиваю бороду с бакенбардами и, немного подумав, добавляю к этой маскировке широкие накладные брови, что вызывает молчаливый ужас у мадам Гернштейн.

Она тихо спрашивает, не желаю ли я на всякий случай поехать в сопровождении охраны. По её мнению, у каждого главы государства достаточно недоброжелателей. Я наотрез отказываюсь. Лиза не хочет раскрывать свою настоящую личность перед жителями деревни, значит, у неё есть веские причины. А я уважаю её намерения.

Не помню, какие именно документы мне состряпали, но я сам их подписал, так что они перестали быть стопроцентно фальшивыми. Затем Хавок довёз меня до вокзала. Я купил в кассе билет и стал ждать прибытия поезда.

***

Лизу мне удаётся разыскать достаточно быстро. Спрашиваю у первого встречного фермера про молодую женщину, недавно поселившуюся в деревне, и мне указывают её дом, уточнив, правда, кем я ей прихожусь. Я представляюсь троюродным братом. Так безопаснее. Я не знаю, какую фамилию Лиза выбрала. Вдруг меня попросят предъявить документы, и наши фамилии не совпадут? Первая ложь, и мне тут никто больше не будет доверять. Или, что ещё хуже, задержат до выяснения личности.

Дойдя до небольшого бревенчатого дома, медлю. Снимаю маскировку и прячу её в сумку, потом стучу. Изнутри доносится заливистый лай, и когда открывается дверь, верный Хайяте бросается ко мне навстречу, прыгая и пытаясь лизнуть в лицо. Треплю пса за ухом, и он, довольный, бежит во двор.

Лиза стоит, опираясь плечом о притолоку и склонив голову набок. На ней надето светлое платье. Волосы струятся по плечам. Она всё ещё кажется бледной и осунувшейся, однако отчаянная тоска постепенно уходит из её глаз. Сейчас моя любимая больше похожа на себя прежнюю, нежели чем в последний год, когда мы жили вместе.

— Привет, — говорю и добавляю, не выдержав неловкой паузы. — Я за тобой. Поехали домой?

Она делает шаг вперёд, вцепляется в ворот моей рубашки, вжимаясь лицом в плечо.

— Знаю, я клялась всегда быть рядом, но мне нужно ещё время… Не злись. Я скоро вернусь, — и добавляет неожиданно. — Поверь, как Уинри-сан верит Эдварду!

При упоминании твоего имени вздрагиваю. Лиза это чувствует, но понимает по-своему.

— Ты не веришь? Боишься, что я никогда не вернусь?

— Даже думать об этом не желаю! — прижимаю её к себе так крепко, как только могу.

Лиза гладит меня по щеке, потом целует. Обхватываю её лицо ладонями, впиваюсь в губы, словно желая что-то доказать ей или себе. Лиза отходит от меня и шепчет только одно:

— Хочешь чаю?

Я киваю, и она пропускает меня внутрь. В доме три комнаты: кухня, гостиная и спальня. Они кажутся тесными после нашего коттеджа, но я готов привыкнуть и остаться здесь на всю жизнь, если потребуется.

Закатный свет сочится сквозь маленькие окна, золотя доски пола. Посреди кухни стоит стол, накрытый белоснежной скатертью.

Чувство умиротворения охватывает меня. Лиза ставит передо мной фарфоровую кружку с нарисованными листьями клёна. Себе берёт такую же. Приносит закипевший чайник.

Мы сидим и неторопливо пьём чай с тостами и черничным джемом. Потом Лиза садится ближе, берёт мои руки и прижимает их к груди. Забытое чувство захлёстывает волной. Целую её, чувствуя во рту сладкий привкус. Лиза доверчиво льнёт ко мне, обвивает руками шею. Сколько месяцев я уже не ощущал этих объятий! Отвык, иссох внутри, обозлился на весь мир. Смертельно соскучился.

Не давая себе возможности задуматься, подхватываю её на руки. Это совсем маленький дом, и мне даже не приходится искать спальню.

Следом бежит неизвестно откуда взявшийся Хайяте, помахивая хвостом.

Наверное, он обижается, что дверь захлопывается прямо перед его носом. Пес садится снаружи и начинает скулить.

— Извини, приятель, — шепчу себе под нос, — я похищаю твою хозяйку на пару часов.

Постель хранит аромат женских духов… Смотрю в родные глаза, молясь, сам не зная кому — судьбе, высшим силам — чтобы суметь разрушить стену, разделившую нас в последний год. И чувство вины за вчерашнее, за то, что я посмел целовать и желать ещё кого-то, исподволь гложет сердце. Ничто в этом мире не остается безнаказанным, но сейчас не хочется думать о плохом. То, что было вчера, напоминало безумный, сметающий всё ураган. То, что я ощущаю сегодня — тишина, спокойствие, принятие. Добрые, всё понимающие и прощающие руки тянутся ко мне…