Литмир - Электронная Библиотека

– И приносить полпенни за тысячу проигрышей! Сможете купить Салактиону. Или даже обе, – добавил геолог.

Кутельский недоверчиво посмотрел на Абуладзе, потом на Монику.

– Что вы на меня так смотрите? Разве мы прилетели сюда не ради денег? – разошелся геолог. – Вот я честно признаюсь, чтобы все мои долги вернуть, я должен работать на «Гала-Гео» еще 478 лет! Если чуда не произойдет. А чудес в наши прагматичные времена, увы, не бывает. Салактиона – рай, но даже здесь я не чувствую себя свободным из-за долгов!

– Чарли, а давай, я тебя зарегистрирую в облаке композиторов-любителей? Их музыку иногда покупают. И даже по чуть-чуть платят! – смешинка из голоса Моники никуда не делась.

Кутельский обиженно пожал плечами и не ответил.

– Ладно, Чарли, полетаем сегодня? Все позавтракали? – Лев Саныч оттолкнулся обеими руками от подлокотников кресла и пружинисто встал.

Подошел к комплексу связи и взглянул на пустой экран входящих сообщений:

– Моника, странно, но вас почему-то не хватились. Дела-а-а…

***

Добиться полного слияния с техникой. Дождаться момента, когда начинаешь чувствовать себя частью гидроплана. Его деталью. Лишь после этого ты можешь называть себя пилотом и не опасаться того, что флаер тебя подведет.

Чарли Кутельский всегда ждал этого сладостного ощущение, которое приходило само по себе, и которое нельзя было вызвать по своему желанию.

Пока симбиоза не произошло, но он был уверен: еще немного и…

Чарли крутанул штурвал, и легкий флаер, послушный пилоту, выполнил вираж.

– Ого!

Только после возгласа Моники Кутельский вспомнил, что девушка не пристегнута, а стоит между парой сидений и грузовым отсеком.

– Прошу прощения, увлекся, – он скосил глаза на равнодушное лицо геолога.

Моника отпустила спинку кресла Абуладзе и посмотрела побелевшую руку на свет. На девушке были вчерашний топик и шортики, в которых она выглядела очень спортивной и подтянутой.

Чарли выровнял гидроплан и выглянул в боковое окно.

Вертикальный мир Салактионы, освещенный Гизой, был виден как на ладони. Воздух над морем оставался чистым. Береговой черты не было, там клубился густой зеленый туман, из которого торчали исполинские скалы.

– Эта зеленая гадость и есть зигрит? – уточнил Кутельский.

Он слышал дыхание Моники. Девушка тоже смотрела в окно у него за спиной.

– Насколько я помню физику, – поддержала она разговор. – Прилив должен выталкивать зигрит выше, ближе к станции. Но этого не происходит. Почему?

– Зигрит легче воздуха только на солнце. Едва Гиза уходит за горизонт, даже незначительного понижения температуры достаточно, чтобы зигрит выпал в виде осадков.

– А если Гиза затянута облаками?

– Зигрита нет.

– Значит можно спуститься вниз без скафандра?

– Какая вы любознательная девушка! Нам спускаться без дыхательной маски запрещено инструкцией.

Лев Саныч был чем-то недоволен, и Кутельский обернулся к нему, чтобы понять чем.

Моника не унималась:

– А если зигрит выпадает в море в виде дождя, почему вода не ядовита?

– Зигрит опасен только для дыхания, а растворенный в воде – нет, – процитировал путеводитель Чарли.

– Он присутствует в воде в незначительных дозах, но наш опреснитель справляется, выводит его вместе с солью, – пояснил Абуладзе, – А когда вторая Салактиона уходит на другую стороны первой, уровень океана опускается, растения оказываются на солнце и генерируют новую порцию зигрита. Круговорот. Все! Лекция окончена.

Чарли Кутельский убедился, что гидроплан скользит в атмосфере Салактионы ровно, и откинулся в кресле:

– Какие будут указания, шеф? Машинка работает безупречно. Послушная. Обещаю не лихачить.

– Опуститесь пониже.

– Есть опуститься пониже!

Геолог вывел на экран навигатора часть знакомой схемы планеты – было видно, что он уже летал здесь с предшественником Чарли. Лев Саныч посмотрел на Монику, словно ожидал от девушки одобрения, и ткнул пальцем пустую область ниже пометок:

– Сегодня будем собирать образцы грунта вот здесь. Слепым полетам обучены? – И, не дожидаясь ответа пилота, скомандовал: – Моника, меняемся!

По-медвежьи тяжело геолог выбрался к боковому окну – легкий корпус флаера покачнулся в воздухе, но Кутельский удержал его на курсе. В дружественных человеку атмосферах вместо окна обычно оборудовался пулемет, в салактионском исследовательском флаере из-под правого окошка тоже торчал ствол.

Абуладзе пропел:

Все выше, и выше, и выше,

Стремим мы полет наших птиц!

И начал по одному выстреливать сейсмодроны, целясь между плывущих в тумане скал. Вокруг клубились зеленые облака, и проследить полет дронов до конца не удавалось.

– Неужели вы так хорошо видите? – восхитилась Моника.

– Дроны – роботы. Приблизившись к скале, они самостоятельно сканируют грунты и находят, куда присосаться.

При слове «присосаться» Моника облизнулась. Лев Саныч прекратил стрельбу и посмотрел на пухлые губки девушки.

– Але! – напомнил о себе Кутельский. – Долго еще? Видимость ухудшается.

Все посмотрели в лобовое стекло – по курсу флаера стали появляться отдельные массивные глыбы. Теперь пилоту приходилось маневрировать между скалами и берегом.

Лев Саныч вернулся к работе, регулярно отвлекаясь на часы и экран компьютера.

– Осталась три дюжины дронов, рискнем потратить все? Сейчас берег уйдет вправо.

– Где наша не пропадала?! – Кутельский снова заложил лихой вираж, и лобовое стекло покрылось брызгами.

– Ой, мамочки! – воскликнула Моника.

– Идем на бреющем, а с этой стороны острова зыбь. У нас же остров, а? Лев Саныч? – уточнил Чарли, не отрываясь от приборов.

Геолог не ответил, а скомандовал:

– Пару часов болтаемся здесь, надо позволить дронам хорошенько вгрызться, и ложимся на обратный курс.

– Есть! – Кутельский нажал на кнопку, и винты флаера повернулись вверх, превратив его в вертолет.

– Садиться будем ночью, после прилива.

Гидроплан начал плавно подниматься и окунулся в обычное белое облако.

Вздымая ввысь, наш аппарат воздушный,

преодолев пространство и простор…

…Заодно радар проверим, – оборвал собственную песню Кутельский и заново запустил диагностику приборов.

Возвращавшиеся дроны стучали по борту, как будто кто-то невидимый кидался в флаер камнями. Сейчас роботы напоминали не стрелы, а пауков, раздувшихся от съеденной ими породы. Впившись в борт, они, дробно перебирая лапками, сами забирались в грузовой контейнер. Флаер при этом вздрагивал, как от щекотки. Кутельский вел гидроплан у самой воды.

– Хорошая машинка!

Он принял вправо, в открытое море, и взглянул на радар. Прибор показывал, что перед флаером невесть откуда возникло препятствие.

– Что это?

Пилоту никто не успел ответить, потому что едва флаер выскочил из ядовитого тумана, все увидели гигантскую стену воды, несущуюся навстречу.

Чарли выругался, а Лев Саныч потупил взгляд:

– Я же предупреждал. Прилив.

Правую руку пилота вдруг скрутила судорога. Он, удерживая штурвал левой, затряс травмированной ладонью:

– Черт-черт-черт!

Тысячи иголок пробежали от руки к позвоночнику, в глазах у Чарли потемнело, он выпустил штурвал.

– Я сейчас, – его голос слабел, нос гидроплана опасно опустился, – Это от стресса. Сейчас пройдет.

Тут он закрыл глаза и начал сползать с кресла.

– Стоять! – Абуладзе не растерялся, дернул пилота левой рукой за волосы и отвесил правой несколько пощечин.

– Мо! Штурвал!

Эти слова Кутельский услышал сквозь плотный кокон обморока и встрепенулся.

– Не надо, я в порядке, – Чарли дернул штурвал на себя так, словно собирался его вырвать из панели управления, – Давай-давай-давай!

7
{"b":"772968","o":1}