Уже четыре часа Белла лежала на грязном заплёванном полу Сухумского железнодорожного вокзала, прикрывая собой тщедушное тельце шестилетней племянницы Танюшки. Стрельба продолжалась почти непрерывно. В секунды затишья Белла поднимала голову, пытаясь разобраться в происходящем, но, кроме лежащих вокруг неё таких же беспомощных беззащитных женских тел, засыпанных осколками стёкол, разлетающихся от разбитых окон, ничего не было видно. При первых звуках возобновляющейся стрельбы Белла опять опускала голову, прикрываясь чемоданом с наскоро уложенными вещами. Происходившее не укладывалось в голове. Рано утром в мирно спящем санатории матери и ребёнка, расположившимся на берегу тёплого ласкового моря на восточной окраине Сухуми, раздался тревожный вой сирены. Заспанные матери повскакали с постелей. Мужской голос из громкоговорителя, ожившего в столь ранний час, жёстко и монотонно повторял одну и ту же фразу:

– Граждане отдыхающие! Ввиду непредвиденной ситуации убедительная просьба взять вещи и вместе с детьми собраться у административного корпуса. Через час подадут автобусы. Просьба не создавать паники.

«Какие автобусы? Куда ехать? У нас ещё несколько дней отдыха, – растерянно думала Белла, механически хватая вещи и запихивая их в чемодан. – Купальник! Не забыть снять с верёвки купальники». Первая мысль о пожаре была сразу отвергнута. Утренний живительный воздух предвещал хороший светлый день. Ни малейшего запаха гари не чувствовалось. Только где-то вдалеке раздавался странный прерывистый звук, как будто некий баловник железной палкой проводил по прутьям металлической ограды, создавая треск, похожий на автоматные очереди.

Через час, без привычного горячего завтрака, получив лишь сухие пайки в виде пачки печенья и маленького сморщенного яблока, все были в автобусах. Недоумённые разговоры взрослых ясности не вносили. Дети, чувствуя тревогу родителей, тихо сидели, испуганно вздрагивая при звуках непонятного усиливающегося треска. Медицинский и обслуживающий персонал санатория на вопросы встревоженных матерей не отвечал. Лишь одна, особенно нервная мамаша, пыталась ухватить за грудки врача санатория, пожилого грузина, сопровождавшего один из автобусов с отдыхающими. Водитель автобуса угрюмо сидел в кабине, ожидая приказа руководства. Наконец, директор санатория дал отмашку, и колонна автобусов медленно двинулась.

Когда автобусы тронулись, взволнованным женщинам объяснили причину столь поспешной эвакуации: в Грузии на территории Абхазии фактически началась междоусобная война. В мозгу Беллы это не укладывалось. Только теперь она вспомнила предостережение коллеги по отделу, весёлой жизнерадостной Жанки. Когда та узнала, что Белла и Ольга взяли в профкоме путёвки в санаторий матери и ребёнка в Абхазии, она засмеялась:

– Девки, вы что! Там же скоро война начнётся, – бросила она, лениво раскачиваясь на задних ножках стула. Это была её любимая поза, за которую начальник отдела – главный технолог завода, неоднократно грозил лишить её премии. На что Жанна вызывающе улыбалась и спрашивала:

– С какой формулировкой? Нарушение трудовой дисциплины, или порча социалистического имущества?

Шеф безнадёжно махал рукой и отводил глаза, опасаясь встретиться с насмешливым взглядом Жанны. Она нравилась ему давно и, боясь проявить свою симпатию, он всячески третировал своего лучшего технолога. Коллеги Жанны с удивлением задавались вопросом, чего он к ней привязался. И только Жанна понимала истинную причину его придирок: по русскому народному принципу – бьёт, значит любит.

От предупреждения Жанны Белла отмахнулась. Она вообще недолюбливала её, считая высокомерной задавакой. Ведущий инженер технического отдела, в полном соответствии с её именем, была яркой личностью и выглядела как манекенщица дома моделей, чем вызывала раздражение у части сотрудниц заводоуправления. На работу ходила, как на подиум, почти каждый день меняя наряды, а по шлейфу дорогих духов можно было определить, что здесь только что прошла Жанна. Она была легко вхожа во все кабинеты их большого Предприятия. И, если некоторые коллеги женского пола, так же как Белла, её недолюбливали, то мужская половина, включая престарелого директора, «капала слюной» заслышав стук высоченных каблуков независимой Жанны.

Ольга – конструктор технического отдела, приятельствующая с Жанной, внимательно посмотрела на неё. Только она знала, что Жанна далеко не проста и не легкомысленна и заслуженно занимает должность ведущего технолога. Кроме того, Жанна обладала даром предвидения, о чем знали немногие. Дождавшись, пока Жанна вышла из комнаты, Ольга выскочила за ней в коридор.

– Жанн, ты что, серьёзно? Какая война?

– Конечно, серьёзно, – без улыбки ответила она. – Разве ты не следишь за новостями?

– Я смотрю по телевизору только фильмы, а газет вообще не читаю.

– Иногда не мешало бы, – съязвила Жанна.

Ольга была маленькой хрупкой женщиной с нежным лицом и белыми волосами, похожими на пушистую головку зрелого одуванчика. Её девочка болела каким-то генетическим заболеванием и почти не росла. Будучи хорошей матерью, она постоянно таскала дочь по врачам и санаториям. А теперь вожделенный отдых на море грозил не состояться.

– И что мне делать?

– А я откуда знаю.

– А как поступила бы ты?

– Я не стала бы даже в перспективе подвергать себя и дочь опасности.

Они стояли на лестничной площадке, где обычно собирались курильщики. Жанна лениво затягивалась дорогим «Мальборо», а Ольга дрожащей рукой пыталась заново прикурить потухшую сигарету.

– Вот, и сигарета потухла. Не к добру, – заметила подруга.

Дар предвидения Жанны складывался из не женского аналитического склада ума, жёсткого прагматизма и «абсолютного знания», которое она получала, видимо из космоса, потому что никаким разумным материальным объяснениям её знание предстоящего не поддавалось. Недаром имя Жанна происходит из недр старофранцузского языка и означает “дар Богов”, “благодать”. Весной этого, 1989 года, она не разрешила своей дочери, ученице восьмого класса, идти с классом в туристический поход на Кавказ в район Адлера. И хотя детей сопровождали три преподавателя физкультуры, а поход прошёл благополучно, Жанна ни секунды не пожалела о запрете. Целую неделю дочь не разговаривала даже с любимым отцом за то, что в этом вопросе он поддержал мать.

– Так что, сдавать путёвку?

– Решай сама, чай, не девочка.

 В этот же день Ольга отказалась от путёвки в Абхазию и сдала её в профком. Председатель профкома покочевряжившись, выписал ей дешёвую путёвку в Подмосковный дом отдыха недалеко от железнодорожной станции Домодедово.

* * *

Белла лежала, накрывшись чемоданом и прислушиваясь к затихающим выстрелам. Вспоминая кадры из фильмов о войне, она могла только предположить, что стреляют из автоматов. Рядом лежала новая знакомая Беллы – Катя, тщетно пытаясь носовым платком перевязать руку, порезанную отлетевшим осколком оконного стекла. От запаха разбросанных по полу застарелых окурков Беллу тошнило. Ныла Танька, давно описавшаяся от страха. Белла и сама нестерпимо хотела в туалет.

«Господи! Идиотка! Ведь сказала же Жанка, что здесь начнётся война, – думала измученная страхом Белла. – Нет, не поверила. А как смеялась над Ольгой, что та с перепугу сдала путёвки. Сейчас спокойно собирает землянику на дальней поляне». Белла хорошо знала этот дом отдыха от их Министерства. Будучи сама членом профкома и бессменной заведующей кассой взаимопомощи Предприятия, она часто отдыхала там с маленькой Танькой. Родная мать Танюшки – младшая сестра Беллы, бросила дочь почти сразу после её рождения и исчезла где-то на просторах необъятной Родины.

– Шлюха она, – с горечью признала мать Беллы. – Девчонку нам вдвоём поднимать придётся.