Для Ваньки прошедший год был памятным. Запомнилось многое ─ один переезд в Анучинку чего стоил! Второй класс он закончил хорошо, хотя учительница сказала, что мог бы учиться и еще лучше. Она, видно, была наслышана про нездоровую обстановку в семье, так как в Анучинке, как и в любой деревне, от людей ничего не скроешь, не утаишь. Поначалу расспрашивала и жалеючи гладила по голове, потом расспрашивать перестала. О семейных делах Ванька никому не говорил, понимая, что кроме худых пересудов это ничего не даст. Да еще и от матери влетит.

  Часто вспоминал он про свой поход в Бирюч на Николу Зимнего. Помнил каждый случай в дороге, с какой радостью шел и как хорошо его в Бирюче встречали.

  Погостил Ванька у родных и на каникулах. Бахвалиться, что научился играть "матаню" и "страдания", не стал. Придет время, и они с отцом вдвоем где-нибудь сыграют: на гармошке и на балалайке. Зачем раньше времени трезвонить, отец этого не любит. Вообще-то мать не дала ему провести все каникулы в Бирюче. Ей опять надо было ехать к отчиму, вот и забрала раньше времени в Анучинку. Ванька не обиделся ─ так они договорились, когда он вернулся с праздника Николы Зимнего...

  И вот уже год Ванька прожил в Анучинке с матерью и (изредка) отчимом, но без отца и бабушки. Сергей все реже и реже появлялся дома. Ваньке он окончательно разонравился. А еще мучил вопрос: кто же матери дороже ─ он или отчим? Выходило, что отчим, без которого, по ее же словам, ей жизнь не в жизнь. Александра часто уезжала к своему Сереженьке и по неделе, а то и по две жила у него. Вернется домой, побудет дней десять и снова умотает. Говорила, что ему там без нее одному тяжело. "А как же мне?" ─ грустно думал Ванька.

  Оставаясь один, он ухаживал за скотиной и жил в основном на молоке с хлебом. Корову доила тетка Дарья, хлеб тоже приносила она. Ванька ходил в школу, учил уроки, кормил корову, телка, трех овец, и на игры с ребятами просто не оставалось времени. Но он с этим смирился, потому что в оставшееся от учебы и работы время упорно разучивал на гармошке что-нибудь новенькое. У него это получалось.

  И опять о самом больном для Ваньки ─ о матери. В его детском понимании мать должна быть такой же доброй и любящей, как бабушка Марфа. Бабушка его всегда накормит и приласкает, чему-то полезному научит и защитит; а мать не такая: у нее своя жизнь и свои заботы, а он для нее как ненужный довесок. Когда с ними жил отец, он старался как-то сгладить недостатки матери, проявляя к Ваньке заботу и внимание. Но у отца давно своя семья, а у матери семейный вопрос решился непросто и не сразу. Ванька понимал, что мешает ей жить так, как ей хотелось бы. Она злилась, а он волновался, который раз задумываясь над тем, чем же он-то провинился перед матерью? Ответа не находил и, уединясь где-нибудь, плакал, хотя и знал, что слезами горю не поможешь. А ведь к матери в Анучинку он уехал, потому что бабушка посоветовала. И он ее послушался, а не отца, который предлагал пожить у него или у бабушки. После, правда, и отец с выбором Ваньки все-таки согласился. "Мать есть мать ─ помогай ей", ─ сказал.

  А семейная жизнь матери в Анучинке была всякой: и хорошей, и плохой. С отчимом то миловалась и тогда была страшно довольна, то ругалась и выходила вся из себя. На их семейные проблемы намекала порой тетка Дарья, но и сам не слепой, все видел. Тетка говорила, что отчим молод и красив, "за ним нужен глаз да глаз". Мать же мучалась, а порой просто рвала и метала, если он долго не появлялся дома. В такие минуты Ванька сам готов был порвать отчима на куски, но ведь мать его обожает: попробуй "порви", тебе же за это и влетит. Когда матери было хорошо, то и Ваньке жилось спокойно. Вообще-то в Анучинке она все-таки стала больше уделять ему внимания, чем когда жили в Бирюче. Возможно, потому, что ей заняться больше было нечем.

  После того, как отчим получил повышение по работе, а мать к нему то и дело стала уезжать, оставляя Ваньку одного, он почувствовал, что совсем одинок, и ему так не хватало добрых советов и поддержки бабушки и отца. Была лишь одна отрада и утешение ─ гармошка.

  Как-то мать вернулась от отчима взволнованная и какая-то неухоженная. Волновалась-то она часто, но вот неряшливости не допускала. Показать на людях себя, свою стать и красоту любила, абы как из дома никогда не выходила. А тут платок повязан наперекосяк, волосы растрепаны и торчат пучком, пуговица на ее любимом жакете оторвана. Вид такой...

  Мать молча вошла, так же молча, даже не глянув на Ваньку, опустилась на скамью и отрешенно уставилась в окно. Смотрела долго. Ванька сидел на своем любимом месте под образами и, накрошив в чашку с молоком хлеба, ел. Он только что пришел из школы и мать в это время не ждал: обычно она приезжала от отчима ближе к вечеру. В этот же раз вон как рано, да еще и сама не своя. В чем же дело? Хотя Ванька догадывался, что небось опять с отчимом поругалась. Он уже поел, но из-за стола не вылезал, ожидая, что же будет дальше. Молчание затягивалось.

  ─ Мам, ты чё такая? ─ спросил он наконец.

  ─ Какая-такая?.. ─ с трудом очнулась от своих тяжких дум Александра.

  ─ Ну... невеселая и со мной даже не поговоришь.

  ─ А с чего веселой-то быть, если совсем себя потеряла! ─ ответила мрачно и опять вперила взгляд в окно, словно ожидая чьего-то прихода.

  ─ Как это потеряла, когда рядом со мной сидишь! Шутишь? ─ Ванька хотел развеселить мать.

  ─ Ох, ну не лезь хоть ты-то в мою душу, ─ поморщилась Александра. ─ Она и так вся разрывается, самой не до себя!

  Ванька замолчал. Понял, что приставать к ней сейчас не стоит. Со злости может и отшлепать. Но молчать долго не мог и тихонько, вроде как про себя, забурчал, забыв, что слух у матери отменный и эти колкие словечки она услышит: ─ А я и не влезу.... И зачем только от бабушки забрала?.. Не люблю я эту Анучинку, не люблю...

  ─ И давно разлюбил? ─ резко повернулась к нему мать. ─ Не сам ли говорил, что все тут тебе нравится?

  ─ Нравилось, а теперь разонравилось! Не хочу жить один, не хочу! Уйду, убегу в Бирюч! ─ крикнул Ванька и неожиданно, что с ним редко бывало, заплакал.

  ─ Да что же это такое творится! ─ вскочила мать со скамейки. ─ Будто все против меня сговорились!..

  ─ Я только спросил, почему невеселая и со мной не поговоришь, ─ всхлипнул Ванька. ─ Да знаю, знаю, я для тебя ─ никто. Кроме бабушки никому не нужен!.. ─ рыдал Ванька. Он уже не мог остановиться. Мать такого горестного всплеска и плача от сына не ожидала. Подсев к сыну, обняла, поцеловала, стала упрашивать, чтобы успокоился. Потом рассказала, что саму расстроило. Все, конечно, из-за отчима. Был в командировке, мотался по селам, вернулся вчера поздно вечером. Сказал, что заезжал к отцу в Анучинку. Она спросила ─ зашел ли к Ваньке? А у того, оказывается, на это времени не хватило. Она взорвалась. Переночевав, уехала, а в Анучинке спросила у Дарьи и отца, заезжал ли Сергей вчера. Сказали, что не был. Выходит, обманул. Скорее всего, не по командировкам он мотается, а кто-то из баб сладко пригрел. Кто и где?.. Поделившись своей бедой, мать умолкла.