─ Скажи, Саня, только честно, ты мне изменяла? ─ Подумал: "Соврет или признается? Если признается, ─ прощу", ─ решил он.
Бросив на мужа взгляд своих красивых карих глаз и, словно смущаясь, Александра опустила ресницы. Этого вопроса, ждала и мучилась, зная, что отвечать на него придется. Помолчав, спросила:
─ Чево имеешь ввиду?
─ Чево-чево? Спала с кем-то, как со мной щас или нет?
─ Ах, вон ты о чем! ─ наигранно воскликнула Александра. ─ Значит, уже успели доложить? Небось Мария постаралась, больше-то некому. И за что она меня так ненавидит!
─ Ты Марию не цепляй, а отвечай честно, безо всяких уверток.
─ Ну было дело, ─ ответила Александра как-то буднично, будто и не о столь уж важном. ─ Да я бы и сама тебе рассказала. Когда писем от тебя долго не было, привязался тут ко мне один, проходу нигде не давал. Говорил, жить без меня не может, ночью из Хренового на лошади приезжал, представляешь? А от тебя ни слуху ни духу. Вот и не устояла, согрешила. Но любила и люблю только тебя, Тимоша, только тебя! Ей-богу! Уж так по тебе исстрадалась!
Тимофей скрипнул зубами.
─ А если б еще полгода письма не было? Так и продолжала б крутить?
─ Не знаю, но люблю тебя одного! Поверь! Сам видишь, как соскучилась.
─ Вижу-вижу...
─ Тимоша, прости! Хочешь, на колени перед тобой встану? Я вся твоя, до кусочка. Как на духу призналась! Прости дуру, прости!..
Тимофей молчал. Подумать было о чем. Любовная страсть к красавице жене улеглась и теперь заговорил разум. Вот она, его жена, его счастье, богатство, а может и большое горе. Только что был готов за измену растерзать, потом решил этого не делать, так как и сам в чем-то перед ней виноват. На этой кровати ее безумно любил. Ведь сам же в жены ее выбирал, знать и винить тут некого. Мог же записку после ранения с кем-то домой послать? Мог, но не послал, а на нее ─ красавицу, сам только что восторгался, ─ мужики глаз свой кладут... Она лежит рядом и ждет ответа. Он уже решил ее на первый раз простить. Марии это явно не понравится, люди тоже по-всякому воспримут, но жить-то с ней не им, а ему. Эти мысли пулей проскочили в голове.
─ Тимоша ─ услышал ее голос, ─ ты прости, а я вся твоя какая есть, поверь... И опять потянулась к нему.
Прижав ее крепко к себе, Тимофей прошептал:
─ Да простил, простил... Только смотри мне, больше ни-ни, иначе... сама знаешь...
Досказать свою мысль ему не удалось. Из избы вышла Ермильевна и уже безо всяких церемоний, с обидой в голосе сказала, что пора и за стол садиться, иначе лапша в комок превратится и картошка остынет.
После возвращения с фронта семейная жизнь у Тимофея стала строиться как бы заново. Александра устроила ему такую теплую встречу, что истосковавшийся по сыну и жене Тимофей, проявив разум, простил ей измену. Но в то же время не мог сразу позабыть что, признав свою вину, жена так и не объяснила ее причину. Ведь говорила и говорит, что любит только его. Да и писем от него из-за тяжелого ранения не получала всего каких-то полгода, не больше. Нет, это несерьезно, и в голове не укладывалось, как можно воспринимать ее объяснение, что "кто-то" не давал ей прохода, что этот "кто-то" жить без нее не мог?! Что же на самом толкнуло ее на измену? Что?.. Эти мысли, хотел он или не хотел, но в голове возникали, он их как мог глушил, настраивая себя на то, что Александру "бес попутал", что свою вину она прочувствовала, крепко переживает и кроме того твердо заверила, что подобного никогда не повторится. Такого настроя он придерживался ради сына, перенося обиду в своем сердце и одновременно защищая жену перед недовольными родственниками.
Изменой Александры особенно возмущалась сестра Мария. На другой день после возвращения Тимофея, родственники собрались у него, чтобы как-то это отметить. Встреча прошла натянуто. А когда Тимофей провожал сестру домой, та по дороге ему выговорила:
─ Ты что, совсем ослеп? Неужели не видишь, что Александра с тобой играется?
Тимофей как мог сестру успокаивал, говорил, что ошибается и что он с женой на эту тему серьезно поговорил. Но Мария и слушать не хотела, заявляла, что тот, кто предал единожды, предаст и в другой раз. Так и не смог убедить Тимофей сестру.
Но жизнь не стояла на месте. Почти сразу после возвращения в Бирюч Тимофея вновь утвердили в должности председателя поселкового Совета. Работы было много, и он ей целиком отдавался, а семейные неурядицы отодвинулись на задний план.
Радовал Ванюшка ─ этакий славный подрастал пацан! Отца он признал и каждый раз встречал с такой неописуемой радостью, что как бы у Тимофея не было тяжело на душе, он, приходя домой, успокаивался, любя сына еще больше. Занятным, спокойным и любознательным рос мальчик. Теперь без него семейная жизнь, с ее радостями и печалями, Тимофею вообще не представлялась.
Домашние дела, как и прежде, тянула на себе Ермильевна. Удивительно трудолюбивая и покладистая женщина. Ванюшку любила больше всех, да и он всегда крутился рядом с ней. Александре это не нравилось, она начинала его "воспитывать" и наказывать, чем еще больше отпугивала мальчика от себя. Что касается самой Александры, то она мало чем изменилась: какая была, такой и осталась. Красавица, командирша! Любила давать указания, но сама работать не привыкла, да и не стремилась. Тимофей иногда вспоминал, о чем она мечтала, когда они только поженились. Тогда ей хотелось побыстрей научиться грамоте и чтобы в этом помог муж. Что ж, цель вполне благородная, учиться при новой власти никому не запрещалось. Но дальше-то что? А дальше Александра мечтала о какой-то большой для себя должности, где бы ее не только уважали, но и боялись. Тимофею было странно слышать откровения жены о том, как бы заставить всех-всех на работе не просто трудиться, а "вкалывать".
Если вместо слова "вкалывать" оставить ─ трудиться, то и тут, в принципе, ничего плохого не было: трудиться все должны. Выводило из себя другое: надо же, сама бездельница, стремления работать нет никакого, а вот чтоб другие были загружены работой по полной программе, ─ и откуда у нее это все бралось?!
