... Наконец раздался тихий голос Ермильевны. Долго объясняться с ней не пришлось, обрадованная тетка дверь открывать, правда, не стала, а пошла в горницу будить Александру. Звала негромко, чтобы не разбудить Ванюшку. Было слышно, что жена не сразу врубилась в весть о его приходе.
Тимофей терпеливо ждал ее появления. Он как-то успокоился, решив действовать по мудрому житейскому принципу: чему быть ─ того не миновать. "Гляну, гляну, как поведет себя изменившая мне женушка, ─ думал он. ─ Может, на нее больше наговоров, чем сама того заслужила. Кто видел-то, как встречались и чем занимались?".. Понимал, что сам себе противоречит, ведь только что в ее адрес сыпал сплошные проклятия. Он даже попросил Господа Бога успокоить его душу и разум, чтобы по горячности чего дурного не натворить. Видно, внял Господь просьбе и сделал так, чтобы в случившемся разобрался без лишних криков и оскорблений. Хуже от этого не станет, решил Тимофей, переминаясь у двери и ожидая появления жены.
И вот Александра вышла. Как и тогда, при проводах на фронт, она была в нижней рубашке и накинутой сверху теплой шали. Поставив зажженную лампу на перевернутую вверх дном кастрюлю, Александра протянула к нему свои теплые руки, втащила в сени и стала целовать. Прижимаясь всем телом, всхлипывала:
─ Слава Богу, пришел!.. Уж думала, век не вернешься!.. Теперь-то никуда, слышишь, никуда тебя не отпущу!..
Тимофей молчал, а Александра целовала его, небритого и немытого, такого, каким был после долгой дороги, и говорила, говорила, да так, что не поверить в искренность этих слов Тимофей ну никак не мог. Такой встречи он явно не ожидал и был обрадован.
Из избы вышла Ермильевна, всплакнула от радости. Перекрестив Тимошу, которого ждала, она его расцеловала и опять вернулась в избу, чтобы не мешать супругам.
Через какое-то время вновь появилась в сенях и сказала Александре, что Тимофея надо с дороги искупать, сменить белье и накормить. Снова обняв его, прошептала, что Ванюшка спит и будить мальца не надо. Вот как увидит отца утром ─ то-то обрадуется!
Оторвавшись от Тимофея, Александра велела Ермильевне, побольше нагреть в чугунах воды, а также сообразить насчет еды. "Командирша, ─ невольно улыбнулся Тимофей. ─ Не может, чтобы не покомандовать". Ермильевна закивала и в свою очередь попросила Тимофея, пока тот еще не разделся, принести пару ведер воды из колодца, а Александру ─ приготовить мужу чистое белье и достать из погреба сала, картошки и разных там солений. Тимофею же Ермильевна сказала, что его приход надо как положено отметить. Тот тоже согласно кивал, так как с утра ничего не ел, а у Марии от ужина отказался.
Схватив ведра, Тимофей поспешил к колодцу, а женщины стали думать, где же его лучше искупать. В избе решили ─ еще Ванюшку разбудят, на погребце можно было б, да там такой холодрыга, а вот в сенях, пожалуй, в самый раз.
Шагая к колодцу, Тимофей с каким-то внутренним душевным удовлетворением думал: "Вот те раз, как по-доброму обернулось! А я-то издергался и испереживался! Не-ет, пока Бога гневить неча, все складывается прям как в доброй сказке. Правда, об измене речь еще не заходила, но зайдет, об этом чуть позже. Может, и в самом деле людские наговоры? От зависти? Вон ведь как встретила и как прильнула! Хотя с ее-то взгальным характером могла запросто удариться и в каприз. Не ударилась. Не должно быть, чтоб все это у нее показное. Так обхватила руками ─ не оторвать! Тоже небось исстрадалась без меня..."
... Ох уж эти бирюченские ─ (хотя разве только в бирюченские?) купания-обмывания в корытах! Процедура домашнего купания Тимофея никак не устраивала. Никакого тебе человеческого удовольствия! Давно собирался баньку поставить, да война помешала. Теперь уж точно поставит. Вот и в этот раз все делалось как всегда: принесли и нагрели воды. Большущий чугун с горячей водой поставили около корыта. Рядом с чугуном еще ведро, с холодной, вдруг да придется горячую подразбавить. Обычно мылись у печной загнетки: тут и воду носить не надо, да и занавеской можно отгородиться от досужих глаз.
Чтобы не разбудить Ванюшку, купание решили провести там, где летом с Александрой частенько в жару на кровати нежились. В сенях никто им не помешает, а воды нагрели столько, что на двоих хватит. Тимофей заметил, что Александра даже постель на кровати на всякий случай разобрала. Все предусмотрела. Когда приготовления закончились, жена игриво поглядела на Тимофея:
─ Ты не против, если первая купнусь? Все-таки мужинек приехал...
─ Да-да, купайся, а я полью и если надо, то спинку потру. ─ У Тимофея кровь так и хлынула по всему телу.
─ Можно и полить, и спинку нелишне потереть, ─ согласилась Александра и тотчас скинула с себя нижнюю рубашку. Тимофей так и ахнул: какая же она все-таки красивая! Нет, не просто красивая, а божественная! Да в такую невозможно не влюбиться! Все при ней, глаз не оторвать!
Александра знала, что хороша лицом и телом, любила порой этим хвастануть и показать себя. Вот и сейчас не случайно затеяла свое купанье, зная, что истосковавшийся по женскому телу Тимофей весь в ее власти. Да, он был выбит из нормальной колеи и кое-как дотерпел ее купание и одевание. Александра нет-нет да бросала на него свой многообещающий взгляд или целовала куда-нибудь, чем еще больше выводила из себя, будоража молодую кровь. Он-то телом был тоже ничего, но в сравнении с женой явно проигрывал.
Когда Тимофей снимал рубаху, Александра громко ойкнула.
─ Ты это чево? ─ удивился он.
─ У тебя на спине рубец! ─ воскликнула Александра.
─ А-а, ─ махнул Тимофей рукой. ─ Могло быть и хуже. Осколком чиркнуло. Если б чуть-чуть к сердцу поближе, то уж точно сейчас с тобой не купался б.
─ Когда это было? ─ спросила жена тихо.
─ А вот когда долго не писал.
Прикусив губку, Александра нахмурилась. Но ненадолго. Осторожно натирая мочалкой спину мужа и заметив на его голове несколько седых волосинок, сказала:
─ Тимош, глянь, а ты седеть начал! ─ Зажившую рану на руке нагнулась и поцеловала. Такое внимание к нему жены Тимофею было приятно. Он-то знал, что ее настроение могло испортиться из-за любого пустяка, но в этот раз Александра вела себя как по заказу. Кое-как докупавшись, Тимофей с Александрой мигом очутились в кровати, и началась такая жаркая страсть, которая бывает у горячо любящих людей после длительной разлуки. Чуть поостыв и придя в себя, они вновь отдались друг другу. Целуя мужа, Александра горячо шептала: "Вот как я тебя люблю, вот как люблю!.." Он тоже отдавался ей весь, но молча, без слов. Тело его стало удивительно легким, словно воздушным. Не хотелось ни о чем думать. Все, что волновало до этого, отодвинулось далеко-далеко и не представляло теперь той острой и болезненной значимости. И все-таки, сбросив наконец с себя опутавшую его со всех сторон любовную пелену, Тимофей неожиданно спросил:
