Лисс бежала по белоснежному песчаному берегу моря. Прохладная солёная вода время от времени касалась её ступней, после чего мигом возвращалась обратно в глубь, словно удивленная самим этим прикосновением. Влажный и липкий ветер трепал короткие черные волосы девушки, то и дело роняя их на её яркие фиолетовые глаза. Лисс жмурилась, быстро смахивая непокорные локоны рукой куда-то в сторону, стараясь при этом не сбавлять темп бега. Песок расходился под её ногами, казалось, что она вот-вот упадёт, завязнет в нём, и уже не сможет подняться. Будто бы предчувствуя подобный исход девушка лишь сильнее отталкивалась от земли, словно пытаясь дать сдачи коварному обидчику. Слёзы ручьями текли по её щекам, тяжелыми крупными каплями падая вниз, превращаясь в неотъемлемую часть не менее солёного моря. Оно же в свою очередь по пятам следовало за героиней, как верная горничная, вытирая все упавшие капли и заметая следы.

Вдалеке, где берег переходил в каменную насыпь, стояло две высоких фигуры. Их взоры были направлены на бегущую к ним девушку. Она была так близко, но в то же время как бы ни старалась, не могла приблизится к ним хотя бы на метр. Казалось, что ветер, песок и море, все вокруг удерживало её, отталкивая назад. Одинокие зрители распахнули руки в приветственном жесте, позволив сильным потокам воздуха блуждать между складок их длинных одежд. Лица их выражали небывалую радость, смешанную с лёгкой тоской. Прошло столько времени, но они не переставали ждать и надеяться. Хотя им впору было покинуть берег, никогда к нему не возвращаться, но они всё ещё были здесь. И их ожидание окупилось сполна.

Лисс, уже изрядно выбившись из сил, сделала последний рывок в сторону встречавших её людей. Проделав такой большой путь, она мечтала лишь о том, чтобы оказаться в их объятиях и больше никогда не отпускать. Сколько историй она могла бы рассказать им, сколько потрясающих рассказов. Она уже представляла как, укутавшись в теплый плед, взяв в руки стакан с обжигающе горячим напитком, будет рассказывать обо всём увиденном ею. Истории, которые могли поразить воображение, или же совсем им противоположные, от которых кровь стынет в жилах. Их можно было чередовать между собой, тасовать как колоду игральных карт.

Песок под ногами стал плотнее и постепенно и вовсе сменился на прохладные гладкие камни. Девушка замедлила бег, стараясь не поскользнуться. Счастье переполняло её с ног до головы, и даже глаза, уставшие от бесконечных слёз, продолжали искриться чистым и ярким светом, словно бенгальские огни. Сколько времени прошло с тех пор, когда она последний раз видела этот пляж, эти яркие изумрудные горы и лазурно голубую водную гладь? Нельзя было точно сказать наверняка. Прошло слишком много дней, недель, лет, чтобы всё ещё вести их доскональный подсчёт. Лисс сбилась со счёта, когда, заведенный специально для этого блокнот исчерпал все страницы. Несмотря на это, девушка всё ещё носила его с собой в сумке, как напоминание. Сейчас оно уже не имело значения, но как будет забавно сравнить это потрепанную кипу бумаг с другой, хранившейся в доме. Они ведь наверняка вели записи, также как и Лисс. И теперь это может быть хорошей шуткой, очередной интересной историей, которую можно будет рассказать дальним родственникам или соседям.

Ноги разъезжались в стороны на мокрых камнях, отказываясь слушаться и повиноваться. Колени начали сильно дрожать. Потеряв равновесие и всякую координацию, девушка рухнула в раскрытые руки, крепко вцепившись в талию и плечи одной из фигур, наблюдавшей за ней всё это время. Высокая женщина со слегка растрепанными пышными кудрями сжала Лисс в тёплых, любящих объятиях. Мужчина, стоявший рядом аккуратно погладил девушку по голове, пока та продолжала плакать, уткнувшись носом в длинное платье с цветами.

Всё вокруг начало медленно заполняться белой дымкой, в разы плотнее, чем любой известный миру туман. Море стало на удивление тихим и постепенно напрочь растворилось, забрав с собой мокрый блестящий песок, высокие, поросшие деревьями горы и каменистую насыпь. Мир таял на глазах, и уже с мгновенье спустя исчез полностью, оставив лишь абсолютное ничего, бесконечное и неделимое. Лисс проснулась.

Яркий красно-оранжевый свет изо всех сил ударил девушку по глазам. Она с трудом подняла руку на уровень чуть выше бровей, в надежде укрыться от этой внезапной атаки самодельной тенью. На горизонте среди деревьев начало проглядываться солнце, раскидывая свои лучи по округе. Казалось, будто это небесное светило целилось своими непомерно длинными руками прямо в сонную героиню, подшучивая и издеваясь над ней таким малоприятным способом. Хотя Лисс не приходилось видеть в своей жизни живых звёзд, способных на осознанное издевательство над окружающими, но она всё равно была уверена, что пусть и не сами, но под управлением Вселенной, огромные газовые шары выслеживали и терроризировали всякого, кто посмел сладко спать от них неподалёку. Вселенная, впрочем, вообще любила досаждать Лисс любыми возможными способами, с чем девушка не могла за столько лет не смириться. Многие, из числа тех, кто разделял мнение о разумности Вселенной, говорили, что героиня накручивает себя, и что разуму столь огромному и всепоглощающему нет никакого дела, до одного конкретного человека, и уж тем более до личной к нему неприязни. Но лучше уж думать, что весь мир против тебя, и быть к этому готовым, чем расслабиться и погибнуть в одной из ловушек сделанных «точно не для твоей персоны».

Лисс аккуратно поднялась на ноги и окинула взглядом своё окружение. Её своеобразный лагерь, состоящий преимущественно из палатки, костра и чайника, удачно располагался на одной из гор, откуда было видно хоть и не всю планету, но по крайней мере приличную её часть. Сама гора от верхушки до самого подножия была усеяна сине-зелеными деревьями, которые от любого движения воздуха начинали шуршать и ничем в целом не отличались от моря. Если смотреть сверху на их переливающиеся на свету кроны, то можно на самом деле спутать их с водной гладью и спрыгнуть вниз, довольно опрометчиво отдав свою жизнь во власть гравитации. Она, как известно, не щадит никого, в особенности физиков и инженеров космических кораблей.

Дальше от горных хребтов располагались обширные по своим масштабам поля. Деревьев на них почти не было, за исключением редких и очень коротеньких, больше похожих на кустарники. Впрочем, это было достаточно логично. Чем ближе к экватору планеты, там меньше было растительности, а местами не было даже травы. И виной тому не ужасающий жаркий климат, или удушающая засуха, а вторая планета, ставшая неотделимым спутником этого мира. Своей гравитацией она время от времени отрывала куски земли, оставляя на их месте кратеры. Оторванная от своего родного мира земля взмывала вверх и парила между двумя планетами какое-то время, не более местной недели, после чего падала обратно вниз, формируя небольшой холм безжизненной грязи.

Ученые, наблюдавшие за этим небольшим миром, считали, что рано или поздно её вороватый спутник разрушит всё до основания подобной небесной бомбёжкой, если, конечно, не врежется в поверхность планеты раньше. Что, впрочем, всё равно приведет к их обоюдному уничтожению.

Лисс нравилось пребывание на этой планете. Особенно то, что оно уже само по себе было вызовом здравому смыслу и логике. Никто не стал бы без веской причины приземляться на поверхность самоуничтожавшихся планет побратимов, которые могли не только разорвать друг друга на части, но и забрать с собой жизни любого неосторожного путника. Конечно, если держаться на должном расстоянии от экватора, то риск гибели можно было уменьшить, но большинство предпочитало вообще не рисковать. Стоило ли ставить свою жизнь под угрозу намеренно, если за этим не последует награда или хоть какое-то дополнительное уважение? Лисс считала, что да. Хотя бы потому, что это был единственный известный ей мир, где можно было увидеть парящие острова. Они были по-своему очаровательны и завораживали своим видом. Один взгляд на них заставлял забыть обо всём остальном и поверить в невозможное. Потому что они и были невозможным. Никто не мог грамотно описать их природу, определить правила, которым бы они подчинялись и связать всё это с существующими законами физики известной людям. Но в этом и таилась их истинная красота. Они были свободны от правил и громоздких привычных идеалов. Они являли собой олицетворение свободолюбия самой Вселенной, её обширную фантазию и способности.