– Никогда так не делай!

– Обещаю, детка.

Он закрыл дуло ладонью и увел Беретту в сторону. Гектор с облегчением убрал оружие под одну из подушек. Затем он попытался коснуться Марии, но она резким жестом и губами, сложенными в изюм, дала понять, что не хочет. Гектор поднял подбородок:

– Давай.

– Не хочу, – сказала Мария. – Ты не пуп земли. – Мария обиженно посмотрела на его венистые руки.

– Мария, я делаю то же, что остальные, только милосердно. Киллер – самая честная профессия из всех. Я самый честный человек в мире, Мария.

– Человек года, – сказала она и присела на край дивана, а затем съехала вниз, поджимая колени к груди и опираясь лопатками на сидушку. – Меня не волнует экономика. Меня волнуешь ты.

– Нам надо в аэропорт, Мария. Поговорим по…

– Я не поеду с тобой, Гектор, – Мария плакала. – Разве ты не понял? Я больше не смогу тебя доверять. Никогда.

– Однажды папа принес домой двести восемьдесят грамм шоколадных конфет, – Гектор сделал паузу. – Я хорошо помню, что было именно столько, потому что подвесил их на крючок пружинных весов. Угадай, как долго мы их ели?

– Мне все равно.

– Три недели. Мы съедали в день по одной конфете. Чтобы досталось всем, мама разрезала их, как буханки хлеба, на малюсенькие квадратики шоколада: каждому доставалось по два ломтика, и каждый из этих ломтиков был толщиной с заусенец. Но я их не ел. Мне хотелось накопить больше и съесть все разом, поэтому я прятал свою часть в холодильнике под лекарствами. Не смотри так. Да, мы хранили лекарства в холодильнике – не знаю почему. Но тех конфет я так и не попробовал. Мой старший брат проследил, куда я их прячу, нашел и съел. Конечно, мне было обидно, но я не стал ни ругаться, ни рассказывать родителям, ни мстить. Знаешь почему?

– Мне все равно.

– Потому что не знал что потерял. Я пробовал какие-то сосалки, помадки, мармеладки, но шоколад – никогда. Вот и родители не знали что теряли каждый день. Понимаешь, о чем я? Они не жили, они пресмыкались. Это отражалось и на мне. Всякий раз, когда я на что-то жаловался, мать повторяла: «Это ерунда. Главное, чтобы на хлеб хватало». Я приходил со школы и говорил, что меня дразнят бомжом, потому что целый год ношу одну одежду – «Не обращай внимания. Главное, чтобы на хлеб хватало». Я говорил, что мне стыдно из-за того, что не могу ничего подарить девочке, которая мне нравится, – «И не нужно ничего дарить. Главное, чтобы на хлеб хватало». Я говорил, что у меня понос и тошнота из-за еды, которую в столовой дают бесплатно детям неимущих семей, – «Ну сходи в туалет. Главное, чтобы на хлеб хватало». Она шила дома варежки для шахтеров и повторяла эту фразу как мантру, – Гектор выдержал паузу. – Древняя пещера… люди накрыты платками… в центре стоит памятник женщины со швейной машиной, а на табличке написано: «Главное, чтобы на хлеб хватало». И по каменным влажным стенам эта молитва эхом передается дальше и дальше: главное, чтобы на хлеб хватало, главное, чтобы на хлеб хватало, главное, чтобы…

– Чтобы на хлеб хватало, я поняла, Гектор.

– В этой фразе прекрасно каждое слово. От «главное», которое определяет потолок твоих возможностей, до «хватало», которое выражает согласие с положением раба. Ты спросишь, а что же отец? Он был таким же, но по-другому. Я знаю, что он был умным, но военная служба оседлала его ум, сделав мантрой не слово, а действие: когда руки заняты, вопросы не возникают. Готов поспорить, он даже не успел опомниться, как ему стукнуло шестьдесят. Вот он поступает в военное училище вместо инженерного, потому что военным больше платят, а вот уже теряет все накопления из-за внезапной девальвации и продает за гроши какие-то радио-примочки, чтобы хватало на этот сраный хлеб. Как бы я их не любил, они были бедняками – не по количеству денег, а по характеру. И ведь когда-то у них были мечты, были мысли, был характер, были стремления.

– А брат?

– Мира? Стал слесарем и алкоголиком. Я не общался с ним с тех пор, как ушел из дома. Понятия не имею, что с ним сейчас, и не хочу знать. Этот мудак постоянно у меня подворовывал. Я боялся, что буду жить как они, поэтому решил, что буду убивать первым. Сначала я только воображал себя киллером, а потом стал им, – Гектор сел рядом с Марией, прислонившись к ней больной стороной. – Я знал, что не смогу изменить мир; мне просто хотелось защитить себя. В отличие от лживых ублюдков,

которые используют страну как кошелек, я работаю честно, – Гектор погладил ее маленькие коленки, – и жертвую половину доходов детям на пряники.

– Что делаешь с другой половиной?

– Покупаю тебе цветы, – щеки Гектора сложились гармошкой.

– Я не знаю, что хуже. Твое вранье или оправдание твоего зла. Кого ты убивал?

– В основном, политиков и крупных бизнесменов.

– Я тоже теперь в опасности?

Мария встала и пошла одеваться. «Вот почему он отправил меня взять кофе, пока был на ресепшене, – подумала она. – Не удивлюсь, если у него несколько паспортов.»

– Куда ты? – сказал Гектор.

– Я еду без тебя, – сказала она. – Делай, что хочешь.

– Не поступай так со мной, – сказал Гектор. – Я бросил все ради тебя.

– Вот и хорошо, – Мария достала чемодан. – Найдутся сотни девушки, которые захотят быть с тобой.

– Мне нужна только…

В дверь снова постучались. Стук был тяжелым. Гектор тут же направился в ванную, шурша штанами.

– Опять та женщина, – сказала Мария. – Я просто выйду и скажу, что все нормально.

– Мы не кричали, – сказал Гектор.

– Ты плохо знаешь женщин, – сказала она. – Ей нужно убедиться, что я…

– Нет! – сказал Гектор.

Еще три стука.

– Гектор?

Еще три стука.

– Отойди от двери, – сказал он.

– Ты же сказал, что всех…

Еще три стука.

– Мария! – Гектор схватил Марию и откинул на диван.

Дверь выбили с ноги. Гектор смотрел на подушку, под которым лежит пистолет, но понимал, что может не успеть. Он схватил вазу со столика и кинул ее в дверной проем, чтобы выбить пистолет из рук мужчины.

– Закройся в ванной! – сказал Гектор. – Быстро.

Мария тут же сорвалась с дивана, а Гектор получил по лицу кулаком вдвое больше его. Упав на столик, Гектор ударил мужчину двумя ногами, из-за чего и сам соскочил на пол. Темнокожий мужчина спиной налетел на входную дверь и сорвал ее с петель, но сам не упал.

– Джером? – сказал Гектор.

– Ничего личного, – ответил он и поправил шею.

Гектор посмотрел на подушку, и Джером сразу понял почему. Они оба потянулись за своими пистолетами. У Джерома были длинные руки и пистолет лежал ближе, а у Гектора была скорость, но раненное плечо. Смекнув, что Гектор не успеет взять оружие первым, он вцепился в горло темнокожего киллера.

Гектор колотил его кулаками и локтями, забыв о боли, думая только о безопасности Марии, но Джером был выносливее. Он поднял Гектора за подмышки и отбросил на несколько метров. Гектор тут же вставал, но получил мощный удар тяжелым чемоданом Марии.

Пока Гектор пытался повернуться на бок, держась за больное плечо, Джером поднял пистолет и направил его точно в голову. Рядом с Гектором было пусто – нечего было кинуть, нечем прикрыться. Он был безоружен и беспомощен, как раненный зверь, которого нашли в логове после непростой бойни.

– Не трогай Марию, – сказал Гектор. – Она здесь вообще не причем. Прошу как профессионал профессионала.

– Имена, написанные на бумаге киллера, исчезают вместе с телами. Ты же знаешь, Гектор.

– Она есть в списке?

– Разумеется, Гектор.

– Кто написал имена?

– Ты, когда убил моего заказчика. Если девку не убью я, это сделает кто-то другой. У Андре было десятки исполнителей. Это не заказ, это дело чести.

– Я убью любого, кто попытается! Будь вас хоть триста.

– Очнись, Гектор, – он качнул пистолетом. – Ты уже мертв.

– Мария! – крикнул Гектор.

Позади Джерома стояла Мария с Береттой Гектора. Она стояла точно так, как и раньше, растопырив ноги, но в этот раз лицо было воистину злым.