– О, вау. Я не задумывался раньше, как плохо без животных, – задумался Рей. – И как вообще плохо быть одному. Если бы не Льюис и ребята, я.. я бы не хотел остаться в живых после аварии, – признался он.

– Вашим друзьям было бы очень сложно пережить вашу смерть, – вздохнул Келлер. – Точнее, я не думаю, что они бы пережили. Но давайте не будем об этом. Вы живы, и это замечательно. Когда мы снимем вас с растяжек, и вас можно будет вывезти на кресле, обещаю, принесу своего Марса, и вы познакомитесь.

– Договорились, – Рей улыбнулся ему. – Может быть к тому моменту моей сноровки хватит на то, чтобы связать ему шарфик, – он кивнул на клубок.

– Я в этом даже не сомневаюсь. Впрочем, он и клубку будет рад, – рассмеялся Келлер. – Как вы себя чувствуете? – он все же перешел к осмотру, на который тратил меньшую часть времени, которую проводил у Рея.

– Как обычно. Болит, когда уменьшаю дозу обезболивающих, – ему рекомендовали снижать ее еще неделю назад, но получалось медленно.

– Локализация и характер боли не меняются? – спросил Келлер, сдвигая одеяло, чтобы осмотреть и пощупать ноги, проверяя чувствительность.

– Бедро, колено, голеностоп, – перечислил Рей. Ноги болели в разных местах, кроме мест переломов начинали болеть суставы, да и мышцы тоже, оказавшись без движения на такой долгий срок.

– К сожалению, вам даже массаж пока делать нельзя, – виновато вздохнул Келлер. – Но мы добавим лекарства, чтобы не было сильной атрофии мышц.

– Ноги выглядят ужасно. – Рей посмотрел на них, пока сняли покрывало. Те были словно и не его. Ничего общего с теми сильными, стройными ногами, что были раньше.

– Это все обратимо, Рей, – Келлер взял его руку и сжал.

У него было много пациентов, но этот был особенный. Из-за его таланта, который Келлер видел собственными глазами. Поэтому он пообещал, что поставит парнишку на ноги, а тот уже сам будет решать, танцевать или нет.

– Я хочу в это верить, правда. Но каждый раз, когда вижу их или снова ощущаю боль, тем больше у меня сомнений, – признался он, сжав ладонь Келлера в ответ.

– Ты знаешь, боль, на самом деле, хороший признак, – врач подсел к нему. – Вот когда ты перестанешь ее ощущать, будет повод для беспокойства. Пока что боль – твой друг.

– Боль мой друг. Звучит сюрреалистично, – улыбнулся он, посмотрев на врача. – Какой-то мазохизм даже.

– Боюсь, так и есть, – Келлер снова чуть сжал его руку, но, когда дверь открылась, смущенно отнял ее, не желая, чтобы у кого-то возникли подозрения в нарушении им врачебной этики.

Дни тянулись за днями, Рей проводил их все одинаково – в постели, борясь с болью. Дозу обезболивающего неуклонно снижали. Он связал первый кривой шарфик и подарил его Келлеру.

– Это для кота, на вас его не хватит, – с сожалением сказал он. Сегодня должны были снять растяжки и Рей этого до ужаса боялся.

– Он будет рад, а я подожду следующий, – Келлер бережно сложил шарфик. – Ну как ты, готов? – он погладил Рея по руке.

Вот странность, он до сих пор перескакивали с «вы» на «ты», но тактильного контакта между ними стало гораздо больше.

– На самом деле не готов, но что делать. Лежать и ждать еще хуже. Будет больно? – спросил он, сжав руку Довера и ища поддержку.

– Их снимают под общим наркозом, но потом, когда будет отходить, без боли, скорее всего, не обойдется, – честно признал он, поглаживая Рея по руке. – Но я вам обещаю, следов не останется! Я все сделаю максимально косметически.

– Хорошо. Значит, сейчас повезут в операционную? – спросил Рей, вздыхая.

– Да, сейчас все готовят. Не волнуйся, я буду рядом, – пообещал Келлер. – А потом, когда проснешься, ноги уже будут на кровати лежать.

– Хорошо. Ладно, – ему все равно ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Когда в палату пришли медсестры и быстро вкатили наркоз, он и до десяти сосчитать не успел.

В операционную его повезли прямо на этой кровати, и там началась кропотливая операция. Не новая для Келлера, не слишком сложная, но ответственность за манипуляции он осознавал, как никогда.

В себя Рей пришел уже под вечер. И первое что ощутил – боль в каждой мышце и связке и неподъемную тяжесть ног. Он застонал, силясь двинуться на кровати, как-то поменять положение, и от боли его тут же прошиб холодный пот, он тяжело задышал.

Приборы тут же отреагировали на это, а поскольку Келлер был в сестринской, он поспешил к Рею.

– Тише-тише, – он подбежал к кровати и чуть придержал парнишку за плечо. – Болит?

– Болит… очень болит, – прохрипел Рей из-за пересохшего горла и мертвой хваткой вцепился в руку Келлера, почти рыча от боли, дергающей ноги, от которой даже не было сил плакать.

– Тише-тише, – повторил Келлер, и, не отпуская его руку, другой увеличил дозу обезболивающего, а потом уже поднес стакан к губам Рея. – Попей, дыши глубже. Давай, вдох-выдох, вдох-выдох.

Рей кое-как сделал пару глотков и заскулил, изо всех сил желая свернуться в комочек и умереть прямо сейчас. Но он держался за руку Келлера, скулил и плакал, дрожа как осиновый лист.

– Сейчас подействует лекарство, – пообещал Келлер и, убрав стакан, стал массировать акупунктурные точки на руках Рея, чтобы и таким образом поскорее снять боль.

Рею казалось, что прошла вечность, но потихоньку ему стало легче, он смог хотя бы дышать нормально. Но слезы все еще текли, от страха, от боли, от всего вместе.

– Господи, неужели так теперь будет всегда? – прошептал он.

– Нет, конечно, нет, – Довер покачал головой, не переставая массировать его руки. – Просто сейчас организм активно реагирует на повреждения тканей. Они не большие, но множественные. К тому же, спицы были в костях, их регенерация всегда проходит больнее, чем только мягких тканей.

Рей больше ничего не спросил, только тихо лежал, и слезы капали с кончика носа на подушку. Он боялся теперь, сколько он выдержит так, сможет ли вообще встать на ноги и ходить без боли? И танцевать?

И все же руки Келлера помогали, очень скоро он погрузился в состояние близкое к дремоте, что не удивительно после наркоза. Надеясь, что ему удастся немного поспать, Келлер увеличил дозу успокоительного и просидел у Рея до тех пор, пока его не вызвали.

За пределами больницы жизнь тоже не стояла на месте – гастроли сенсационно отменились, и Дилан попал в собственную ловушку, оказавшись чуть ли не единственным ответственным за это лицом.

Клод сбежал от него, прихватив кое-какие документы, касающиеся контрактов с Реем. Он готов был идти по головам к своему трону, но случившееся с Реем даже ему казалось жутким, и он боялся, что с ним может случиться что-то похожее.

Льюис давал интервью в СМИ, многие участники труппы выступили на его стороне против Демидова. Все мечты Дилана с треском провалились, такое ему вряд ли когда-либо простят. И все же он продолжал глупо отмалчиваться или даже отпираться, что все было сделано согласно документам. Все ждали комментариев самого Рея, но ему было не до того.

Перед ним было еще одно испытание – попробовать сесть, перебраться на коляску, сменить положение тела за долгое время. И пока он с тихой злобой и страхом смотрел на коляску, дожидаясь Келлера.

Разумеется, Келлер оставлять его один на один с этой задачей не собирался. А чтобы не навредить Рею и не травмировать его, он предупредил Тони, что понадобится его помощь.

Вообще-то, все друзья хотели присутствовать при этом, но они решили на первый раз сделать все в узком кругу.

– Итак, у нас очередной этап на пути к выздоровлению, – бодро напомнил Довер, войдя в палату вместе с Тони.

– И все они похожи на пытку, – кивнул Рей, вздыхая. Ему даже сидеть на кровати было пока очень дискомфортно, и в больничной рубашке он выглядел как больная птичка – даже ключицы выпирали.

– Вы будете меня держать? – спросил он, когда они подошли к нему.

– Мы поднимем тебя на руки и аккуратно пересадим, – объяснил Келлер, подойдя ближе.