– Я могу поспрашивать у парней. Вдруг у кого что есть на примете.

– Буду тебе благодарна.

Разговор не клеился от слова «совсем». Положенные сорок минут вежливости истекали то и дело повисающим между фраз молчанием. Высидев ещё двадцать, я отчётливо поняла, что в качестве напарника и друга Кеша нравится мне куда больше. Но голос подал здравый рассудок. Рано или поздно мне придётся строить свою жизнь.

Бутылка шампанского была уже пустой, фруктов на тарелке не осталось.

– Пойдёшь со мной Платона из сада забирать? – предложила, не горя желанием, чтобы он согласился.

– Пойду.

Да, похоже, Кеша настроен решительно. Я десять раз подряд повторила себе, что идиотка. Услышала, как возле окна остановилась машина, заметила чёрную тень. Резко обернулась, посмотрела в окно, с замиранием сердца ожидая увидеть внедорожник. Как же! Из машины появилась семейная пара с тремя мелкими.

– Всегда хотел иметь большую семью, – заметил Кеша. – Классно, когда у тебя есть брат или сестра.

– Классно, – буркнула я. Отставила недопитый бокал и встала. – Особенно классно, когда в детском саду карантин или он приносит тебе из песочницы кошачью какашку.

Сменщик широко улыбнулся. Я тоже. Сняв с вешалки куртку, подал мне, сам же попросил счёт и с барским щедрым видом положил сверху пару бумажек чаевых.

Чувство неловкости уходить не желало. Ни когда мы вышли на улицу, ни когда сели в трясущийся автобус.

Задумавшись, смотрела в окно и тут почувствовала ладонь на бедре. Опустила взгляд, подняла на Кешу. Он смутился и убрал руку. Мне же захотелось закатить глаза. Господи, детский сад! Сложно было представить, чтобы нечто подобное сделал Вишневский! Да он бы не то что не убрал… В животе стало щекотно, когда я вспомнила, как он откровенно гладил моё бедро, как трогал между ног. Я сдвинула коленки. Прокатившийся по телу жар прилил к лицу, щёки вспыхнули. Температура у меня ещё держалась, но не она стала тому причиной.

– Кажется, это наша? – заставил меня опомниться Кеша. Я выглянула в окно и поняла, что мы, в самом деле, подъехали к саду. Идиотка! И-ди-от-ка!!!

– Спасибо, что проводил, – притормозив у подъезда, сказала я Кеше. – И за всё остальное тоже спасибо.

– Если ты о деньгах, не стоит.

Вообще-то, я имела в виду «Озёра», но говорить об этом не стала. Предпочла смущённую улыбку.

– Я позвоню, – Кеша подался ко мне.

До меня дошло, что он собирается поцеловать. В последний момент успела подставить вместо губ щёку.

– Хорошо.

Сделав вид, что не заметила досады нашего с Платоном провожатого, подтолкнула брата к открывшейся двери подъезда. Заходя, случайно посмотрела на выезд из двора и увидела машину. Теперь это действительно была машина Германа. Чёрный внедорожник стоял метрах в двадцати. Сквозь бликующее стекло рассмотреть, есть ли кто внутри, было нельзя. Но я могла бы дать руку на отсечение – двумя минутами ранее машины во дворе не было. Подойдя к лифтам, посмотрела на хмурого брательника.

– И что это за выражение лица?

– Он похож на тупицу, – выдал брат.

– Кто? – от неожиданности я выдохом поперхнулась.

– Этот Кеша. И имя у него… как у попугая. У нас в садике попугая Кешей зовут. Он глупый и постоянно гадит.

Я так и припухла. Не сразу нашлась, что ответить, а когда открыла рот, от двери повеяло холодом. Или… Холодом веяло не от двери. Подняв голову, столкнулась взглядом с Германом. Его чёрное пальто было расстёгнуто, губы поджаты. Хорошее настроение испарилось как не бывало.

– Как вижу, отлично проводишь время, – он нажал на кнопку вызова лифта. – Видимо, у тебя мало работы.

Я хотела ответить ему, что работы, благодаря ему, у меня теперь нет, но предусмотрительно промолчала. Только это не помогло.

– Раз тебе нечем заняться? Возьмёшь ведро и вымоешь машину.

– Что? – недоверчиво. Он это что, серьёзно?!

– Что слышала, – отрезал Герман и кивком указал на открывшийся лифт.

В этот момент я была рада, что со мной Платон. Потому что взгляд Вишневского ничего хорошего не сулил. Вот только присутствие брата Герману не мешало. Двери закрылись, и он прижал меня к стене. Опёрся рукой о зеркало у моей головы и втянул носом у виска. Кончиком задел кожу.

– Ты что делаешь? – просипела, выворачиваясь.

– Ничего, – глухим, пропитанным запахом сигарет и коньяка шёпотом. – Пока ещё ничего. Пока, – повторил и оттолкнулся от стены. Хмыкнул, сверху вниз посмотрев на ещё больше нахмурившегося Платона, и, едва лифт раскрылся, вышел.

А я стояла не двигаясь. Коленки дрожали, внизу живота сгустилось волнительное тепло. Брат потянул меня за куртку, и только после этого я смогла сбросить оцепенение. Несколько слов вкрадчивым шёпотом, запах дорогого мужчины, минута наедине в кабине лифта. Что это? Страх или что-то ещё?

– Шевелись, – обернулся Герман. – Насчёт машины я не шутил.

Вероника

Встать пришлось ни свет, ни заря. До последнего я была уверена: насчёт машины Герман несерьёзно. Оказалось, вполне. Перед тем, как уйти к себе, он предупредил, что к восьми внедорожник должен быть готов. Когда я буду мыть его, проблемы сугубо мои.

– Скотина, – процедила я, заканчивая тереть фару. На выглянувшем с утра солнце чёрный монстр блестел, походя на дракона из современной сказки.

Выключенные глаза фар таращились на меня, и хотелось как следует ударить чем-нибудь тяжёлым. Вроде лежащего на газоне булыжника. Только представить, чем это обернётся, я не могла, да и не хотела.

– Это ты относительно машины или меня? – услышала я знакомый голос и резко обернулась. Герман стоял в метре от меня.

Прикурив, выпустил облачко дыма. Придирчиво осмотрел машину.

– Протри стекло как следует, – показал на идеально чистое лобовое.

– Я уже протёрла, – процедила с раздражением. – Дважды.

– Значит, протри трижды, – посмотрел на часы. – Десять минут у меня ещё есть.

У него они, может, и были, у меня – нет. Нужно было ещё накормить брата и отвести его в сад. Но пришлось распылить на стекло очиститель. Только я коснулась тряпкой, на задницу мне легла ладонь.

– Продолжай, – Герман склонился ко мне. Его низкий бархатный голос прошёлся по невидимым внутренним стрункам, заставил замереть. Сбивчиво выдохнув, стала водить по стеклу тряпкой. Он – ладонью по моей ноге, по заднице. Пробрался под жилетку и кончиками пальцев провёл над поясом джинсов.

– Прекрати, – сказала зло и хрипло, пытаясь оттолкнуть его. Он махом сжал жилетку у меня на животе, я сглотнула, рука дрогнула. Бутылочка с жидкостью упала на капот, благо, была закрыта плотно. В идеально чистом лобовом стекле бликовало солнце. Герман потёрся о меня бёдрами.

– Моя последняя домработница трахалась так себе, – снова услышала его голос. – Старательно, но без огонька. Пришлось выставить её.

– Можно было просто нанять проститутку, – огрызнулась, стараясь не обращать внимания ни на его близость, ни на то, как упирается в меня его член. Почувствовала запах дыма у лица.

– Это я и сделал, – он хлопнул меня по бедру.

Накрыл руку и отобрал тряпку. Развернул к себе и посмотрел в глаза. Я в очередной раз сглотнула. Герман затянулся, вдавил меня в капот. Взгляд опустился к моим губам, поднялся выше, и я опять сглотнула, тщетно пытаясь найти путь к бегству. От нагревшегося на утреннем солнце металла исходило слабое тепло, от Германа – опасность.

– Мне нужно собрать в сад Платона, – выдавила я. – Пусти.

В самом уголке его рта зародилась усмешка. Он рассматривал меня без интереса, но с задумчивостью, не переставая касаться. Я чувствовала запах весны и дыма, запах его одеколона и биение собственного сердца в горле. Ещё немного – ядрёного средства, которое пролила на старую жилетку, и думала, что у меня грязные волосы.

Вишневский был свежим, выспавшимся и дорогим, а я нищей, воняющей средством для мытья машины девкой с немытой головой. Но он хотел меня, а я сама… Я сама понятия не имела, откуда взялось ноющее чувство внизу живота и странное волнение.