Так продолжалось два месяца. После злополучного шторма они стали осмотрительнее тратить провиант. Лола варила рис и подавала его с обжаренным соевым мясом или делала макароны по-флотски. Команда съедала все подчистую и никогда не жаловалась друг другу. Руслан и Максим любили посидеть наверху с удочками, поэтому довольно часто на обед или ужин была жареная рыба. Жаловаться было попросту не на что. Пока что все шло более чем терпимо.

Спустя пять месяцев дрейфа запас провианта значительно оскудел. Чая, сахара, овсяных хлопьев и сушеных фруктов и ягод не осталось, и на завтрак они обходились стаканом обычной или кокосовой воды, а иногда и рисовой кашей. Однако скоро придется отказаться и от этого: риса хватит только на пару недель. Соевое мясо давно закончилось, потому что взяли его немного, но по нему никто и не скучал, в отличие от печенья и тушенки. И только годовой запас макарон и соли казался неистощимым. На нем и держались. В трюме у них был припасен почти полный столитровый рюкзак с консервами из сухпайка. Это был их аварийный резерв, который они уговорились оставить на крайний случай, если яхта затонет и придется перебраться на спасательный плот или куда-нибудь высадиться. Например, на необитаемый остров.

Рыбу теперь варили: растительное масло давно вышло. Во время кратких остановок на встречных атоллах запекали ее на костре. Там же набирали кокосовые орехи. Несколько раз команда выуживала кокосы прямо из воды по ходу движения «Миланы». Подхваченные течением, они кочевали по всему свету, от одного берега к другому, пока не оказывались в сухопутной ловушке и не прорастали новой пальмой.

Лола понимала, что переход на яхте вовсе не райское наслаждение. Перед путешествием ребята подготовили ее и честно расписали каждый нюанс жизни на судне, ничего не утаивая и не приукрашивая, поэтому она знала, на что соглашается. Но даже после всего, через что им пришлось пройти, Лола не жалела, что поехала вместе с ребятами. Ни разу в ее голове не проскользнуло мысли: «Лучше бы я осталась дома». Ни разу она не спросила себя, правильное приняла решение или нет. Она была рядом с Русланом и Максимом – это все, что ей требовалось.

Лола старалась действовать как можно тише, но едва девушка начала позвякивать посудой и щелкать дверцами шкафов, как из кормовой каюты, шлепая босыми пятками, вышел взъерошенный Максим в джинсах и футболке навыпуск. С каждым днем он все больше становился похож на морского разбойника. Вены и косточки на худых руках проступали сильнее, чем раньше. На заросшем лице с обветренной кожей ярко сверкали малахитовые глаза. Вряд ли кто-то узнал бы его сейчас, но для Лолы он остался все тем же Максимом. Эти шесть месяцев они провели бок о бок, и девушка удивилась бы, скажи ей кто-нибудь, что Максим совсем не похож на себя. Она не замечала в его внешности всех этих изменений, произошедших с ним за время дрейфа, которые сразу бросились бы в глаза тем, кто последний раз видел его полгода назад. «О чем вы говорите? – спросила бы девушка. – У него просто волосы отросли и борода, а так Максим остался прежним, уверяю вас». Она хорошо помнила о том, что в обычной жизни он совсем не такой улыбчивый и веселый, но ведь Лола и раньше знала, что Максим может таким быть, просто не со всеми.

– Доброе утро.

– Доброе… – Максим зевнул, провел пятерней по отросшим волосам, и они тут же встали дыбом.

– Прости, что разбудила.

– Я сам проснулся. Сегодня нельзя много спать, нам много чего надо сделать. Если честно, я буду только рад сменить место обитания.

– Как прошла ночная рыбалка? Судя по всему, не очень?

Он махнул рукой.

– Только выловил первую рыбешку, тут же пришлось отпустить.

– Но ты ведь успел загадать желание? – улыбнулась девушка.

Максим засмеялся.

– Я бы не рискнул просить ее о чем-нибудь. Ни мне, ни Руслану так и не удалось определить, что это за рыба. Но, судя по яркому окрасу, скорее всего она ядовитая. Рыбалка вчера закончилась, даже не успев толком начаться.

– Не страшно, мы можем поискать на острове грибы и ягоды.

– Мы с Русланом еще думали попробовать себя в охоте. Было бы здорово добыть немного мяса и зажарить его на костре… – Максим облизнулся и мечтательно вздохнул. – Пойду умоюсь, пока слюнями весь камбуз не залил, – добавил он и скрылся в гальюне.

С кокпита доносились шаги Руслана. Последнее время он все чаще держался в сторонке и не спешил первым здороваться утром или показываться из каюты. Когда на него находило такое настроение, наученные опытом Лола и Максим оставляли его в покое и не навязывали свое внимание. Руслан не срывался на них, не грубил, но его нежелание говорить, проскальзывающее в односложных вялых или сухих ответах и общей рассеянности, служило верным признаком того, что на время его лучше оставить в покое. Плохое настроение нередко задерживалось на весь день, но бывало и так, что, хмурый с утра, к полудню Руслан уже отходил и до конца дня был дружелюбен и словоохотлив. Лола и Максим прекрасно понимали, что с ним происходит. Максим пытался говорить с товарищем, но Руслан каждый раз просил не лезть ему в душу и позволить самому во всем разобраться. Это все, что Лола узнавала от Максима, но тем ли ограничивался разговор двух друзей? Ее собственные попытки вразумить Руслана, избавить его от чувства вины он отводил с неизменной мягкостью, но развивать эту тему не позволял.

После завтрака, передав очередной безответный сигнал бедствия, команда занялась сборами. Несмотря на ранний час, было жарко. Шальной ветер подгонял комья рассыпанной по небу белоснежной ваты и вытягивал темно-зеленые пальмовые шапки в длинные метелки. Солнце ежеминутно скрывалось и показывалось, вырисовывая на берегу мозаичные узоры. День обещал быть ветреным и ярким. Пенистые волны раскачивали яхту вдоль киля и подстегивали сидящий у нее на привязи динги. Они то налетали на него и тянули за собой, то убегали, как бы показывая, какой простор его ждет, если он освободится. Динги волновался и в нетерпении покачивался, но последовать за ними не мог.

Максим поднял пайол перед кроватью в каюте Лолы и вытащил из трюма пустой темно-зеленый вещмешок. Девушка расправила его, осмотрела со всех сторон и, убедившись, что внутри нет влаги и плесени, открыла дверцы небольшого шкафа. На дно вещмешка она положила завернутые в пакет сланцы и сандалии, после чего принялась заполнять сумку одеждой. Застиранные футболки, рубашки, бриджи, топы и прочее – полки в каютном шкафу стремительно пустели. Лола поставила на пол походные ботинки, чтобы переобуться перед отъездом на остров, свернула любимую толстовку и непромокаемый плащ и убрала в сумку. Сверху положила чехол с кроссовками.

Во внутренний накладной карман прямо по размеру вместился прозрачно-желтый водонепроницаемый пакет для документов, в котором лежал кошелек, телефон, паспорт, плеер и зарядки. Во второй чехол, ярко-голубого цвета, Лола сунула свой драгоценный альбом в твердой обложке и пенал с рисовальными принадлежностями. Перед путешествием ребята предупредили, что из-за качки ей вряд ли удастся порисовать, но девушка была не в силах расстаться с альбомом и взяла его с собой в переход. Лола боялась, как бы не вернулись кошмары, если она перестанет рисовать, и хотела на всякий случай иметь альбом под рукой. Лола не умела рисовать природу и портреты, увлекалась городскими пейзажами и сценками из обычной жизни, но во время перехода ей было не до рисования, она жадно впитывала новые впечатления – и делилась мыслями не с альбомом, а с ребятами. Когда же яхту понесло в дрейф, Лола сделала из альбома дневник, подумав, что так будет лучше. Она вкратце обрисовывала события: о чем разговаривали, что ели, сколько осталось припасов, какая погода за бортом. Рассказывала, как они высаживались на атоллы, сколько там пробыли и куда движутся сейчас, переносила координаты местоположения. Несмотря на кажущуюся сухость, такие записи приносили ей облегчение. Легкость изложения и некоторая даже беспечность, с которой она к этому относилась, вселяли уверенность, что все закончится хорошо. Лола знала, что чувствовала бы себя намного хуже, начни она копаться в себе и анализировать случившееся. Ребята хорошо улавливали ее настроение, они сразу бы почуяли недоброе, а им и без того приходилось думать и беспокоиться чуть ли не обо всем разом.