– Пойдем! – Внезапно смутившись, я направилась к двери. – Я видела комнату со столами. Может, там осталась еда.
Мальчик последовал за мной. Я оглянулась. Он сгорбил плечи, словно испытывал неловкость от того, что занимал в любом помещении слишком много места. Похоже, он ощущал себя чужаком, незаконно вторгшимся во дворец.
– Если ты не настолько сильный, – спросила я, – то какой у тебя Дар?
Санджит посмотрел на меня из-под длинных густых ресниц.
– Вот сейчас, наверное, мне стоило бы солгать.
– Почему?
– Друзья не должны бояться друг друга, – ответил он прямо. – А я хочу с тобой подружиться.
Я скептически на него посмотрела.
– Мне кажется, лжец из тебя не очень-то хороший.
– Ага. – Санджит улыбнулся. – И ты все равно узнаешь о моем Даре. В Детском Дворце нет секретов.
Он вздохнул.
Внимательно оглядел меня с головы до пят и заговорил монотонным голосом:
– Ты подвернула лодыжку несколько месяцев назад. Заживало долго, и теперь ты легко спотыкаешься. Между шеей и левым плечом у тебя нечто вроде узелка – и там твои рефлексы чуть замедлены. Когда ты моргаешь, правый глаз закрывается быстрее. Появляется слепое пятно… – Санджит замолчал, переступив с ноги на ногу. – Я вижу физические изъяны. Кости, мышцы, разрывы тканей. Чужие тела рассказывают мне все свои тайны. Поэтому отец заставлял меня участвовать в поединках насмерть. Я не проиграл ни одного боя. – Его лицо ожесточилось и тут же смягчилось снова. – Ама… то есть мать заставила меня приехать сюда. Она подумала, что если я присоединюсь к Совету, то смогу помогать людям. Стану доктором или жрецом. Мне бы тоже этого хотелось.
– Но почему ты отказался, когда Дайо предложил тебя помазать?
Санджит сглотнул.
– Если я соглашусь, никогда больше не увижу маму. – На лице его проступило отчаяние. – Ама навечно застрянет в компании отца.
На пороге спальни я оглянулась на ряд циновок у стены. Наверное, Мбали однажды тоже спала здесь, как и Олугбаде. И Таддас, и Навуси. Сколько правителей, будучи детьми, видели сны в этой комнате?
– Друзья навсегда, – прошептала я, вспомнив обещание Дайо. Я вновь взглянула на Санджита. – Ты правда думаешь, что так и будет? Если нас помажут, то мы все… полюбим друг друга?
– Разумеется, солнечная девочка. – Санджит посмотрел в окно. За занавесками в небе сияла луна. – У нас попросту не будет выбора.
Глава 7
В усадьбе Бекина жизнь протекала размеренно, лишенная каких-либо особенных событий.
Никакой ритм не заставлял часы пролетать быстрее, кроме стука дождя по крыше. Вопросы утекали в землю, как вода. «Коснутся ли меня? Буду ли я сегодня любима? Придет ли матушка? Почему… почему она не приходит?»
Но в Детском Дворце не оставалось времени на вопросы. Весь день был расписан по часам, и в этой рутине незаметно пролетели года. Мое тело изменилось. Слабые конечности обросли мышцами. Я больше не смотрела на мир широко открытыми глазами и научилась прятать тактильный голод. Я стала говорить с олуонским акцентом, репетируя улыбки и упреки под зеркальными потолками. Я сменяла маски, пока они не начали сливаться с моим лицом. Голос Леди затих в памяти. Я с головой погрузилась в любовь друзей – Дайо, Киры и Санджита – и почти забыла, что мне суждено стать убийцей.
Мой пятнадцатый день рождения ознаменовал стук барабанов, эхом отражающийся от стен Зала Снов: Бам-бам-гун-гао, гун-гао. Как и все кандидаты Дайо, я научилась различать эти ритмы. К пятому гун-гао – «проснитесь на молитву» – я успела откинуть в сторону москитную сетку, сорвать с себя спальный платок и встать на циновке. Вместе с десятками других подростков я ждала на женской половине зала, вцепившись пальцами в черную тунику и суонский пояс кандидата.
Слуги – некоторые несли книги – отодвинули ширму, которая разделяла мальчиков и девочек, и замерли у стен, предварительно пересчитав ребят на циновках на тот случай, если кто-то пропал. Когда барабанная дробь прекратилась, Мбали вошла через двойные резные двери, присоединяясь к зевающему Дайо на помосте.
– Доброе утро, кандидаты! – произнесла она громко.
Мы поклонились в ответ, касаясь ладонями лбов и сердец.
– Доброе утро, Ваше Святейшество! – ответили мы.
– Почему вы проснулись? Почему не умерли во сне?
– Потому что Сказитель Ам даровал нам еще один день!
– Для чего Сказитель позволил вам жить?
– Чтобы мы могли служить принцу, избранному Аритсаром, Лучезарному, и стремиться стать его Помазанниками!
– Почему вы должны служить принцу?
– Потому что мы любим его больше жизни!
Мбали улыбнулась, как и всегда, с загадочной смесью спокойствия и глубокой печали.
– Очень хорошо, дети.
Барабаны забили снова, отпуская нас на завтрак. Дайо, разумеется, вышел из комнаты первым, сопровождаемый Помазанниками. Я любила эту часть дня меньше всего.
Моя боль по отношению к растущему Совету Дайо походила на гниющую язву. По отдельности кандидаты мне нравились, но я завидовала их близости к принцу. Кира стала первой, кто смогла пройти проверку Лучом после Санджита. Она с радостью согласилась занять место в Совете, и всех остальных уроженцев Благословенной Долины отправили по домам. Я танцевала с Кирой на торжественном вечере, устроенном в ее честь, улыбаясь от уха до уха, чтобы подавить слезы. Я знала, что не могу стать Помазанницей. А теперь, если я покину Детский Дворец, не смогу забрать Киру с собой.
Вскоре пришел черед и других: строгой девочки из Бираслова, слепого мальчика из Ниамбы, девочки из Кетцалы со своеобразным чувством юмора – и так далее, пока наконец в Совете не осталось только три места: для кандидатов из Джибанти, Суоны и Дирмы.
Санджит отказывался стать Помазанником даже спустя четыре года. Он все еще жил во дворце в качестве тени Дайо. Оставшиеся дирмийцы продолжали соревноваться, при этом они боялись Санджита почти так же, как суонские кандидаты недолюбливали меня.
Едва ли я могла винить их за ненависть. Я отказывалась присоединиться к Совету, однако Дайо от меня почти не отходил. Даже сейчас принц улыбался мне, стоя у дверей и жестом показывая нам с Санджитом, чтобы мы присоединились к нему за завтраком.
Чувствуя, как горит лицо, я проскользнула мимо других кандидатов, провожающих меня завистливыми взглядами. Их отводили на завтрак согласно расположению циновок-постелей. Последнему, кто заходил в столовую, доставались уже остатки еды… и очень мало времени, чтобы перекусить перед началом занятий.
Приблизившись к дверям, я расправила плечи, готовясь услышать вопрос, который Дайо неизбежно задавал мне каждое утро.
– А теперь ты любишь меня, Тарисай из Суоны?
Я привычно закрыла сердце от тепла его улыбки.
– Конечно, нет, – хмыкнула я, показывая на Зал Снов. – Из-за тебя каждый кандидат из Суоны хочет меня убить.
Принц поднял бровь и сказал наполовину серьезно, наполовину шутливо:
– Мы можем отослать их всех прочь хоть завтра. Тебе нужно только сказать «да».
Когда-то я была выше Дайо, но теперь он нависал надо мной, заставляя чувствовать себя карликом. Принц мог бы выглядеть угрожающе, если бы не стройная фигура и бесконечно наивные черные глаза.
Густые кудри Дайо слегка приплюснулись с того бока, на котором он спал. Вероятно, он не заметит этого вплоть до середины завтрака.
– Я не готова пробовать Луч снова, – пробормотала я. – Ты ведь знаешь.
– Я знаю одно, – ответил он. – Твое место – здесь, с нами.
Слова вонзились прямо в сердце, как ядовитые дротики, и продолжали обжигать, пока я завтракала вместе с Советом Дайо, а потом шла в северный внутренний двор, чтобы тренироваться с оружием и без оного. Я вымещала гнев на боевых шестах и копьях.
Каждый день я искала причину исполнить приказ Леди. Пыталась убедить себя, что Дайо – такой же монстр, как и я. Демон, которому суждено принести Аритсару страдания. Может, Дайо и суждено стать императором, но о нем будут вспоминать лишь в кошмарах. Иначе почему, размышляла я, Леди хотела его убить?