«Ну и, что будешь делать?».

Вопрос что надо от мужчины, позирующего в трусах.

Я направилась в угол зала к велотренажеру. Мне это по силам: крутить педали. Сил хватило надолго. Я крутила, кажется, целый час. Крутила так, как будто на кону была моя новая фигура, отлитая только из мышц и бронзовой кожи. Как у той девушки в красном бикини на плакате рядом с Арни. Пару раз ко мне подходил брат узнать, как дела.

«Всё отлично, – отвечала я, – Нет, спасибо, я не хочу попробовать другие тренажеры».

Потому что я нашла своё призвание.

Обожаю велотренажер.

Обожаю потеть.

Обожаю разгоняться.

Обожаю, как ноги наливаются камнем и чувствовать, что их невозможно поднять.

Обожаю, что мне нечем дышать и слышать, как стучит сердце, что уже не различить, как рычит тот пузатый мужик, приседая со штангой.

Обожаю притворяться, как мне это нравится.

Обожаю чувствовать, как мне становится душно и появляется звон в ушах…

Кто-нибудь, пожалуйста, снимите, меня, нахрен, отсюда.

Не помню, кто это был. Как и не помню, как суетливо подсунули мне под нос нашатырь и увели в женскую раздевалку.

Итак, я стала ходить в тренажерный зал. Правда, ходить. Мне было удобно, так как мой старший брат тренировался регулярно. А ещё он был для меня идеалом. Это как жить с Вином Дизелем в одной квартире. Поэтому я не могла отвечать «нет» на следующие вопросы:

– Поедешь со мной в тренажерный зал?

за окном дождь, а мама напекла стопку ароматных блинов.

– Пойдешь сейчас со мной на пробежку?

ранее утро выходного дня – по телевизору блок моих любимых сериалов.

– Хочешь попробовать суперсет на пресс?

О да, конечно, 100 скручиваний – то, что нужно, после тренировки в зале!

– Будешь протеиновый коктейль?

А вот здесь я отвечала искреннее «да»! Правда, протеин брат мне предлагал гораздо реже, чем предыдущие выше вопросы.

Я занималась в тренажерном зале несколько месяцев. Брат показал простые тренажеры, и я тоже стало бегло говорить на том же языке, что и он, состоящих из слов: «гиперэкстензия», «гравитрон» и «кажется, я уже всё, но сделаю ещё один подход».

А ещё я набралась смелости и пришла на занятие аэробики. То есть такой вид тренировки, где могут заниматься только красивые и стройные люди. А теперь ещё и я. Эти занятия мне нравились почему-то больше. Приятно видеть, когда страдаешь не только ты, но и занимающиеся с тобой люди. И даже те леди в прекрасной форме и жизнью, что показывают движения по телевизору, вынуждены вместе с вами потеть на 3 м подходе отжиманий. Это приятно.

Через пару месяцев одна из модных девчонок в классе, которая разговорила со мной за 8 лет школы раз 6, подошла и спросила:

– Эй, Таня, ты так похудела! Что ты для этого делаешь?

– Я хожу в тренажерный зал, – с удивлением ответила я, не зная, чему больше удивляться: что она со мной заговорила или что заметила, что я похудела.

После похожих диалогов с другими людьми оказалось, окружающие заметили, что я похудела. Мне же казалось, что я топчусь на месте. Отражение в зеркале не менялось. Мне по-прежнему в себе не нравилось всё. Если вес стал меньше на пару килограммов, то любви к себе не прибавилось ни на грамм. Я опять обратилась к своему идолу, второму человеку на Земле после железного Арни, знающему о спорте, о питании и жизни на Земле всё. К моему старшему брату:

– Почему я не худею?

– А ты обращала внимание на то, что ты ешь?

– Но как же? Я ем всё то же, что и ты!

– Хорошо. А ты обращала внимание, что на завтраке моя порция овсяной каши больше твоей в 2 раза? Ты не доедаешь кашу, но зато съедаешь столько же блинов, сколько и я, а иногда и больше. Или после тренировки – я пью протеиновый коктейль и съедаю полтарелки картошки, а ты съедаешь тарелку картошки с горкой, а потом пьешь чай с батоном и сливочным маслом.

Так вот оно что… Еда. Моя любовь. Моя радость. Моё спокойствие. А теперь – моё несчастье. В нашей семье всегда был культ еды. Завтрак, обед, ужин – этому отводилось очень пристальное внимание. К овсяной каше на завтрак – сдобные пирожки или только что испеченные блины, к супу и второму блюду в обед – только что остывший пирог с начинкой из варенья, на ужин – всё, что осталось от завтрака и обеда. А это мнооого еды. Мама хорошо готовила. Мне всегда было вкусно. Но я не всегда хотела есть и почему-то мама в это не верила. Что можно не захотеть доесть суп. Что можно не захотеть после супа второе. Что можно не захотеть чай с пирогом после плотного обеда. Сейчас я понимаю, что через еду она выражала к нам любовь. Так как мы были совсем не той семьей, когда мама обнимает дочку, когда та вернулась из школы, или вместе секретничают вечером, какой мальчик нравится в школе, забравшись вечером вместе под одеяло. Такого не было. Но было много еды, которую нужно есть. Потому что мама готовила. Старалась. Заботилась. И если я не съем, то этим обижу. Поэтому я ела, когда этого хотела мама, а не я.

Но теперь я прозрела. «Чем меньше ешь, тем быстрее худеешь» – мой новый девиз. Я окунулась в мир всевозможных диет. «Кремлевская диета», «диета Аткинса», «гречневая диета», «диета Дюкана» – кто-то из вас обязательно сделает меня худой! Я пробовала, срывалась, снова пробовала и снова срывалась. Каждый раз я оставалась недовольной. Да, килограммы уходили, но они возвращались с двойной скоростью. Но я не отчаивалась, мне казалось, что я не нашла «свою» диету: на которой мне будет легко, не придется постоянно думать о еде, а килограммы уйдут безвозвратно. Я была настолько настойчивой, что нашла её.

Диета «Американские горки». До сих пор помню эти цифры: «200-400-600-800-1000-1200-1400». Ваша калорийность на наделю по дням: в понедельник 200 калорий, во вторник – 400, среда – 600 и так далее. Во мне оставался ещё здравый смысл, и я побоялась изводить себя 200-ми калориями. Но тот же здравый смысл отсек и 1400. Я стала питаться по системе «400-600-800-1000-1200». Догадайтесь, какой был мой любимый день?

Так у меня появилась новая ценная валюта: калории. Как и с любой валютой, с калориями я тоже стала обращаться экономно. Тарелка маминого борща – 300 калорий, если добавить хлеб – ещё плюс 70. Тогда же я узнала рецепт «Боннского супа». На два литра воды половина луковицы, один болгарский перец, две моркови и полкочана небольшой капусты. Калорийность одной тарелки всего 30 калорий. То, что нужно! Я научилась ловко конвертировать любую еду в калории. В одном овсяном печенье – 90 калорий. Одна шоколадная конфета – 70. Зефир в шоколаде – 120, без шоколада – 90. Если бы нужно было определить калорийность деревянного стола, я бы рассчитала и его. Теперь еда – это не удовольствие, а набор цифр. И чем они меньше, тем лучше.

Конечно, моим самым нелюбимым днем был день на 400 калорий. С утра – большая кружка чая с ложкой сахара (30 калорий), чтобы как следует заполнить желудок и стараться не замечать чувства голода до обеда. В обед – 120 граммов риса (без соли) и ломтики свежего огурца с маминого огорода (250 калорий). Я помню, как торжественно выкладывала несколько столовых ложек на блюдце. Только вдумайтесь, на блюдце!!! Еды было так мало, что она умещалась на блюдце! И я старалась есть как можно дольше под сочувствующие вздохи мамы. И да, ужин тоже был. Роскошный ужин на оставшиеся 120 калорий из обезжиренного творога, разбавленного 1 %-ым кефиром. Вам, наверняка, это всё покажется невкусным. Но поверьте, когда вы изо дня в день голодаете, вы отсчитываете минуты, когда уже обезжиренный творог попадет вам в рот.

Вот как выглядел мой рацион (нашла записи старых дневников):

13 июня 2009.

Цель – 400 кал.:

Завтрак: 100 калорий

1. Морковь (80 г) – 26 кал;

2. Яблоко (100 г) – 42 кал;

3. Кофе – 32 кал.

Обед:

1. Рис (80 г) – 88 кал;

2. Сок (150 г) – 82 кал;