Никогда не чувствовала себя толстой. Да и как можно? Ты просто живешь в этом огромном мире и ищешь, чем себя занять. У тебя есть подружки, книги, телевизор и школа, чтобы скоротать время. Есть мама и старший брат, которые говорят, как правильно жить. Мир кажется дружелюбным и подает надежды, что готов найти тебе достойное место – осталось только подрасти. И всё, что представляет опасность, это потерять сдачу с тысячи рублей по дороге из магазина. И тот паук, что живет за шкафом твоей комнаты, изредка сердито выползающий на свет – и то, вы оба справляетесь, делая вид, что друг друга не замечаете.

Изменил этот мир тот разговор. Как странно: я запомнила его фразы почти дословно, а с кем он был – уже о нем и не вспомнят. Или удивятся, что для меня он так отпечатался. Я сидела на полу в нашей гостиной, увлеченной чтением книги. На мне были ярко-кобальтовые спортивные штаны, что получила в посылке от старшей двоюродной сестры. Не знаю, почему, но я их обожала. Возможно, из-за привлекательного цвета – в джинсах такого же оттенка танцевала Beyonce в только что вышедшем клипе «Crazy in love». Или тот факт, что это вещи моей старшей сестры, пусть и поношенные, но зато отжившую свою жизнь на Дальнем Востоке. Донашивать вещи, собранные специально для тебя, даёт надежду, что твоя жизнь станет чуточку интереснее, хотя бы по тому, что эти штаны проделали месячный путь по маршруту Находка-Липецк.

Каждый раз получая посылку и доставая из фанерного ящика свёрток одежды, мама любила повторять:

– Может быть, эта одежда из Японии, – как мне казалось, разворачивая одежду с гордостью, – Находка находится рядом с её островами, – уже обращаясь ко мне, поясняла мама.

Япония… Страна далекая для меня, как и смысл песен Beyonce. Не хотелось размышлять, как дядю Витю могло занести в Японию и был ли он там хотя бы раз. Главное, теперь я имела отношение к целой восточной стране и западной RB-культуре, а между ними – я в спортивных поношенных штанах кобальтового цвета. Поэтому они быстро износились, а мама, как могла, перекрыла появившуюся дырку на коленке ярко-розовыми нитками. «Потому что розовый отлично сочетается с синим» – безапелляционно заявила мама, отдавая мне починенный костюм, который должен починить меня. Мне нечем было возразить. Как и на ту фразу, которую я помню до сих пор:

– Тань, мне кажется, тебе надо взяться за себя и начать худеть.

Не успев вынырнуть из сюжета детского детектива, я не нашлась, что ответить. Не успела растеряться, обидеться, расплакаться, оспорить, спросить, удивиться или что-то ещё. Как тут же подхватил соло мамы мой старший брат:

– Да, правда, соглашусь. Тебе надо бы начать следить за собой., – тоже вынырнув из книги, продолжал он, – Хочешь, ходи со мной в тренажерный зал? Я тебе всё покажу, а дальше сама будешь заниматься.

Были ещё какие-то слова, но я их уже не слышала. Я так и продолжала сидеть на полу, мама – на диване, брат – на кресле. Они возвышались надо мной, словно Будды на пьедестале. Мои два Иисуса, только что указавшие мне на грех, и тут же протягивающие руки помощи. Как я могла не обратиться в их веру? В веру, что я толстая?

Не помню, что чувствовала в тот день. Но сейчас точно знаю, этот разговор стал началом моего конца с телом. Нет, не подумайте, я ни в коем случае не обвиняю маму или брата за случившийся разговор. Тогда и сейчас знаю, что они это сказали из лучших побуждений: чтобы я хорошо выглядела, чувствовала себя лучше, приучалась к заботе о теле и так далее. Рано или поздно я бы всё равно догадалась… что я толстая. Поэтому лучше такие «новости» узнавать от близких людей.

Хотя как понять, что ты толстый? До этого разговора я никак не оценивала свое тело. Смотрелась в зеркало, чтобы любоваться собой или посмотреть, стало ли больше сходств в этих спортивных штанах с теми певицами из клипов. Моя лучшая школьная подруга с миниатюрной фигурой – как мне могло бы прийти в голову сравнивать наши тела и считать, что кто-то из нас лучше? Это как решить, какое из наших имен складнее: Таня или Ирина?

Но потом, после разговора с мамой, это всё же случилось. Как всегда после уроков в школе я сидела на кухне в гостях у Иринки. Она ушла переодеваться из тёмно-синей школьной формы в домашнюю одежду. Появилась в дверях кухни она в коротких шортах и топике, оголявшем её живот. Мы дружили уже лет пять и я сделала это впервые. Даже не знаю, как это вышло. Что-то похожее я испытываю сейчас, в 30-летнем возрасте, когда вижу на улице женскую грудь без белья. Я понимаю, что не должна на неё смотреть, но всё равно незаметно кошу взгляд и рассматриваю её. Также и в прошлый раз: мой новый инстинкт пробудился – теперь я рассматриваю чужие тела и сравниваю со своим. Ты понимаешь, что не должен этого делать, но и ты и не можешь этого НЕ сделать.

И вот она передо мной. Её гладкий живот с аккуратным пупком. Бледные и тонкие руки, что повернувшись в профиль, составляют тонкую прямую линию. И ничем примечательные детские две ноги, вместе сложив которые, получится одна моя… Я ничего ей не сказала. Например, о моих новых появившихся чувствах к ней: зависти, восхищения, смущения. Как и том, что вернувшись домой, я стала рассматривать в зеркале себя. Отражение обрывалось чуть ниже бедер. И может, это и хорошо. Потому что всё, что расположено выше – вызывало у меня отвращение. Этот надутый, как шар, живот, разнеженный и напоминавший ходивший ходуном холодец, который мама готовила в Новый год. Бесформенные бедра, занимавшие всё пространство спортивных брюк. Распухшие ноги, между которыми не оставалось пространства. Если бы я была русалкой, то этот хвост из жирных ляшек, тут же отправил меня на дно. И, наконец, руки. У мня оставалась надежда на них. Может, хотя бы с руками всё в порядке? Пожалуйста, Господи, пусть хотя бы что-то одно в теле будет нормальным. Прошу тебя, Господи. Я подняла взгляд на руки. В зеркале я увидела два лениво распластавшихся куска жира, обтянутой кожей. Даже руки казались мне безобразными. МНЕ НИЧЕГО В СЕБЕ НЕ НРАВИЛОСЬ! Всё было уродливым. От любой своей части тела хотелось стыдливо отвести взгляд.

Это было ужасное чувство. Теперь я понимала, что со мной не так. Я толстая. Хотя у меня было не так много лишнего веса. Но я была больше, чем половина девочек в классе. Я возненавидела свое тело. Мне казалось, что это оно – мой талисман неудач. Поэтому у меня так мало друзей. Поэтому не нравлюсь мальчикам. Однажды незнакомые мальчишки, младше меня года на 2, бросали в меня и подругу камни со словами «толстые», пока мы с ней разговаривали. Мы были ошарашены и не знали, что делать, поэтому продолжали стоять и разговаривать, делая вид, что мы не замечаем их криков и летящих в нас камни.

Моё отношение к телу и себе бесповоротно изменилось. Сотни раз я засыпала со слезами и в ненависти к своему телу. Я молила Бога, чтобы он дал мне новое тело. Как у моей подруги. Как у остальных худых девчонок в классе. Как у девчонок в музыкальных клипах. Как у девчонок с обложек глянцевых обложек. Не было ни дня, чтобы я не стыдилась своего тела. Но было каждое утро, когда с распухшими от слёз глазами, я откидывала одеяло и снова видело его. Моё бледное уродливое жирное тело.

Дальше с каждым школьным годом становится только хуже: мало кто тебе лично скажет, что с твоим весом что-то не так, потому что ты и так прекрасно об этом знаешь. Из-за этого чувствуешь себя везде лишней. Ты не можешь поднимать руку на уроке, когда знаешь ответ. Пойти с друзьями погулять после уроков, потому что там будет много красивых и худых девчонок, на фоне которых ты будешь чувствовать себя несчастной. Ты ненавидишь физру и пытаешься убедить учителя физкультуры, отдавая написанное освобождение от мамы, что критические дни два или три раза в месяц – это нормально.

Конечно, тот разговор не только изменил моё восприятие себя (со мной что-то не так), но и изменил моё поведение. В следующий раз, когда брат собирался в тренажерный зал, сумку с вещами собирала и я. Не знаю, какой у вас был первый тренажерный зал, но у меня был такой, какой и должен быть: маленькое и душное помещение с развешенными и затёртыми плакатами железного Арни, где все посетители знают, что им делать. Мой брат, конечно, тоже знал, что делать. Он показал мне пару тренажеров, махнул рукой в другой конец зала, показав, где стоят велосипеды и беговые дорожки. И ушел тренироваться, оставив меня одну. Хитрый прищур Арни смотрел на меня, словно спрашивая: