Хотя без подготовки из такой ловушки мало кто смог бы выбраться. Подозреваю, у него были и другие козыри в рукаве. Возможно, я еще отделалась легким испугом.

Благодаря тому, что бился змей, а меня лишь крутило и мотало от ударов, по ощущениям я не пострадала. Правильно, кому захочется портить собственный товар? Он хорошо подготовился, а я недооценила его. За что и поплатилась.

Он должен уйти, но все еще смотрит на меня. Медлит, ждет реакции. Если заговорю с ним, он сможет остаться, а я не хочу его видеть ни единой лишней минуты.

– Я бы хотел остаться, но, вижу, ты пока не готова к моему вниманию. До скорой встречи, дорогая, – улыбается он, но каждое слово звучит, как нескрываемая издевка.

Слышу шаги медицинского персонала и закрываю глаза. Я слишком измотана, чтобы на что-то реагировать. Пусть меня поскорее усыпят.

Вскоре открываю глаза от неясных щелкающих звуков рядом, но искать источник не хочу. Защитная реакция от шока прошла и теперь тело содрогается от натиска гнетущих мыслей.

Уже представляю, что скажут родители. О чем будут шептаться за спиной знакомые и соседи.

Спровоцировала.

Кажется, в нашем обществе все презирают таких девушек. Кажется, я сама презирала их до настоящего момента. Те, кто не идет навстречу очевидной паре, считаются чуть ли не изгоями, пороками общества.

Провоцируют мужчину вновь воспользоваться старыми обычаями. Провоцируют на возможные разрушения и травмы, за которые дальнейшую ответственность несут родители девушки.

Зачем? Почему? Ты ведь знала? Он ведь так долго ждал? Конечно, он начал охоту. Почему ты не подумала о последствиях? Почему не подумала о своей семье? О нашей репутации?

Не хочу никого видеть. Не хочу видеть осуждающих взглядов.

Почему никто никогда не осуждает за охоту мужчин? Конечно, их и так со всех сторон ужали правилами, но все же… не всегда женщина виновата.

Да, я намеренно продолжала участвовать в прятках. Да, я намеренно не выходила с ним на контакт. Да, я… спровоцировала охоту. Да, из-за меня пострадало наше имущество.

Черт. Будто этого мало, я теперь еще должна следовать за этим человеком, слушать его приказы, рожать ему детей. Какой кошмар.

Щелчки все же возвращают в реальность, вынуждая открыть глаза. Снова он. Сидит тут с непринужденным видом и чистит яблоко. Ненавижу. Чтобы ты из окна выпал.

– Не нужно на меня так злобно зыркать, ты ведь и сама понимаешь, кто виновен в произошедшем, – мягко отзывается змей, заметив мой взгляд.

Я знаю, что вела себя не подобающе, и ты не понимал причину этого поведения. Но, раз я не шла на контакт, значит, на то были причины.

– Полагаю, ты гадаешь, почему я инициировал охоту, если не был уверен в том, что ты моя пара, – продолжил непринужденную беседу он, хотя я изо всех сил его игнорировала.

Что же, я действительно была уверена, что он не начнет охоту. Точнее, у меня даже мысли не закрадывалось о том, что он может ее инициировать. Я раньше ее и вживую-то никогда не видела, лишь слышала сплетни. Думала, это лишь пережиток. Надеялась.

– Дело в том, что я чувствовал тебя на расстоянии нескольких метров, – спокойно продолжает змей. Чувствовал? Быть не может. Ощущения мужчин так не работают. – Вижу, ты удивлена, но это правда. Я чувствовал тебя и знал, что ты тоже чувствуешь меня. По правилам, мне нельзя приближаться, поэтому лишь оставалось ждать.

Но я так и не пришла. Поэтому ты начал охоту. Теперь все ясно. Только вот веселее от этой информации не становится.

– Не грусти, вот, возьми яблочко, – дружелюбно протягивает он мне кусочек.

Поджимаю губы и отодвигаюсь. Не собираюсь брать ничего из его рук. Не собираюсь дружить с ним.

– Ну же, открой ротик, не упрямься, я все еще имею право подавить твою волю, – подвигается ближе змей, заставляя меня напрячься.

Все еще не так много знаю о подавлении воли. Слышала лишь, что после него требуется много времени на восстановление ясности мысли. Становишься восприимчивой не только к командам партнера, но и к любым внешним раздражителям.

Стоит приоткрыть рот, как внутрь забираются длинные ловкие пальцы. Дергаюсь, пытаюсь отпрянуть, но позади все еще спинка больничной койки.

– Да не трясись ты так, я просто проверю зубки, – с интересом заглядывает в мой рот змей. – Развитые клыки могут помешать, но ничего, мы их подпилим.

Изворачиваюсь и клацаю зубами, почти успевая ухватить его за палец. Глухо рычу, сбиваясь в агрессивный комок. Как смеет он прикасаться ко мне до положенного срока?

– Только посмотрите, какие мы злые, – насмешливо уворачивается он от моей атаки. – Возможно, я позволю тебе укусить меня, но придется немного подождать и, скорее всего, я укушу в ответ.

Заставляю себя успокоиться и снова принять благопристойный вид. Отворачиваюсь, всем видом показываю, что не желаю больше находиться в его обществе. Что он вообще здесь делает? Я ведь так и не ответила ему.

– Ладно, вижу, ты не настроена на общение, – все же отступает он. – Вот, поешь хотя бы, – ставит блюдце с нарезанным яблоком мне на колени. – Кроме меня о тебе теперь никто не позаботится.

Сдерживаю порыв опрокинуть тарелку вместе с чертовым яблоком и провожаю его тяжелым взглядом. Пусть поскорее проваливает. Мы еще не скоро снова встретимся.

Выхожу из палаты и закрываю глаза. Ее жар, ее запах на моих пальцах постепенно растворяются. Скоро они совсем исчезнут.

Моя прекрасная львица сегодня снова не в настроении. Она смущена и напугана, словно загнанный зверь. Подавлена и в смятении от мыслей от будущем. Я понимаю, но… надеялся, что сегодня она заговорит.

Мои шаги гулким эхом разносятся по пустынному коридору больницы. Смотрю на часы, но до нашей следующей встречи вполне может пройти несколько дней. По закону на ее подготовку может потребоваться до семи дней, и до этого мне нельзя видеть ее. Уверен, она воспользуется всеми семью.

Что за глупые законы? Почему я не имею права приближаться к своей собственной добыче? Я ведь честно изловил ее. Столько сил и времени потрачены на подготовку, и все будто бы зря.

Закрываю глаза и снова вижу ее обнаженное тело. Так близко. Я могу дотянуться, могу прикоснуться. Почему в итоге от ее скверного характера должен страдать именно я?

Но все же я огорчен. Так и не заговорила. Я уверял себя в том, что вчера она просто была в шоке. Сначала металась и злилась. Потом обессилила и утратила эмоции. Надеялся, что сегодня она смягчится. Не будет и дальше причинять мне боль.

Смотрю на свою ладонь и сжимаю пальцы в кулак. Правда. Лучше бы она кричала, что ненавидит меня, продолжала злиться, метаться. Я бы смог снова изловить ее, быть может, успокоить. Узнать много нового о себе, о ней, но нет. Я не узнал ничего.

Я пытался быть откровенным, пытался угадывать ее мысли, быть милым и заботливым. Но ее ничто не трогает. По-прежнему озлоблена и агрессивна.

Мне ведь просто хотелось узнать, почему она вела себя так? Почему так долго убегала от меня? Почему не выходила? Почему продолжала приходить, но не давалась в руки? Почему отказалась от предложения решить все мирно? Зачем мучить нас обоих?

Сколько еще она собирается молчать? Это действительно причиняет боль. Что, если она никогда не заговорит? Что, если она утратила возможность говорить? Нет, что за чушь? Врачи бы обнаружили это. Хотя она и с ними не говорила.

Моя милая гордая принцесса, почему же ты продолжаешь терзать себя и ранить всех вокруг? Я думал, ты смогла признать мою силу. Я думал, мы сможем подружиться, но ты продолжаешь отвергать меня.

Нужно продержаться еще семь дней без тебя. Полагаю, я должен потратить время на подготовку. Снова.

Конечно, недостаточно один раз изловить тебя. Я понимаю. Нужно сделать так, чтобы ты не попыталась покончить с собой, сбежать или спалить наш дом.

Да, я должен подготовиться, как следует. Подготовить дом и то, что сможет сдержать тебя.