Усаживая меня на борт, он не выглядел растерянным, на его лице не отражалось ни капли сомнения или жалости, только всепоглощающая забота, переплетенная с голодом, но не тем, который заставлял его выпускать клыки. Хоть тело его и менялось, но взгляд… было там что-то иное. Тонкие темные венки медленной пульсацией проявлялись у глаз, цвет кожи тоже становился бледнее и даже синее, губы сжимались в тонкую линию, и я только в это мгновение смог осознать в какую ситуацию его поставил. Я весь был в крови, запах которой сам не ощущал, но видел то влияние, которое она оказывала на Влада. Он снова боролся с собой, когда дело касалось меня, и хоть потеря крови сейчас не стала бы для меня смертельной, время регенерации увеличилось бы в разы, а потому я был благодарен ему за этот контроль над собой, и чувствовал саднящее чувство вины перед ним.
Влад вытащил с полки большое полотенце, с треском разрывая его на куски поменьше, методично сваливая ткань в кучу. Выкрученный кран выдал струю теплой воды, смачивая в ней тряпицы, он сел на корточки напротив меня, стирая запекшуюся кровь с костяшек пальцев. Мягкие, медленные движения не приносили болезненных ощущений, я с интересом наблюдал за его действиями и поражался тому, как спокойно он себя вел, несмотря на явную жажду. Он словно откинул чувство голода в сторону, зацикливаясь на желании оказать помощь, хоть и знал, мне она не нужна — тело заживет само и уже очень скоро. А вот душа… для души его действия были сродни сильнейшему лекарству. За его методичными движениями скрывалась тревога и неподдельная забота.
Пристально вглядываясь в сосредоточенное лицо, я подмечал, как зверь внутри Влада медленно успокаивался, как гасла в глазах жажда крови, как расслаблялся рот, клыки, если и были, то скрылись, оставляя ряд ровных белоснежных зубов. Румянец вернулся на щетинистые щеки, в то время как сам он будто не замечал моего внимания, стирая запекшуюся кровь с предплечья медленно, нежно поднимаясь к плечам.
— Откуда это?
Все происходило словно в замедленной съемке, мозг отключился, подмечая мелочи, но не способный их анализировать, а тихий, хрипловатый голос ворвался в сознание, разрушая с трудом выстроенную стену самоконтроля.
— Наказание от отца.
С замиранием сердца я ожидал, когда последняя капля крови исчезнет с тела и он уйдет, снова исчезнет из моей жизни, оставляя после себя щемящее чувство полнейшей пустоты, от которого я не смогу избавиться.
— Часто это происходит?
В его голосе слышалось волнение, хоть внешний вид оставался полностью спокойным. Он стремился скрыть свои чувства, но я нутром ощущал — для него важно знать ответ.
— Когда сам нарываюсь на неприятности.
С силой прижатая к разодранной коже на боку тряпица заставила шикнуть от боли и ругнуться себе под нос. Лукавый взгляд сверкнул синевой глубокого моря, в то время как тонкие губы изогнулись в хитрой усмешке. Он понял, сразу понял, что значили эти слова.
— Терпи, демон.
Влад продолжил обрабатывать раны, словно не придавая значения произошедшему, в то время как сам я напрягся всем телом, видя в нем это игривое настроение. Дойдя до ссадины на скуле, он аккуратно обработал повреждение, скользя взглядом по моему лицу, то и дело задерживаясь на губах. Грохочущее в груди сердце, казалось, готово было выскочить, падая прямо в его руки. Наверняка он слышал этот бешеный ритм, чувствовал, как бестолковая мышца усиленно разгоняет по телу кровь, но продолжал старательно игнорировать и мою реакцию, и свои собственные желания. Он был так близко, что я сходил с ума от одного только запаха и ощущения дыхания на своей коже.
— Люцифер! Где ты?!
За распахнутой дверью ванной комнаты, где-то в глубине моих покоев прозвучал противный скрипучий голос назойливой демоницы. Она не видела того, что происходило буквально за стеной, но была в слишком опасной близости. Влад не дрогнул от шума, лишь медленно начал отстраняться, но я не мог вот так его отпустить.
— Убирайся, Ости!
Ладонь обхватила сильную шею, пальцы проскользили по мягким коротким волосам на затылке, удерживая его поблизости, не позволяя отступить. Он выдохнул, впиваясь колючими льдами в огонь моих глаз, который вспыхнул от его близости, и задержал дыхание в ожидании.
— Люцифер, милый, что случилось? Где ты, нам надо поговорить?!
Воркующий голосок с нотками волнения от увиденного в кабинете все приближался, подчеркивая нестандартность ситуации, требуя быстро что-то предпринять. Щелчок пальцев, и дверь в ванную с громким хлопком закрылась буквально перед носом девушки, не позволяя увидеть нас с Владом в такой почти интимной обстановке.
— Исчезни уже, раз и навсегда!
Обиженная демоница гневно топнула каблуком за дверью, разражаясь проклятиями в мой адрес, в то время как сам я не сводил взгляда со стремительно темнеющей синевы. Влад до сих пор не дышал, с замиранием сердца выжидая дальнейших действий, в то время как сам я молился Шепфа о том, чтобы он сделал шаг навстречу. Я знал, что сам провоцировал наши прошлые встречи, сам толкал его на близость, но сейчас я больше не собирался навязываться ему. Если он не хочет, так тому и быть.
— Раздевайся, — Влад вновь повторил первое, что произнес, зайдя в ванную комнату, как только голос демоницы затих окончательно. Его глаза все еще оставались серьезными, челюсти плотно сомкнутыми, но голос, могу поспорить, он дрогнул.
Рубашки давно на мне не было, единственное — брюки, покрытые пылью и кровью. Влад ждал, но я не торопился, хоть и хотел сразу подчиниться его словам.
Вампир обошел меня, вновь включая воду в ванне, а когда он вернулся, я уловил в его взгляде то, что заставило меня подняться. То, что я искал там каждый раз, заглядывая в эти бескрайние льды — тепло. Другое, не похотливое, а нежное. Не жажду, а заботу. Там, в его глазах, которые сводили меня с ума все эти восемьсот восемьдесят восемь часов, пока я думал о нем, там было то, что заставило меня медленно расстегнуть пуговицу на брюках, под движение кадыка Влада. Я словно снимал перед ним не одежду, а оголял душу, показывая те раны, которые болели несравнимо сильнее физических.
Вода шумела, наполняя ванну, а я не мог перестать смотреть на Влада, ожидая следующего хода в нашей общей игре. И он сделал это, свой шаг, осознанный. Он тоже расстегнул пуговицу, предварительно ослабив ремень.
Если я сделаю следующий ход, он будет финальным, мне нечем будет отбиваться или нападать. Медленно расстегивая ширинку брюк, я возненавидел себя за то, что как обычно не надел белья. Не разрывая зрительного контакта, как блядская Ости, выгибаясь, я спустил с себя последний и единственный элемент одежды, переступил через брюки вбок, сделал все, чтобы не приблизиться ни на шаг. Я чувствовал, что уже возбужден, член вздрагивал каждый раз, когда тяжелый взгляд Влада проходился по каждому участку моего тела. Он смотрел, а я хотел содрать с него рубашку, хотел касаться кожи. Но он стоял, словно ценитель искусства, любуясь открывшейся картиной, изучая каждый уголок холста, мазок кисти художника.
Неспешно Влад стянул пиджак, аккуратно вешая его на крючок, после вынимая рубашку из брюк, так медленно, так невозможно сексуально, что мне хотелось зубами стягивать последнюю ткань с его тела. Но я играл в его игру по его правилам. Игру, которая давно перестала быть детской.
Рубашка скользнула с его плеч, а я наслаждался открывшимся видом на руки, крепкие предплечья, вены, которые покрывали его запястья. И я понимал его взгляд, я тоже любовался, пытаясь запомнить каждый сантиметр его идеального бессмертного тела.
Ни разу мужская нагота не была такой невероятной, никогда прежде я не встречал таких.
Влад казался сдержанным, но я видел проступающий член под брюками и держался из последних сил, чтобы не наброситься на него как голодный до его тела слабак.
Влад разулся, слишком медленно стянул брюки вниз и я заметил, что как и я, белье он не надел. На секунду рука дрогнула, желая коснуться члена, сжать так, чтобы давящее возбуждение хоть немного сбавило обороты. Ласкать свой член и его, который тоже налился кровью так, что я видел выступающую смазку, блестящую и манящую так, что пришлось облизнуть пересохшие губы.
