– А я не принимаю отказов, – сказала Марина и сделала такое смешное, сморщив губы, нос и надув щеки. – Позволь сделать что-то для тебя.

– Ну…

Принять подарок хотелось еще больше, чем просить ее дать мне вещь, чтобы в очередной раз поговорить с адвокатом и его помощницей Ириной.

– Пожааалуйста! – протянула Марина и сделала умильный вид, напомнивший мне котика из «Шрека».

У нее очень хорошо получалось это. Как и быть милой в целом. Мне кажется, что перед Марининым обаянием вкупе с внешностью не мог устоять никто.

– Спасибо, Марина.

– Я позволила себе выбрать номер и вставить карточку в аппарат. Так что можешь звонить уже сейчас.

– Хорошо, – промямлила я, не зная, что делать с непослушными губами, которые задрожали не то от слез, не то от улыбки. – Спасибо.

Подарок пленил, ведь я не могла мечтать о нем до самого дня рождения. Папа обещал, но я бы не обиделась, если бы обстоятельства изменились. Я мечтала не только поступить в ВУЗ, но и найти настоящую подработку. Выгул собак за работу не считался. А вот репетиторство очень даже как.

– Сейчас вернусь! – сказала она, сорвавшись с места.

Мои щеки алели, когда Марина оставила меня одну. Болтушка и красавица тетка поняла, что мне нужно дать время побыть одной, с подаренным день назад смартфоном.

«Все в порядке, Ида. Сейчас поветрие такое.»

Вчера она пыталась меня успокоить, а сегодня решила проблему по-своему.

«В Англии, например родители специально устанавливают родительский контроль и время, которым дети могут пользоваться смартфоном.»

Все так. Но только у тех детей он был, а у меня его не было от пяти слов «не можем позволить себе это».

– В семнадцать лет, – сказала я, глядя на засветившийся экран чудо-техники. – И даже не на день рождения.

Я пролистнула меню, нашла значок контактов, среди которых уже была она, Андрей, захворавшая бабушка и адвокат со своей милой помощницей Ириной.

– Тебе правда нравится? – спросила Марина, зацепившись за дверной косяк. – Дождись меня, я сейчас!

– Очень! – заверила я уже в который раз.

Марина просияла.

– Я рада.

Она ушла, но я не спешила набирать номер. Мне нужно было собраться с духом и с мыслями. Потому я отправилась умываться, перезаплела волосы и посмотрела в зеркало. Выглядела я и правда испуганно. Ничего не изменилось со вчерашнего и позавчерашнего дня.

– Все будет хорошо, – сказала я своему отражению. – Сейчас позвоню и он скажет, что все хорошо.

Но пока выходило так, что после смерти мамы становилось только хуже. Наверное, так должно было быть. Однако, все равно хотелось верить в ее последние слова, что все наладится и жизнь придет в норму. Три года назад я плакала, а потом стала часто-часто вспоминать ее. Потому что она всегда хотела этого – чтобы все было хорошо.

– Слушаю!

– Здравствуйте, Артем Максимович, – сказала я в трубку после того, как услышала в ней короткое и хлесткое слово. – Это Артемида Карамзина.

– Я узнал вас, Артемида, – ответил мужчина участливо. – Как вы?

Со мной все было более чем хорошо.

– Расскажите, как папа, пожалуйста, – попросила я вместо ответа.

За два дня не могло измениться ничего, каким бы классным ни был адвокат. Потому что папа напал ни на какого-то местного «царька», а на прокурора Московской области. Бабушка ошиблась в этом. Но облегченно выдохнула, прошептав, что у страха глаза велики. Она еще не поднималась с постели, но ей точно стало лучше, потому что я, проснувшись сегодня, слышала, как она бранит громкоголосого петуха.

– Мы ищем очевидцев произошедшего, но мне пока нечем обрадовать ни себя, ни вас. Время было позднее и как водится никто и ничего не знает. Слово прокурора весит больше, чем показания соседей, коллег и кого бы то ни было еще.

– Но вы виделись с ним? Что он сказал?

Я напряглась, ожидая услышать то, что все произошло из-за меня. Но адвокат сказал другое.

– Сказал, что был не в себе и цитирую «в голове все как помутилось».

Легче мне не стало. Отец выгораживал меня.

– Но ведь он ничего не сделал ему?

– Тут все очень сложно, Артемида, – замялся юрист. – Прокурор говорит о том, что у вашего отца был нож, Павел Сергеевич отрицает это и говорит, что пришел все выяснить на словах. Но как говорилось про слово прокурора…

Я не верила в то, что папа оказался настолько безумен.

– Когда он уходил он просто запер меня, – сказала я, постаравшись вспомнить все, что видела и слышала в тот вечер. – Он не брал нож.

– Я верю вам.

Я хотела объяснить юристу, что мои слова это не просто попытка выгородить родственника, а чистая правда.

– Понимаете у нас ящик туго открывается и это невозможно сделать без усилия. Шум стоит при этом, как будто двигаем не ящик, а целый шкаф.

Меня вдруг осенило.

– Но вы ведь проверили? Ваша помощница Ира была у нас на квартире и должна была посмотреть на месте ли ножи. Их всего четыре. Три для овощей и масла, а четвертый самый большой с зеленой ручкой и длинным лезвием для мяса.

Пока я говорила в трубке становилось то очень тихо, то вновь возобновлялось шуршание. Я поняла, что Артем Максимович отключал микрофон, потому что под конец он спросил:

– На месте?

Он разговаривал со своей помощницей. Я общалась накануне с девушкой, объясняя, где и какие вещи находятся, чтобы их можно было собрать в СИЗО.

– Они на месте, но пока это ничего не меняет.

– Как это? – удивилась я и даже покачала головой.

– Он мог найти нож – объяснил адвокат и тут же поспешил объяснить. – Поэтому мы обыщем все помойки этого района, чтобы убедиться в обратном.

– Но ведь у него не было возможности выбросить его! Вы сами говорили, что его практически тут же взяли под стражу.

Он продолжал говорить, объясняя, что это нужно сделать обязательно, потому что это две совершенно разные статьи и в одном случае можно отделать «легким испугом», а в другом загреметь на десять лет в места не столь отдаленные.

– Скажите: зачем он делает это?! – спросила я, не сдержавшись. – Зачем он врет?

Мне было ясно, что мой отец не таков, а еще то, что кто-то гадостит и отрывается за прошлое.

– Он не скажет нам, но то, что здесь присутствует личный мотив – то несомненно и это осложняет все. С ним не получится договориться или откупиться.

Я молчала и не понимала.

Нет.

Я осознавала все сказанное, но не могла понять мотивов взрослого и совершенно вменяемого человека. Ведь он мстит папе, хотя прошло столько лет! Этот Сергей Юрьевич сводит счеты за то, что мама осталась не с ним, а с папой. Хотя, как по мне винить ему надо самого себя. Это он пудрил мозги двум девушкам, встречаясь с ними одновременно и выбирая кто лучше. В конце концов даже женился на второй. Так почему сейчас он делает это?!

– Но мы работаем наравне с прокурорской свитой и поверь сделаем все, чтобы все обошлось малой кровью. Понимаешь, они не дадут нам прикоснуться к уликам, пока не проверят все самостоятельно.

– Значит они уже были у нас дома?

– Были, но все приборы и ножи на месте, – поспешил успокоить юрист. – Ида, мы работаем и сделаем все, чтобы ваш отец оказался на свободе.

Я и Марина читали, что значит малая кровь. Это была другая статья с меньшим сроком штрафом и даже принудительными работами.

– Ида, все будет хорошо, – сказала Марина, как только я положила трубку и отложила смартфон в сторону.

Я понимала, что ничего не решается за два дня и не в таких обстоятельствах, но все равно надеялась на это в лице лучшего адвоката страны.

– Это, кстати, тоже тебе.

Покраснев гуще, чем было накануне я посмотрела на коробку, что Марина положила на танкетку. Одного взгляда на нее хватало, чтобы понять, что то, что лежало в ней было жутко дорогим. Не для Марины. Но для меня точно. Поправка. Для нашей семьи.

– Марина…

– Ида, позволь мне сделать это для тебя?! Не обижайся…

Марина замялась, а я напряглась. Начало фразы уже говорило о том, что я должна обидеться. Так всегда происходило.