Все-таки есть кое-какие плюсы от проживания с подругой в одном доме. Но минусов после вчерашнего будет больше и самый главный – неизбежные встречи перед школой и после.

– Будет, но да Бог с тобой, не надо ничего возвращать – ответила женщина, сначала смерив меня внимательным взглядом и только затем отправившись на кухню. – Ты проходи, не стой на пороге.

Я подчинилась, хотя, мне этого делать не хотелось. Я знала, что последует за этим маленьким приглашением – предложение пройти к Лизке. А еще расспросы. А еще попытка помирить нас. Она уже наверняка знает о том, что мы «поссорились».

– Папу ждешь со смены? – спросила вернувшаяся тетя Зоя, протянув мне стакан, наполовину заполненный маслом. – А что к Лизе не проходишь?

– Просто тороплюсь, – соврала я и для убедительности добавила. – У меня картошка на плите.

– Поссорились значит, – сказала женщина, нахмурившись при этом. – Но я тебя уверяю этого больше не повторится.

– Да? – поинтересовалась я с кажущейся невинностью. – Она что передумала общаться со своими новыми подружками?

– Мне она сказала, что вы были вместе, – сказала тетя Зоя и приняла такой вид, что стало ясно, что ее дочуре влетит по первое число. – Но по тебе вижу, что соврала.

Я кивнула, собравшись уходить. Не собираюсь прощать эту предательницу, которая испортила то, что принадлежало мне всегда.

– Ида?! – раздалось из ближней комнаты. – Ид?!

– Сходи-сходи, полюбуйся на нее, Ида, – сказала Лизщкина мама ласково, а потом угрожающе крикнула. – Вкусно было доченька?

Я с трудом узнала в хриплый интонациях голос подруги. На первый взгляд могло показаться, что Лизка слегла с простудой. Она лежала в кровати, а рядом с ней стояла бутылка с водой, стакан и всевозможные таблетки. Реальность оказалась проще – Лиза болела, но вовсе не простудой, а простым и постыдным похмельем. Об этом свидетельствовал синий таз под кроватью и едва ощутимый запах перегара.

– Явилась под утро. Уделала мне весь коридор, ванну и туалет, а теперь лежит! Но будет ей уроком!

– Мам, отстань! – прохрипела Лизка, потянувшись к стакану с водой. – Итак плохо!

Я отступила обратно. Стало противно.

– Ид, не уходи пожалуйста.

– Мне ужин надо готовить, – буркнула я, осознав, что не могу наслаждаться, как бы ни было обидно чужими страданиями. – А ты лечись.

– Тебя папа твой искал сегодня.

Я повернулась к Лизке и приподняла бровь. Хороший способ она выбрала, чтобы вернуть меня обратно.

– Папа на смене.

– Он приходил сегодня. Мама и папа были на работе. Они ничего не знают про это.

Мое сердце вдруг застучало в горле, напомнив то противное чувство, которое я испытала в хаммере у Николаса.

– Что случилось то? – спрашивает она, усаживаясь на кровати. – Я еще никогда не видела его таким.

– Ничего, кроме того, что ты растрепала обо мне все! – говорю я, а сама разворачиваюсь и иду обратно в коридор, просовывая ноги в сброшенные тапки. – Что еще мне рассказать, чтобы об этом знали все?

– Ида! Пожалуйста! Они напоили меня!

– Да? А я помню все иначе – ты сама согласилась пойти с ними! – бросаю я в дверях и чувствую себя невероятно тупо.

Поступок Лизы серьезен, но я не могу отделаться от ощущения детскости происходящего. Неужели только когда мне исполнится восемнадцать меня перестанут преследовать подобные мысли?!

Я влетела к себе, чуть было не потеряв тапки и не расплескав масло. Сердце стучало, как бешеное. Мы никогда не ссорились с Лизкой из-за настолько серьезных вещей. Все больше из-за проектов и их оформления. Никогда я не кричала на нее, не хлопала дверью и не давала стрекоча, ощущая себя настолько наивной. Но как же дружба? Неужели совсем никому нельзя верить? Нет?!

– Ида?!

Окрик отца испугал меня. Он был таким неожиданным, громким и страшным, что я все-таки вылила злополучное масло, разбив стакан, и чуть было не поскользнулась на разлитой жидкости!

– Пап?! Ты чего?

Отец бросился ко мне. Его вид потряс меня. Сложилось такое впечатление, что мы не виделись неделю и за это время он не спал, не ел и не отдыхал. Он почернел и осунулся.

– Ида! Ида! Ида!

Он чуть было не упал, успев схватиться за косяк, но потом все-таки сполз по нему.

– Где ты была дочка?! – продолжал кричать папа, бухнувшись передо мной на колени. – Где ты была, я тебя спрашиваю?!

– Ходила к тете Зое за маслом, – ответила я и тут же поняла, что он спрашивает совершенно о другом промежутке времени.

Папа интересовался не о том, что было пять минут тому назад, а о том, что случилось несколько часов тому назад.

Мне стало страшно, потому что… Как он узнал?! Почему переполошился? Кто мог позвонить ему? Катька и Вика? Да они даже не знают где он работает.

Лизка не соврала. Папа действительно искал меня. Но вот только зачем он делал это? Ведь я обычно и так предоставлена самой себе на весь день.

– Утром я ходила на спарринг с Костей, – прохрипела я неожиданно осевшим голосом, решив признаться хотя бы в одной правде.

В записке, которую я оставила на столе, говорилось совершенно о другом. Зная об антипатии папы к моему пирату Костьке, я написала, что ушла собирать материал для DIY на дальний мост.

– С кем?!

– Пап, я буду с ними общаться, даже если ты запретишь мне это, – произнесла я, не понимая почему отец все никак не придет в норму.

Как уже было сказано папа выглядело ужасно. Он смотрел на меня вопрошающим… Нет! Пытливым взглядом. Потом и вовсе потянулся, взял за плечи и затряс.

– Мне позвонили! Звонили слышишь?! Звонили!!!

– Да! Кто тебе звонил? Что сказал?

Я замотала головой, пытаясь встряхнуть то состояние, которое перекинулось на меня от папы. Мне стало не менее страшно, чем ему.

– Диана Алексеевна. Помнишь ее?

– Нет.

Тетка из клиники. Та самая, которая показалась мне смутно знакомой. Она раньше жила в соседнем подъезде. Потом переехала, когда вышла замуж. Выходит, что и работу она тоже сменила, перестав работать в местной поликлинике.

– Она такого наговорила мне! Тебя видели сегодня в клинике с каким-то уродом! Ты проходила медосмотр и выглядела совершенно ужасно. Потом ты сбежала, нахамив работникам. После чего ворвался этот папик и разнес там всё.

Что-то такое отразилось на моем лице, что подсказало папе, что так все и было на самом деле. Я не смогла выдержать выражение лица под названием poker face. А стоило бы.

– Так?! Так это была ты?!

– Пап, все было совершенно не так, – начала объяснять я, убирая его руки со своих плеч. – Они все неправильно поняли и вели себя ну просто ужасно.

Зря я сказала это. Надо было дать заднюю и отрицать все до последнего. А так папу прорвало и добрых десять минут он просто орал, не переставая. Вдобавок ко всему начал обзывать меня и вспомнил маму.

– Что не так они поняли? Они верно оценили ситуацию! Моя дочь заявилась с каким-то хмырем! Кто он? Давно ты встречаешься с ним?! Что?! Повелась на его бабки? Тачку? Такая же как мать! Шлюха! От осинки не родятся от апельсинки!

Последние два предложения сделали со мной что-то такое, вызвав небывалый прилив злости! Как он мог так назвать маму?! Как?!

– Замолчи! Закрой рот сейчас же! Не смей вспоминать!.. Не говори о ней так!

Я выкрикнула все это и тут же зажала себе рот. Вот уж чего точно не было в моей жизни – чтобы я орала на папу!

– Прорвало! – усмехнулся отец, вскочив на ноги. – Понеслась!

Он перестал орать, но тон его вышел угрожающим. Папа бросился ко мне в комнату, принялся греметь дверцами шкафов, ящиками и сбрасывать с полок вещи.

– Ага! Я говорил!

Я только-только отошла, вытерла слезы и прошла за ним в свою комнату, как он выскочил со злосчастным пакетом и едва ли не ткнул мне им в лицо.

– Что это?! Отвечай! Это я неправильно понял?! Мелкая дрянь!

– Он заступился за меня и помог! – вновь захлебнувшись слезами, попыталась объяснить ему я. – Он всего лишь помог мне, как ты бы помог Лизке!