Он должен. Должен идти вперёд, зарабатывать честь, копить подвиги, ведь всё это приходило к нему во снах, предсказывалось в романах и навещало его мир грёз. Герой мечтал об этом, всё его сознание трепетало перед открывающимися перспективами и когда настал час решительных действий, он замешкал.

Благо у отряда Крузаны были иные темы для разговора, а потому Бенджи и его сомнения, они оставили в покое. Говорили про Иосифа и его исчезновения.

— Ох хитрец, ай да плут. Сбежал! — хохоча делился мнением Ричи.

— Свечку поставить надо. Если за упокой — чёрную, для жизненных сил — белую. — Бормотала Соня.

— Он мне должен два серебряника… — Вспомнил Клаус.

— Да живой он, живой. Вы же знаете Иосифа, он способен из любой передряги выйти без штанов, зато с целой шкурой! — Поднимая стакан за его здоровье говорил Бэм.

Ина ничего не сказала, она большую часть времени изучала физиономию Бенджамина, будто бы хотела прочесть его мысли. Не нужно быть Творцом, чтобы догадаться о чём думал felis, точно так же не нужно быть красноречивым генералом, ради слов поддержки. Но их женщина не произносила, пребывая в собственных думах, о которых мы не осведомлены. Ночь прошла спокойно, сыто и тепло, а на рассвете, с первыми лучами, герой двинулся к Марко и встреча их происходила всё в том же длинном доме барона.

Когда felis вошёл в новый обитель Марко, там уже вовсю происходил косметический ремонт. Отныне каждый угол был освещён светом посредством множественных канделябров, люстр и светильников; повсюду стояла мебель начиная от столов и заканчивая софой. Марко восседал на троне, держа за руку вдову, сидящую по левое плечо от него; их интимный разговор прервало появление Бенджамина. Стоило бывшему авантюристу увидеть его, как он тут же поцеловал ладонь девушки и попросил её удалится. Разговор состоялся без посторонних.

— Бенджамин! Ну же, скажи мне, что ты принимаешь моё предложения и что я в тебе не ошибся.

— Я принимаю предложение. — несмотря на собранный вид, глаза героя выдавали в нём неуверенность.

— Славно. Значит не зря рано просыпался. Гляди сюда. Ну же, подойти ближе, не бойся меня, вот так, можешь сесть рядом, замечательно. Это, — corvus изъял из внутреннего кармана халата конверт — Письмо моему другу. Ну чего ты так на меня смотришь, как на врага народа? Ха-ха, не думай, что я посылаю тебя в роли гонца. Это можно сказать прикрытие, сама же задача серьёзная, я бы даже сказал непосильная для обычных рыцарей, потому и обращаются к авантюристам. Держи, я прикажу экипировать тебя в дорогу.

— Кельтроно. Большой Элоиз, седьмая улица — felis прочёл адрес написанный на конверте, а потом как бы непонимания ни слова обратил очи к Марко — Я даже представить не могу, где это.

— Чудно! Бенджамин, как же это чудно! Только представь: длинная дорога, множественные привалы, усталые мышцы и ноющая спина, охота на страховидл и быть может приёмы у знатных господ. Ну, ты ведь этого хочешь?

Да! Да, это именно то о чём писали в романах, то зачем герой вступил к авантюристам и всё-таки мысли о Крузане, были будто бы якорем мешающем галере отплыть. Felis сглотнул, кивнул и бережно положил письмо в задний карман шосс. Следует понимать замешательство Бенджи, противоречие охватившие его душу. Он прибыл из далёких дюн, где всё устлано песком и редко можно встретить одинокую пальму; здесь же ему предстоит передвигаться по обширным землям с другим климатом, иными видами и сталкиваться с иного рода трудностями и опасностями. Страх поселился в его мыслях, тот самый мешающий движению вперёд. Требовалось быть решительным и герой сумел принять, мы считаем верное решение, руководствуясь не твёрдыми убеждениями, но грёзами ставшими маяком его пути.

Этим же вечером он сел в седло, бегло попрощался с соратниками и не слушая травника, говорящего, что его раны не до конца зажили, двинулся в путь. Крузану он не видел, зато она следила за каждым его шагом, скрываясь под тентом. Товарищи по команде проводили felisa как в последний раз, со слезами, крепкими рукопожатиями и пожеланиями удачи.

Марко выдал ему хорошего скакуна, лично собрал два мешка припасов и сумку с медикаментами, не пожалев злати. Этих припасов хватило бы на несколько недель, а быть может и месяцев. Он покидал Генбург сломя голову, гнал лошадь будто бы за ним гнались страховидла. И правда, его догоняли: сомнения, страхи, сожаления. Герой будто бы очнулся от наваждения через четверть часа и повёл рыжего жеребца, с пышной гривой, рысью, силясь сверятся с картой. Ну что же, трепещи Большой Элоз, где бы ты не находилось, Бенджамин уже направляется к тебе и его путь авантюриста, только начинается!

— Прости, что? Я не расслышал.

Иосиф дёрнул за поводья, Жовер и Беруем послушно перешли на шаг. По левое плечо от него сидела Мариета, держа в руках распечатанный конверт. Конечно мужчина уже неоднократно предлагал бросить это дела, телегу, груз и отправится на все четыре стороны. Но после он глядел в глаза спутницы, наполненные искренностью ребёнка, честностью святого, добродетелям ангела и не мог возвести свои слова в требования. Даже будь они сказаны просьбой, звучали бы жалко. Мариета перечитала несколько строк:

— …Прошу любезно принять подавателей письма с той честью, с которой обычно принимают меня. С уважением граф Золтец. Адресовано: Кельтроно; Большой Элоз, седьмая улица, третий дом.

— Элоз, третий дом…

— Тебе знаком этот адрес?

Перед тем как ответить Иосиф выдержал паузу, после посмотрел на небо и по-глупому рассмеялся.

— Конечно, ведь это мой дом.

Бывают встречи нежданные, они ударяют в тебя, подобно молнии; случаются встречи тёплые и тогда в душе разливается парное молоко; на свете существа сталкиваются со встречами печальными, предрекающими тяжёлое времена и тогда чело их опускается к земле. Эту встречу, случившуюся на большаке, можно было назвать судьбоносной, ибо старая ворожея, так и сказала путнику, мол, погадаю тебе и правду всю скажу. Села пожилая женщина на обочине, ноги под себя подобрала, травы разложила — вонючие, как навоз — и стала водить ладонями в воздухе, головой качать. «Ну — думает Бенджамин — отказывать невежливо, да и спешить некуда.»

Сел felis напротив, старался игнорировать миазмы, от которых бабочки падали на землю, а цветы вяли. То была трава foedutim, предрекающая кончину ангелам, скрывающая в зарослях своих демонову поступь. Старуха подожгла её, разложила вокруг пучки растений и двигала головой будто в трансе. Герой узнал этот запах, но говорить об этом не решался, молча ожидал.

— Дерьмо — Бенджамин непонимающе уставился на женщину, а та кряхтя поднялась на ноги и заключила: — Дерьмо — есть, дерьмо — будет, дерьмо — останется. Жизнь — дерьмо, вот мои слова хлопец, а теперь дай бабушке на хлеб, медяк другой, от тебя не убудет.

Юноша не знал, смеяться ли ему, плакать ли, но изъял из кошеля две серебряных монеты и вручив ворожеи, ощутил на своём запястье её мёртвую хватку; старуха приблизилась, сверкнула глазами, прошептала:

— Non sequi praefecti, non vide insignia, non ire prope aquam — это секундное помутнение прошло и старушка вновь обнажила то, что осталось от зубов — Бывай хлопец, береги себя и помни, что жизнь — дерьмо!

Бенджамин попрощался с пожилой ворожеёй, вскочил на лошадь и дал галоп через полый луг. Предсказания старухи вскоре позабылись, да и мысли о Крузане ушли на задний план, ведь отныне перед героем десятки, тысячи, миллионы дорог! Felis наполнил грудь воздухом свободы и безудержно хохоча отправился навстречу приключениям…