«Богу плевать на тебя, Елена» – вспомнившиеся слова Дика заставили девушку содрогнуться, ведь она только что, мысленно согласилась с левиафаном. Фактически – признала правоту ужасного чудовища в столь важном для многих, религиозном вопросе.

— Непостижимый. Нейтральный. Доброжелательный, – безо всяких эмоций перечислил несколько эпитетов Дик, глядя на неё мёртвыми, чёрными глазами, которые слишком многое повидали за всю бесконечную жизнь. – И настаивает на том, чтобы мы жертвовали чем-то ради других и так называемого «общего блага». Ха! Думаю, ты бы ему понравилась, моя маленькая мученица.

Закончив монолог, левиафан неожиданно подался вперёд и снова принялся обнюхивать её волосы. Совсем как тогда, в спальне.

— А может, в этом всё и дело? – предположил он, глядя на неё с пугающей заинтересованностью. – Может всё дело в том, что Он как-то коснулся тебя? Отсюда и твоя Искра? Да, это бы многое объяснило, малышка Елена. Очень многое, если вообще не всё.

— Ты меня пугаешь, – пожаловалась девушка, от страха напрочь забыв о том, что имеет дело с лишённым сочувствия существом.

— Очень хорошо, Елена. Я хочу, чтобы ты была напуганной, – удовлетворённо улыбнулся Дик, и, в очередной раз продемонстрировав ей свою тёмную натуру, вернулся обратно на своё место. – Но на самом деле ты хотела сказать вовсе не это.

— Вот как? – Гилберт недовольно прищурилась, на мгновение забыв даже о своём обещании не злить Дика и не провоцировать его. Уверенность, с которой он заявлял о том, что знает о её намерениях раздражала, и девушке пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы сдержаться, ограничившись коротким и максимально нейтральным: – И что же я, на самом деле хотела сказать?

— Ты хотела спросить – что это значит? И я отвечу тебя – твоя Искра не такая, как у других людей, – Дик просто не мог не говорить загадками. Отвечая на один вопрос, он своими слова порождал два новых, а ей приходилось играть в его дурацкую игру.

— Не такая, как все? – переспросила она и,чтобы поощрить левиафана и разговорить его, картинно приподняла тонкую бровь.

В отличие от большинства сверстниц Елена никогда не хотела быть «не такой, как все» и напротив, всеми силами старалась соответствовать тем ожиданиям, которые предъявляло к ней общество. Избегала неприятностей, прилежно училась, занималась черлидингом, да и вообще демонстрировать только те качества, которые окружающие желали видеть в ней. И даже смерть родителей, сильно ударившая по ней, не смогла заставить девушку полностью отказаться от привычной модели поведения. И пусть она стала менее общительной и жизнерадостной, чем прежде и забросила тренировки, она всё равно старалась не отрываться от основной массы. Оставаться в людском потоке. И ей не нравилось когда её называли «не такой, как все». Особенно хищники вроде Романа.

Поэтому Гилберт чуть не взвыла от тоски и бессилия, когда он завёл уже давно опостылевшую тираду о её исключительности:

— Ты особенная, Елена. То есть не только ты, конечно. Брюс Принстон, Паганини, Чарли Брэдбери – такие люди незаменимы. Остальные – нет. Те, в ком нет Искры, ни на что не годны. Разве что на обед. Но тебе нечего боятся. У тебя всегда это было Искра. Божий Дар. То, что мы, левиафаны, не можем воссоздать. Я почувствовал это с того момента, как впервые увидел тебя. Ты меня заинтриговала. Я сразу понял, что ты исключительный человек, Елена, но никак не мог разобрать – чем именно ты отличаешься от остальных? Что делает тебя особенной. Поэтому я поклялся, что не избавлюсь от тебя до тех пор, пока не разберусь – в чём дело?

Последнюю фразу Дик явно произнёс специально, чтобы пощекотать ей нервы. Напомнить – кто в доме хозяин, но Елена проигнорировала плохо спрятанную угрозу, поскольку она была пустой. Левиафан сам только что признал, что ничего ей не сделает.

— Я наблюдал за тобой довольно продолжительное время. Дольше, чем за кем-либо другим из твоего вида, – продолжал, меж тем, собеседник. – Ты неплохо пишешь, но это и близко не подходит под определение «божьего дара» и «сверхъестественной способности». Нет, в тебе было что-то иное. И чем дольше я смотрел на тебя, тем сильнее в убеждался в этом. В попытке ответить на этот вопрос я изучил твои медицинские записи и даже родословную семьи. Я знаю о тебе всё, Елена. Кроме того, что тебя отличает.

Последнее признание заставило Елену затаить дыхание. Вот это уже выглядело реально пугающей. И, с точки зрения закона, могло расцениваться как преследование и вторжение в частную жизнь. Дик не просто заинтересовался ей. Он был буквально одержим. И это не могло не пугать. Даже одержимый человек мог быть опасен, что уж говорить о сверх-могущественном левиафане.

— Несколько раз я почти готов был сдаться и поверить, что ты – пустышка, и в тебе нет Искры, но сейчас я вижу, что это не так, – доверительно,и даже как-то по свойски поделился мужчина. – Я нашёл ответ на твою загадку, Елена. Осталось только проверить.

— Что проверить? – сразу же насторожилась шатенка. Любая недосказанность, касавшаяся её дальнейшей судьбы, нервировала. Но Дик, к несчастью, не спешил развеивать сомнения девушки и успокаивать её волнения. Нет, вместо этого он выдал очередное:

— Узнаешь, – Елена тяжко вздохнула, сдерживая гнев,разочарование и нетерпение. Она ничего не могла сделать сейчас. Ей осталось только вновь отвернуться к окну. Всё равно возможности заставить левиафана говорить, когда он не хотел, у неё не было.

Следующие несколько километров они проехали в молчании. Дик шелестел бумагами, а его пленница, за неимением других способов отвлечения, смотрела в окно. Угрюмая серость напомнила ей о сне, в котором очутилась в сером безвременье лимба. Елена поёжилась, вспомнив вечный холод и сырость того мрачного места и, неожиданно для себя, решилась задать Дику ещё один вопрос:

— Вы… ненавидите Бога? Поэтому и делаете это с нами – чтобы отомстить Ему? Осквернить Его Творение? Исказить Замысел? – она смутно помнила проповеди, на которые её пару раз в детстве водила мать, но суть их сводилась к тому, что демоны и нечистые духи вымещают злобу на людях из желания отомстить Богу, с которым ничего не могут сделать. Левиафанов, конечно, вряд ли можно было назвать демонами в привычном смысле этого слова, в этих додревних существах присутствовало нечто действительно тёмное.

— Я делаю это для блага своего вида, – жестко ответил Дик, отложив бумаги и вперив в неё немигающий взгляд. – Ты думаешь мы прохлаждались там, на Другой Стороне? Думаешь Чистилище, это курорт? Нет! Существование там это нескончаемое страдание. Тот мир не богат и не изобилен как этот. Пищи не хватало, наш голод усиливался но не убивал нас. Лишь наши муки возрастали с течением времени, которое проходило мимо нас. Представь себе,что такое голодать тысячу лет. Две, три или дольше. А миллион лет.

— Это ужасно! – воскликнула Елена чуть ли не подпрыгнув на удобном, кожаном сиденье лимузина. – За что… Он с вами так?

Всё же она была чувствительной натурой, склонной сопереживать даже тем, кто этого не заслуживал. Поэтому, когда Дик поднял на неё глаза и их взгляды встретились, девушка снова почувствовала к нему нежелательную симпатию. Совсем как во время их первой встречи, только на этот раз глубже. Потому что в этот раз, впервые за всё время знакомства между ними установилась настоящая связь. Ниточка понимания, ведущая к сочувствую. В каком-то смысле он тоже был жертвой, а потому Елена ощутила, как начинает сочувствовать ему. Несмотря на всё, что Дик Роман сделал и ещё собирался сделать сострадание пересилило ненависть.

— За то, кто мы есть и кем не смогли стать, – ответил на её вопрос левиафан. Он требователен к тем, кого создал и не терпит неподчинения. Его Замысел должен быть исполнен, а те, кто оказываются не в состоянии сделать это, или не желают играть по его правилам оказываются выброшены на изнанку Мироздания, как это произошло с нами. С вами, людьми, это бы тоже произошло раньше или позже, Елена. Разочаровавшись в Человечестве, Он предал бы вас нашей судьбе. А то и придумал бы что-нибудь похуже. Я просто приблизил неотвратимое. И позаботился о том, чтобы вы по крайней мере не страдали при забое ну… слишком уж сильно.