— Довольно болтовни. Приготовься встретить свою смерть как мужчина, Поттер.
Том картинно вытянул руку с зажатой в ней палочкой. Гермиона смотрела на происходящее в каком-то не к месту пришедшемся ступоре: она видела Темного Лорда справа от себя, видела триумф в его холодном взгляде, как слегка дернулись уголки его губ, будто бы болезненно, видела Гарри, что стоял прямо, сжав кулаки и твердо глядя в лицо врага. Было совершенно ясно, что сейчас произойдет, что ничто, никакая сила не сумеет больше спасти Мальчика-Который-Выжил. Градус напряжения достиг критической точки, время будто замедлилось, стало вязким. Она хотела закричать, хотела закрыть собой Гарри, но почему-то не могла пошевелиться, будто бы под действием заклинания, которого к ней никто не применял. Она просто смотрела, не в силах сказать ни слова, чувствуя, как по лицу текут слезы.
Неожиданно откуда-то сверху послышался скрип, и все присутствующие разом подняли головы вверх: какая-то доля секунды — и огромная люстра — истинное украшение парадного зала Малфой-мэнора — в то же мгновение сверзилась прямо на каменный пол блестящей звенящей громадой, погребая под собой гоблина, который едва успел прикрыть голову руками. Вокруг тут же поднялся шум и паника, Гермиона не сразу поняла, что произошло: все, что она почувствовала за секунду до падения, — это сильные руки Тома (это не было банальной фигурой речи: Темный Лорд внешне вовсе не отличался крепким телосложением, но, оказалось, обладал неожиданной для человека его комплекции физической силой), что буквально сгреб ее в охапку (и как он только успел?..), оттаскивая назад от того места, куда мгновение спустя рухнул железный остов люстры, и неосознанно прижимая к себе крепко и судорожно, прямо к груди. Она даже чувствовала его сердцебиение и снова на долю секунды поразилась, что Темный Лорд — живой, настоящий, что оно — сердце — вообще у него есть.
— Что… что… — «происходит», Гермиона не смогла закончить фразу, просто не успела. Она наткнулась на взгляд Гарри и поняла, что странный, по всем меркам удивительный жест Риддла не укрылся от него, смотрящего теперь на нее в полном изумлении.
— Добби! — послышался вскрик Нарциссы где-то сбоку. — Это ты обрушил люстру?
— Не тронь Гарри Поттера! — пропищал невесть откуда появившийся домовик.
Гарри первым сумел справиться с чувствами. Разорвав зрительный контакт, он кинулся куда-то в сторону, пропав из поля зрения гриффиндорки. (Уже потом, сидя за столом в коттедже «Ракушка» Гарри объяснил друзьям, что решил попытать счастья и забрать их палочки у Малфоя, который подобрал их, откатившиеся к его ногам после обезоруживающего заклинания.) Но в тот момент Гермиона не успела понять ничего: все ее внимание было сосредоточено на другом. Том выпустил, наконец, ее из своих объятий, пристально осмотрел и, убедившись, что она цела, вновь выхватил палочку и поднялся, оглядываясь. Он сразу же нашел Гарри взглядом среди суматохи: четким, выверенным движением он направил палочку на Мальчика-Который-Выжил.
— Прощай, Поттер, — с холодной ненавистью произнес Том. Доля секунды понадобилась Гермионе, чтобы сориентироваться: она вскочила на ноги и в ту же секунду, что Том произнес заклинание, оттолкнула его руку со всей силой, на которую только была способна. Глаза Темного Лорда расширились от ярости, а зеленый луч смертоносного проклятия угодил в стену за спиной Гарри, поднимая облако пыли и едва ли не разрушая ее.
— Грязнокровка, — прорычал Том сквозь сжатые зубы, поворачиваясь к Гермионе и глядя на нее так, что она поняла: следующая Авада предназначена для нее. — Ты даже не представляешь, что я сделаю с тобой, если ты поможешь Поттеру уйти.
Том шагнул к ней и вскинул руку, намереваясь схватить, но она, охнув, каким-то чудом увернулась и чуть не оступилась на осколках, раскиданных теперь по всему полу. Том поднял палочку и направил ее прямо в лицо вмиг замершей Гермионы, но почему-то остановился, помедлил, не произнося ничего, как будто никак не мог решить для себя судьбу этой «поганой грязнокровки», которая встала на его пути таким странным образом. Этих нескольких секунд промедления хватило: Гермиона почувствовала, как кто-то (кажется, это был Гарри) схватил ее за руку — и все вмиг переменилось, они аппарировали куда-то, слыша позади только крик Тома Риддла, полный злости и отчаяния. Или ей это только показалось.
========== Не конец ==========
Гермиона проснулась давно, когда в комнате еще было совсем темно. Проспала от силы часа два, не больше. Сон был беспокойным: голоса из-за двери, звуки, обрывки разговоров нелогично вплетались в сновидения, превращая их в странный бред. Вставать не хотелось — она так и лежала с закрытыми глазами, надеясь, что ей удастся уснуть еще хоть ненадолго и, желательно, вовсе без снов.
Окно было приоткрыто, снаружи доносился успокаивающий, убаюкивающий шум волн, мерно набегающих на дикий каменистый берег, на котором уютно расположился небольшой коттедж «Ракушка», где жили сейчас Билл и Флер. Именно сюда вчера (а точнее сказать, сегодня, несколько часов назад) перенес их Гарри. Легкий утренний бриз колыхал цветастые занавески; пахло морем.
Гермионе выделили отдельную комнату — уютную маленькую гостевую спальню на втором этаже. Когда она встала с постели, за окном занимался рассвет. Первые солнечные лучи ползли по стене, создавая в комнате невероятное, сказочное освещение. Утро было почти идиллическим. «Было бы», поправила она себя мысленно.
События вчерашнего дня сумбурно мешались в голове в яркий калейдоскоп. Им удалось сбежать — каким-то чудом, невероятным образом. Их спас Добби, спас ценой собственной жизни. Гермиона не верила, не хотела верить в то, что его больше нет, что кинжал Беллатрисы достиг своей цели. Тогда, в панике и суматохе, она даже не успела понять, что произошло, но теперь осознание накрывало ее с головой, мешая вдохнуть полной грудью, перекрывая все остальные чувства. Хотелось плакать, но слез не было. Но конечно, гораздо тяжелее было сейчас Гарри…
На задний план отступило и чувство вины: вообще, все произошедшее казалось теперь странным сном, тягучим, беспокойным, таким сном, осадок от которого преследует тебя весь следующий день. Они спаслись. Спаслись. А что было бы, если бы Добби не появился вовремя?… Об этом думать не хотелось.
Вчерашний день был странным. Был момент, когда Гермионе казалось, что утро для нее больше не наступит. А еще — что оно не наступит для ее самых близких друзей. Был и такой момент, когда весь ее мир сузился до пределов одной единственной комнаты с камином — кабинета, где слышен только треск поленьев, да собственное рваное дыхание. Спаслись… Ну надо же. Она вспоминала каждую секунду вчерашнего дня, стараясь понять, проанализировать — безуспешно осознать мотивы поведения самого ужасного темного волшебника, а главное, свои собственные. Вот уж точно не помешал бы Омут Памяти, невесело усмехнулась Гермиона сама себе, закутываясь плотнее в халат, что одолжила ей Флер, и глядя вдаль, туда, где море становилось небом.
А еще, даже не отдавая себе в этом отчета, она постоянно думала о нем. И вспоминала взгляд Гарри в тот момент, когда Том… когда Темный Лорд оттащил ее от того места, куда упала люстра. Гермиона боялась говорить с Гарри. Да и не видела его с тех самых пор, как они аппарировали из Малфой-мэнора. Он хотел побыть один.
Рон (он смог аппарировать вместе с Добби) с самого их с Гарри появления в «Ракушке» не отходил от Гермионы ни на шаг, будто боясь, что она исчезнет. Он не задавал вопросов; только Билл и Флер, увидев ее, ужаснулись («Эрмиона, теб’я пытали?» — спрашивала француженка, бледнея и всплескивая руками) и немедленно принялись хлопотать вокруг.
Рон рассказал, что за то короткое время, что она провела в мэноре — до того, как егеря поймали их с Гарри, — им удалось уничтожить медальон-крестраж с помощью неожиданно появившегося меча Годрика Гриффиндора. (Гермиона выдохнула с облегчением, узнав эту новость. Она как раз собиралась сказать ребятам, что ни за что на свете больше не прикоснется к медальону).
