А вот у Ефима вторая половина дня прошла совсем по другому. Добрались до деревни Вацека они еще засветло, там и ехать-то было, да еще и с горки, и сам вуйко с Ефимом стали обходить избы. Сопровождающие Ефима бойцы, видя, что все в порядке (староста сразу успокаивал людей), даже не стали заходить в дома, оставаясь во дворах. Где-то с третьего хозяйства и сам Ефим приноровился заполнять строки на листе, и Вацек, чтоб не повторять одно и то же, кратко сообщал всем, что после обхода будет сбор на улице перед его домом. Так что Ефим со старостой обходили дворы, остальной народ потихоньку кучковался, опрошенные давали советы еще неопрошенным с видом знатоков, в общем, было весело. Сомнения вызывали хозяйства, где не было коров, а были молочные козы. Подумав, Ефим решил отмечать их отдельно, а все остальное шло без проблем. В деревне нашелся один кожевенник, один столяр, одна бабка немного разбиралась в травах.
Ну, а после обхода, когда уже было совсем темно, они наскоро глотнули горячего, и на улице, где собралось все взрослое население деревни, при свете натыканных по сугробам факелов, Ефим произнес речь. Она, с одной стороны, была более пафосна, чем рассказ Седова, но он также не конкретизировал некоторые скользкие моменты. Религии было посвящено гораздо больше времени, с примерами и цитатами, а насчет передачи земли – подтверждено, но сказано очень кратко. Про помощь Ефим упомянул тоже, сославшись на трех уже вытащенных с края баб с детьми, да на то, что еще приедет человек, в хозяйственных вопросах хорошо разбирающийся. Не забыл он и про Вацека, к которому от имени нового Ордена высказал доверие, и про то, что в будущем будет у них и обучение, и торговля своя, и лечение. Можно сказать, что по содержанию информации речи совпадали, а вот по форме, конечно, совсем нет.
Совсем уже вечером они перекусили у старосты, куда тот пригласил человек пять самых достойных, на его взгляд, хозяев. Дав гостям поесть (и хлопнуть по паре чарок бражки), они стали выяснять всякие менее важные особенности, Ефим стойко держался и честно пытался в меру своего понимания все разъяснить, пока Вацек не разогнал всех, сказав, что пора укладываться, мол, людям еще два дня так деревни объезжать. Вымотавшийся Ефим уснул моментально, а мужики из отряда еще немного посидели с хозяином, пропустив еще по паре чарок да рассказав тому подробности захвата усадьбы Ордена, речь князя в селе, да обряды, проведенные в старой церкви, но не перебрали лишку, а вскоре тоже разошлись.
6
Наутро Седов, разбуженный Климом, после умывания попал на процесс кормления всей оравы (кроме грудничков). Семеро по лавкам с любопытством смотрели на высокого дедушку с бородой, оторвавшись от каши с молоком. Бабы замерли на секунду (как отреагирует), но старче просто уселся с краю стола и подмигнул ближайшей измазанной в каше мордашке. Дети, слава богу, голодными и замурзанными не выглядели, хотя как знать, какого роста и комплекции они должны быть в своем возрасте при нормальных-то условиях… Его с Климом тут же накормили свежайшими лепешками, с пылу, с жару, да с медком и сметаной, и неловкость ушла из-за стола, хотя мелочь больше таращилась на дядек, чем в тарелки.
Ну, а пока Маркел выводил да запрягал лошадь, а Клим собирал их небольшую поклажу (бабы сунули кое-что с собой), Николай Федорович нашел минуту, чтобы еще раз сказать бабам, чтоб следили за чистотой в усадьбе, да если кто из малых заболеет – держали его в доме отдельно от остальных, а то свалятся все. Особо растолковывать времени не было, но в важности таких мер он постарался их убедить. Микешка, в очередной раз оставленный на хозяйстве, расстраивался, но был успокоен твердым обещанием, что на самоезжей повозке им никак не проехать мимо усадьбы на обратном пути, а править санями взялся сам Маркел. Пока они в рассветных сумерках ехали до деревни Вацека, Седов спросил у конюха, как вышло с мужьями-то этих баб, потому как количество детей (без мужей) вызывало вопросы. И – чуть не пожалел, что спросил. Вдовой оказалась всего одна из них, мужа пришибло в прошлом году деревом на заготовке дров. По остальным была обычная (для орденских деревень) ситуация, когда молодых девок, купленных или захваченных в какой-нибудь деревне при набеге, сперва насилуют захватившие их воины, а потом, при перегоне на свою территорию и расселении по селам и деревням, или куда там орденский управляющий прикажет, это продолжается, пока те же орденцы не найдут девкам мужей. Да и после того, при ежегодном сборе налогов или наезде с проверкой, да просто при удобном случае – никто из баб особо застрахован от такого не был. Нет, в старых деревнях, где на одном месте живут несколько поколений холопов, так старались не баловать (да и то, бывало), а вот в новых, где народ еще не обжился, или при массовом подселении купленных или захваченных рабов… То-то Николай Федорович зацепился глазом, что у детишек даже волосы были разного цвета…
Такой рассказ сильно ухудшил Седову настроение (хотя, что хотел, 16 век снова показал себя во всей красе), но они уже доехали до деревни, и, как оказалось – вовремя. Вторые сани уже стояли у крыльца дома старосты, а народ допивал взвар, так что не позже, чем минут через пятнадцать, они выехали уже все вместе. Сегодня людей было больше, сам Вацек тоже поехал, поэтому лошадки шли даже медленнее, чем вчера, периодически народ слезал с саней и шел пешком для согреву. В ближайшей деревне остановились всего на пару минут, предупредить, а в последних небольших выселках встали уже надолго. Хотя, надолго оставались Ефим с сопровождающими, а с Седовым и Климом все сразу попрощались, желая им удачно добраться. После чего Ефим с Вацеком пошли по домам с переписью, по вчерашней схеме, а Маркел погнал лошадку дальше. Этот кусок дороги прилично занесло (поскольку из деревенских тут никто не ездил, а снежок все же шел), но, как прикидывал Николай Федорович, не до такой степени, чтобы они застряли. Да и снег поверх накатанных и натоптанных отрядом колей лежал пушистый, а не сырой или плотно сбитый метелью. Конюх начал было спрашивать, что же за повозка, и как она сама тут проедет, но они уже выехали из леса на открытое пространство, и ему не стали рассказывать подробности, пообещав то же, что и Микешке – что он увидит все сам.
Было около полудня. Они с Климом накинули белые накидки на опушке, глотнули из фляги еще теплого взвара и пошли, отправив Маркела назад. Здесь дорогу, по которой шел отряд, находить стало труднее – на открытом месте ветерок подувал все же заметно сильнее, и мелкие кусты ему не особо мешали. Хотя ориентиры, как оказалось, и Клим, и Седов примерно помнили, у ближайших ивовых кустов они срезали по десятку веток, которые стали использовать в качестве вешек. Скорость передвижения еще упала, так как они и сами не торопились, и на поворотах натоптанной дороги приходилось отыскивать ее под снегом. Но в планы по времени они укладывались, так что за пару часов добрались до мелкой речки, и Николай Федорович присмотрел место, где пологий спуск на ее лед (скорее всего, с песчаным пляжиком летом) не был сильно заметен снегом. Пройдя по реке до ближайшего затишка (северный ветер даже усилился, хорошо, без метели), они сели передохнуть, съели по лепешке и запили взваром.
–Дальше, старче, так пойдем – сказал Клим, поправляя накидку – я вперед выйду, посматривать буду, а ты уж держись подале. Должен был дозор орденский давно проехать, да мало ли…
Седов и не собирался спорить, так они и пошли, только лопату свою он перехватил не как посох для проверки дороги (как шел до того), а спрятав под накидкой. Она была укорочена под багажник, так что неудобства это не вызвало. Да и путь на речке проверять не надо было. Когда впереди показалась Нарва, Клим остановил старца и ушел вперед минут на двадцать. Вернувшись, сообщил, что никого и ничего не видно, и свежих следов на реке нет, что и требовалось. Они пересекли реку (все же бегом), стараясь идти по участкам чистого льда, с которых снег сдуло ветром, и нырнули на ту речку, что текла уже с русской стороны, мимо деревни, в которой ждал Федор. Николай Федорович особо не напрягался при переходе границы – когда никого не видно, и в любую сторону только снег и лед, трава и кусты, мозг как-то не считает ситуацию опасной. Но все же по реке на своей стороне, если ее можно так назвать, они шли уже немного расслаблено. До того места, где, как они оба припомнили, надо уходить с реки в деревню, они дошли еще засветло, а вот до самой деревни – уже под заметно потемневшим небом. Встретили их первыми собаки, но они не успели дойти до выкупленного отрядом дома, как их перехватила пара деревенских мужиков, впрочем, быстро признавших Клима, так что до нужной избы они дошли уже вчетвером.
