– Я согласна, – Гермиона кивнула головой, откладывая в сторону вилку и нож. – Есть только один маленький нюанс: если добавить в зелье живой смерти концентрированный экстракт бессмертника, то вполне можно получить подобный эффект.

– Никогда не слышала о подобном, – Малфой несколько раз моргнул. – Откуда ты знаешь?

– Забавно, не правда ли? – Гермиона усмехнулась, но её улыбка получилась немного грустной. – На самом деле, в конечном итоге я знаю это от Снейпа. Хотя профессор скорее пустил бы себе Аваду в лоб, чем избрал делиться со мной секретными знаниями.

– Нет, я серьезно, – Малфой нахмурился. – Мы проходили напиток живой смерти, обычно о подобных модификациях Снейп упоминал во время занятий. Я точно знаю, что он не говорил вообще ничего об экстракте бессмертника и любых теоретических или практических его использованиях. А я религиозно записывал на уроках каждое его слово, словно это была правда самого Мерлина. Люциус посоветовал ещё перед моим отправлением в Хогвартс на первый курс. Сказал, что Снейп на уроках не столько пользуется учебником, сколько дает свои модификации зелий. Мы все на Слизерине пользовались исключительно его конспектами.

– Было бы полезно знать, – с некоторым раздражением Гермиона качнула головой. – Я всегда следовала инструкциям учебников, и он меня терпеть не мог. Уверена, считал меня выскочкой, но откуда мне было подобное знать? Он к нам всегда так знатно придирался, что мне всегда казалось, что я могу преуспеть на уроках Снейпа только вопреки ему самому. Каждый раз доказывала, что хоть чего-то стою.

– Да, у него были проблемы с Гриффиндором. Сказать по правде, я имею очень смутное представление, в чем там было дело, или откуда ноги росли, но все на Слизерине знали, что ваш факультет он на дух не переносит, – Малфой старательно отвёл взгляд в сторону, но Гермиона лишь отмахнулась.

– Знаю, – произнесла девушка, вздохнув. – Снейпу вообще по-хорошему без «пары-тройки, а то и больше» лет тщательной психотерапии преподавать в школе было противопоказано. С его-то проблемами, комплексами и незаживающими шрамами из детства.

– Ты в курсе, что там произошло? – Драко прекрасно понимал, что лезет не в свое дело, но на этот раз любопытство было сильнее его. Впрочем, не легендарное любопытство ради любопытства, которым славился факультет Годрика, а любопытство слизеринцев. Рождённое из желания разобраться и получить возможность в будущем манипулировать, используя эти знания. Во всяком случае, так Драко сам себе объяснял просто физическую необходимость выведать, что же там произошло на самом деле.

– Гарри тебе не рассказывал? – Грейнджер изумлённо приподнял бровь.

– А он в курсе? – теперь в голосе Малфоя сквозил нескрываемый шок. – Мы с Поттером никогда не обсуждали Снейпа, для него это больная тема. Во всяком случае, я так понял после того, как его имя один раз проскользнуло в наших разговорах. Потом я избегал тему. Это имеет какое-то отношение к личной и нескрываемой неприязни Северуса к Поттеру?

– В самую точку, – кивнула головой Гермиона, сейчас задумчиво глядя перед собой. – Не думаю, что предаю какую-то конфиденциальность. Северус уж явно не брал с меня обет молчания, а узнала я все от Гарри, и он тоже тайны из подобного делать не намеревался, хотя и афишировать на всех углах в его планы тоже не входило. В любом случае, профессор Снейп с детства был влюблён в мать Гарри.

– А та выбрала старшего Поттера? И поэтому Северус так относился к нашему избранному? – Малфой редко перебивал, но на этот раз не удержался.

– Нет, там все намного хуже. Джеймс Поттер, это отец Гарри, доставал Снейпа все семь лет их обучения в Хогвартсе. На пару с Сириусом Блэком. Там ещё Люпин и Петтигрю были частью неразлучного квартета. А Снейп с детства дружил с Лили, это мама Гарри. В любом случае, абьюз, которому они подвергали Снейпа, был довольно серьезным. А Гарри очень похож на Джеймса, только глаза у него Лили. К слову, Снейп защищал Гарри все эти годы именно во имя памяти его матери.

Грейнджер умолкла, заставляя себя не сказать лишнего, но Малфою казалось, что он словно наяву отчётливо прочёл её мысли. Тяжело сглотнув, он кивнул:

– Только не говори мне, что наш светлейший из светлых, Альбус Дамблдор, воспользовался всем этим, чтобы манипулировать Снейпом.

– Именно это профессор и сделал, – Гермиона по-прежнему смотрела вдаль, поджав губы. – Так Снейп стал двойным агентом, а Дамблдор получил ещё одну возможность проповедовать силу любви. Но мы отвлеклись.

Гермиона потянулась к своей маленькой бисерной сумочке и принялась рыться внутри, практически исчезая по самый локоть в её увеличенных чарами незримого расширения пространства недрах. Малфой насмешливо и восхищенно приподнял бровь: он прекрасно помнил этот её «ридикюль».

Грейнджер имела тенденцию таскать бисерную сумочку с собой везде, и увидев бессменную спутницу золотой девочки на их первом свидании с Дереком, Малфой лишь про себя хмыкнул. В тот момент его почему-то совсем не удивило, что сумочка совершенно не подходила к тщательно подобранному и очевидно до мельчайших деталей во всём остальном продуманному наряду Грейнджер.

А вот когда Гермиона подхватила всё ту же сумочку, которая по идее должна была сочетаться с явно баснословно дорогим вечерним платьем по дороге в театр, Малфой догадался взглянуть на этот ридикюль «глазами маггла». И мысленно дал себе подзатыльник: конечно же Грейнджер заколдовала её меняться. Сумочка выглядела идеально подходящей к вечернему туалету своей хозяйки.

– Не только чары незримого расширении, но и идеальный хамелеон? – Малфой покачал головой. – Должен признать, очень впечатляет. На ней же наложено ещё что-то и для магглов?

– Да, – Грейнджер кивнула головой. – Магглы тоже видят её в идеальном сочетание с любыми вещами, которые я избрала надеть. Раньше это были отдельные чары, то есть я накладывала их для магглов и волшебников по отдельности, но теперь соединила.

– Поттер говорил, что на твоей сумочке только чары незримого расширения и легкости, – для чего-то счёл нужным напомнить Малфой.

– На ней изначально и были только эти чары, когда мы отправились на поиски крестражей, – Грейнджер подняла на него взгляд, но тут же вновь сосредоточилось на своих поисках. – Я добавила остальные чары намного позже. Сказать по правде, после того года, проведённого в бегах, я так и не смогла отучить себя от привычки всегда держать всё необходимое при себе. Признаюсь, в этой сумочке даже запас провианта на несколько дней, конечно же, под стазисом. Плюс смена одежды, запасная обувь, волшебная и маггловская валюта, зелья, которые всегда могут пригодиться, и несколько книг… А, нашла!

Бровь Малфоя поползла вверх, когда Грейнджер выудила из своей сумочки учебник по зельям.

– Шестой курс? – Малфой тряхнул головой. – Не помню, чтобы там было нечто подобное.

– Там и не было, но посмотри!

Грейнджер открыла книгу и указала на сделанную до боли знакомым почерком надпись: «Принц-полукровка». Торжественным голосом Гермиона произнесла, словно эта надпись должна была всё объяснить.

– Теперь понимаешь?

Малфой поднял пустой взгляд на свою собеседницу, всем своим видом давая понять, что понятия не имеет, о чем она сейчас говорит. Точнее, что это словосочетание не имеет для него никакого смысла. Впрочем, выдрессированный мозг мгновенно пустился в своих рассуждениях по стезе, выученной с детства…

– Ты же не имеешь в виду принцев, как членов королевской семьи, – принялся озвучивать вслух свои размышления Малфой. – Тогда, наверняка имеется в виду увядший род Принцев из Волшебного мира. Насколько я помню, он прекратил свое существование лет тридцать-сорок назад, а последняя представительница сбежала с каким-то магглом и была выжжена отцом с семейного гобелена. Этот учебник принадлежал её ребёнку, поэтому «полукровка»?

– Ты реально не в курсе? – Грейнджер, не веря, покачала головой. – Это Снейп. Он был сыном Эйлин Принц. Он и есть Принц-полукровка, это его учебник за шестой год. А на полях он делал некоторые пометки.