Его обвисшие морщинистые щеки, покрытые темной щетиной, трясутся от негодования, от топота грузных ног, кажется, дрожат даже стены. Тетя Рита обреченно вздыхает, сжимая в костлявых руках телефон в ожидании звонка от доктора. Нам не разрешили остаться в больнице. Отправили домой, заверив, что с Лешей все будет в порядке, и обещали позвонить, когда к нему можно будет приехать.

– Нужно было под замок тебя посадить! Ты как она! Точно! Одна угробила моего брата, а вторая решила угробить сына!

Никак не могу успокоиться, крупные капли стекают по подбородку и шее. Я даже не подозревала, что во мне столько воды.

– Я все объясню, – выдавливаю робко.

– Объяснишь? Что тут объяснять?! Что?! – надрывается дядя, кидая в меня деньгами, которые они забрали еще в больнице. – Что ты украла деньги и хотела сбежать? Что Леша пытался остановить тебя, а твои дружки-отморозки его избили? Я не тупой, и так все знаю! Это была последняя капля, Алена… последняя…

– Нет! Все не так! – рыдаю я, подаваясь вперед, но грозный взгляд дяди заставляет замереть не месте.

– Замолчи! Никакого колледжа! Никаких карманных денег! Ты едешь к «Волкам», там тебе самое место. Может, они сделают из тебя человека, потому что я… я больше не могу это терпеть.

Чувствую, как кровь пузырится в венах, закипает и обжигает изнутри. Вскакиваю на ноги, вонзая ногти в ладони:

– Нет! Мне восемнадцать! Я могу…

– Ничего ты не можешь! – перебивает дядя. – Ничего! Поняла?! Ты будешь делать то, что я скажу! Я обещал воспитать тебя и воспитаю. Думаешь, раз ты девка, то все будут ползать перед тобой на коленях? Думаешь, поманила пальцем, и весь мир у твоих ног? Сейчас я покажу тебе… Рита! Где машинка для волос?!

– Что? – В панике оглядываюсь на тетю с призрачной надеждой, что в этот раз она проявит хоть каплю сочувствия.

– В ванной, – безучастно отмахивается тетя Рита, не отрываясь от телефона.

Дядя Слава пухлыми грубыми пальцами хватает меня за руку и тащит на второй этаж. Силы для борьбы заканчиваются на середине лестницы, уступая место опустошенному смирению. Громко хлопает дверь в ванную комнату, упираюсь коленями в холодную плитку и слышу ужасный рев машинки для стрижки.

– Я тебя перевоспитаю. Перевоспитаю, – приговаривает дядя, стягивая резинку с моих волос.

– Так и будешь молчать? – нарушает тишину Рома.

Переключаю скорость и сворачиваю на грунтовую дорогу, что ведет к задним воротам заброшки. Из-под колес вылетают камни, машину трясет, как и меня самого от злости.

– Мнац, ты чуть не прибил пацана!

«Лучше бы прибил», – звучит в мыслях яростное рычание.

– Крис там вообще на измене, – не останавливается Рома. – А остальные…

– Ты так кипишуешь, словно никто из них разборок не видел, – усмехаюсь я, выжимая тормоз. – С малым все будет нормально, я всего лишь сломал ему нос, а не шею. Если он не научится вести себя, как здравый пацан, то его научит жизнь, и в больничку уже никто не отвезет.

– Мнац, я тебя столько лет знаю, и до сих пор не перестаю удивляться, какой же ты все-таки…

Поворачиваюсь к лучшему другу и с безумством распахиваю глаза шире. Он смеется, качая головой, и открывает дверь, так и не договорив.

Мы с Ромой ходили в один детский сад, делили игрушки и бросали друг в друга песком. Позже стали одноклассниками, впервые попробовали алкоголь в старом дедушкином гараже, смотрели фильмы про Бэтмена и тащились от Джокера. Мы взрослели вместе, но это не значит, что он по-настоящему меня знает.

– Давай нажремся, что ли? – предлагаю я, ощутив острую потребность переключиться.

Рома пихает меня в плечо и выпрыгивает из машины:

– Идем, психованный.

Выбираюсь следом, захлопываю дверь и прячу связку ключей в карман. Содранные воспаленные костяшки на кулаках горят и пульсируют, ярость кипящей волной поднимается из груди к горлу.

– Ты кого психом назвал, а?! – с шуточным вызовом кричу я, оборачиваясь к другу. – Бессмертный?!

– Тебя! Кого же еще?! – смеется Рома, поднимая кулаки к лицу, и покачивается из стороны в сторону, копируя своего любимого Флойда Мейвезера [1].

Склоняю голову, прищуриваясь, и шагаю вперед:

– Зря мы от больницы так далеко отъехали.

Цепляемся с Ромой в дружеской схватке, пытаясь повалить друг друга на землю. Больше смеемся, чем боремся, силы почти равны, но в какой-то момент Рома вдруг становится жутко серьезным.

– Что на тебя нашло, Мнац? Может быть, я чего-то не понимаю, но… повода ведь не было. Послал бы его, и все. Зачем морду бить-то из-за какой-то незнакомой цыпы?

Отвожу взгляд, тяжело дыша. Меня не часто замечали в драках, я прекрасно умею решать вопросы и без кулаков, но иногда слов недостаточно. Только один человек видел меня в подобном состоянии, и он уже точно не сможет никому об этом рассказать. Малому еще повезло, что сестрица вступилась, вряд ли бы я остановился. Вспоминаю перепуганные глаза девчонки, эту уродскую смиренность и ужас на ее лице. Она ведь даже не пыталась возразить ему. И слова не сказала! Ее образ смешивается с другим, далеким и светлым. Желание выпить клокочет и вибрирует в венах. Нужно чем-то потушить это пламя.

– Хороший лидер иногда устраивает показательные казни, – говорю я. – «Волков» считают отморозками, но это не отменяет того, что у нас должны быть принципы и хоть какие-то правила.

– Да? Тогда пойди и объясни это своим подданным, король «Волков», – едко произносит Рома и отталкивает меня, ударив в грудь.

Он разворачивается и шагает к воротам. Тихо вздыхаю и двигаюсь следом, засовывая руки в карманы:

– Я думал, это твоя работа.

– Прикрывать твою задницу?

– Готовиться принять этот пост.

– Вы все-таки уезжаете? – спрашивает Рома, замедляя шаг.

– Да.

Он бросает на меня колючий взгляд и больше не произносит ни слова. Пересекаем поле по протоптанной тропинке, из здания впереди доносятся смех и звуки музыки, рассеивающиеся в летней прохладной ночи. Ну вот, а Рома говорил, что все на панике. Сейчас уже, наверное, никто и не помнит о том, что случилось час назад. Заходим в старую постройку, взгляды присутствующих прилипают ко мне. А может, и помнят. Останавливаюсь и распрямляю плечи, обводя ребят взглядом. Приподнимаю уголки губ и громко произношу:

– Батя в здании, народ! Всем расслабиться, проблем нет!

Близкие пацаны салютуют мне жестяными банками и пластиковыми стаканами, остальные молча возвращаются к игре в карты или разговорам. Вряд ли кто-то из них переживал за здоровье малого, скорее из-за возможной стычки с полицией. Нас и так ненавидят, лишние проблемы ни к чему. И, пока я здесь, их точно не будет.

Ловкая теплая ладошка нежно опускается на мой живот, в плечо упирается мягкая грудь. Нос улавливает тонкий сладкий аромат, к которому я еще не привык, но уже запомнил. В этот раз Крис совсем другая, и дело не только в марке духов. Она меняется после каждого нашего расставания, словно примеряет новые образы и маски, и так даже интереснее. Я будто не возвращаюсь к бывшей, а нахожу новую.

– Поищу что-нибудь выпить, – говорит Рома, оставляя меня в плену Крис.

– Все хорошо? – спрашивает она, запрокидывая голову.

Поворачиваюсь и заглядываю в ее обеспокоенные зелено-карие глаза в обрамлении щедро накрашенных ресниц. Недавно подстриженная челка, разделенная прямым пробором, касается ее румяных щек.

– Теперь да, – отвечаю я и целую ее мягкие податливые губы.

Эта версия нежной и беспроблемной Крис нравится мне больше всех предыдущих. Возможно, мы даже продержимся до конца нового учебного года, но это не точно.

– Ты всех напугал.

– Знаю, так было нужно, – произношу уверенно и вижу на ее лице безропотное понимание.

– Да, этот парень настоящий кретин. Предлагать тебе…

– Давай не будем об этом.