Этот список из шести признаков всегда примерно одинаков – независимо от того, кто переживает предчувствие, и от значимости грядущего события. В то же время перечисленные признаки изменчивы и субъективны, как и весь человеческий опыт; некоторые люди сталкиваются с ними чаще или ощущают их более интенсивно, чем другие. Сами по себе эти признаки еще не доказывают, что какое-либо переживание является предчувствием, но они могут помочь распознать вероятность предчувствия в реальной жизни. Они дают надежду, что мы сможем научиться распознавать предчувствия сразу, как только они возникнут перед связанными с ними событиями.

У моего друга Роджера было одно предчувствие, которое, возможно, спасло ему жизнь. Роджер – профессиональный научный журналист. Его друг, опытный пилот, позвонил ему однажды днем и пригласил полетать на самолете, как они уже неоднократно делали раньше. Не успел Роджер согласиться, как внезапно почувствовал озноб и дрожь, будто предупреждающие не делать этого. Роджер отмахнулся от этого ощущения и все равно согласился, уверенный, что это лишь чепуха. Но в последнюю минуту он все же нашел предлог отказаться от полета. В тот день самолет его друга разбился, погибли все находившиеся на борту, кроме человека, занявшего место Роджера. Было ли ощущение Роджера настоящим предчувствием? Роджер отдал должное своему ощущению и отменил поездку, но почти 30 лет спустя он все еще задается этим вопросом. Ощущения, подобные тем, что испытал Роджер, входят в перечень признаков предчувствий. Если внимательно проанализировать все шесть пунктов, станет понятно, насколько переживание Роджера соответствует шаблону.

1. Внезапное появление, как гром среди ясного неба. Предчувствия во время бодрствования возникают в сознании внезапно и отвлекают от обычного хода мыслей. Они не проявляются постепенно, как результат тщательного обдумывания или рассуждений. Мы не способны вызвать предчувствие в своем сознании одной лишь силой воли. Наоборот, стартовые моменты кажутся внезапным вторжением мысли (или чувства, или озарения) в повседневную жизнь. Только что мы разговаривали с друзьями, ехали домой с работы или ждали лифта, а в следующее мгновение оказываемся поражены внезапной мыслью или ощущением. Эта внезапность и помогает отличить предчувствие (совершенно неожиданную мысль) от более тривиальных умозаключений и тревог (не таких уж неожиданных). Роджер разговаривал со своим другом по телефону о предстоящем полете, когда внезапно почувствовал, что что-то не так. Он описывает это следующим образом: «Это было внезапно, как будто повернули какой-то выключатель. Я просто почувствовал слабый голос, говорящий мне: „Нет. Что-то здесь не так. Это неправильно“».

Однако внезапность имеет отношение не только к предчувствиям. Многие истории о привидениях начинаются с описания обычного момента, который нарушает некая неведомая сила. Исследователь Робин Вуффитт даже задался вопросом, не служит ли «внезапно» словом, которое люди используют, чтобы вызвать доверие, когда делятся чем-то, что кажется невероятным. Описывая свою встречу со сверхъестественным при помощи слова «внезапно», мы убеждаем слушателей, что мы разумные люди и заслуживаем доверия. Хотя мне и понятны опасения Вуффитта, я полагаюсь на ощущение внезапности, которое помогает выявлять предчувствия наяву. Без этого чувства я бы никогда их не распознала. Мои обычные мысли, возникающие и перетекающие одна в другую, не выводят меня из привычного состояния ума и не отправляют мои размышления в будущее, как это часто происходит во время предчувствий. В таких случаях мысль или ощущение врываются в мое сознание с неожиданными предсказаниями.

2. Безграничная уверенность. Роджер не верил в предчувствия, поэтому он принял свое ощущение за обычное беспокойство, но все же ему было не по себе. «Когда я подумал о [предстоящем] полете, то пришел к выводу, что на самом деле мне совсем не хочется лететь. Я собирался лететь, но мне эта идея не нравилась». Что бы мы внезапно ни поняли или ни почувствовали, мы уверены в этом даже больше, чем в собственной разумной оценке ситуации. В этот момент нас не тревожит возможное будущее, и мы не строим обоснованных умозаключений, основанных на предыдущих знаниях или опыте. Вместо этого мы знаем – просто знаем – что что-то вот-вот должно произойти, с уверенностью, которая бросает вызов всем попыткам рационализировать происходящее. Это ощущение уверенности столь весомо и отчетливо, что не обратить на него внимание невозможно.

Луиза Райн назвала этот признак чувством убежденности. Независимо от того, появлялись они во сне или наяву, многие предчувствия были столь убедительны, что буквально вынуждали людей как-либо отреагировать – например, предупредить члена семьи, проведать ребенка или изменить планы, чтобы избежать опасности.

Райн подвергла это чувство убежденности всестороннему изучению и пришла к выводу, что оно сильнее проявляется у людей, испытавших смутные предчувствия-впечатления, чем у тех, чьи предчувствия содержали конкретные детали. Почти 65 % предчувствий из коллекции Райн возникли во сне, но лишь менее половины из них вызвали чувство твердой убежденности. С другой стороны, только четверть всех предчувствий можно было отнести к неясным, интуитивным впечатлениям, но удивительно, что 84 % из них несли в себе сильную убежденность. Во сне или наяву люди ощущали более сильную уверенность, получая расплывчатую информацию, и, наоборот, меньшую уверенность, когда в предчувствии присутствовали конкретные детали.

Сначала мне показалось, что результаты перепутаны и даны наоборот. Я привыкла, что конкретная информация дает большую определенность, а не меньшую, и большую достоверность. Но предчувствия бывают разными. Предчувствия в виде конкретных, подробных образов заставляют мой рациональный мозг взять на себя ответственность и строить обоснованные догадки и прогнозы, основанные на этих образах. Когда мне удается подыскать образам другие толкования, то обычно я останавливаюсь на них, что снижает уверенность в их связи с моим будущим. С другой стороны, от стойкого, но смутного ощущения, не содержащего подробных образов, почти невозможно отмахнуться, что застает врасплох мой рациональный мозг. Я не могу отыскать никаких логических причин верить этому посланию, что заставляет меня гораздо отчетливее воспринимать его стойкость и достоверность.

Некоторые предчувствия ощущаются настолько сильно, что перевешивают все представления о том, как нам следует себя вести. Многие люди рассказывают, как они совершали что-то необычное, опираясь исключительно на силу предчувствия. Сворачивали на незнакомую улицу и не попадали в аварию, случившуюся на их привычном пути; переходили с одной стороны дороги на другую и поэтому не были сбиты автомобилем; засиживались за чашечкой кофе и опаздывали на пригородный поезд, впоследствии потерпевший крушение. Большинство этих людей не получали каких-то предупреждений, кроме внезапной уверенности в том, что они должны оказаться в другом месте.

Уверенность не всегда достаточно сильна, чтобы подтолкнуть людей к действию; Райн обнаружила, что почти 15 % предчувствий наяву недостаточно убедительны, чтобы люди поменяли свое поведение. Но обычно уверенность была достаточно сильной, чтобы они обратили на это внимание.

3. Откуда я это знаю? Растерянность. Наряду со всей уверенностью, которую приносит предчувствие, оно также вызывает у многих людей чувство недоумения и замешательства. Когда они внезапно обнаруживают сильную уверенность в чем-то неочевидном, это сбивает с толку. Многие спорят сами с собой, ругают себя за иррациональность и настойчиво задают себе вопросы. Согласно опубликованным историям, большинство людей продолжают удивляться своей безосновательной уверенности или полностью игнорируют ее до тех пор, пока какое-то событие в будущем не подтвердит их ощущения. Роджер поспешил отмахнуться от первоначального предупреждения. «Я немедленно поставил на нем [предупреждении] крест. Я несколько раз летал на этом самолете, и мой друг был отличным пилотом. Я подумал: „Это просто паранойя. Для нее нет никаких причин“».