На этих словах я сконцентрировал взгляд на дочери Келанда. Это что, насмешка? Она считает меня слабаком?

Это разозлило меня, так что в следующий момент я рывком влил в щит столько, сколько мог пропустить через собственные каналы.

В комнате раздался хлопок. Щит Ур буквально лопнул под ладонями Витати, но при этом отбросил девушку в другой конец комнаты, где она крепко приложилась спиной о каменную стену. Я же, заливаясь кровью и соплями, осел там, где и стоял.

Посреди всего этого бедлама стоял мой учитель, переводя взгляд то на меня — горделивого дурака, то на высокомерную келандку.

— Все живы? — буднично спросил поясной маг.

От стены послышался слабый стон — это винефик дала понять, что не сломала о стену хребет. Я же просто вытерся рукавом, коротко кивнув наставнику.

— Хорошо. Увидела, что хотела? — спросил Осиор, наклоняясь к девушке и на ходу формируя печать Ис.

На каменной кладке за спиной Витати осталось кровавое пятно. Девушка крепко разбила затылок. И как выжила?

— Не ты, отойди, — вяло сказала Витати, ударяя по ладоням учителя рукой, тем самым разрушая печать. — Пусть колдует истинный маг.

По лицу Осиора и поджатым губам было понятно, что этот жест не пришелся ему по душе, но колдовать маг перестал. Вместо этого учитель помог мне подняться на ноги и подойти к винефику.

— Ис потянешь? — спросил Осиор.

Я коротко кивнул и быстро сотворил печать в три дюйма, которая легла на голову Витати.

— И зачем тебе печати… — пробормотала винефик, вставая на ноги. — Да, тебя есть, чему поучить, парень. Определенно есть.

— Не безнадежен? — вяло спросил я, хотя ответ был очевиден.

— Не безнадежен, — с легкой полуулыбкой ответила девушка, ощупывая лысый затылок на предмет рассечения, которое уже затянулось печатью Ис. — Но убиться ты можешь легко, тут твой учитель прав.

И вот тут мне стало понятно, что времени на собственные дела у меня не останется. Если Витати говорит, что я могу покалечиться, значит Осиор не слезет с нас обоих, пока это не будет исправлено. Слишком мой наставник опасался того, что я рано или поздно надорвусь — совсем как он когда–то.

После проверки моих диких рун дни пошли своим чередом. Только теперь в моем расписании кроме занятий с Осиором появились и занятия со спасенной рабыней — после обеда.

Сначала мы пытались приспособить для этого кабинет учителя, но Осиор очень быстро начинал раздражаться на тему того, что мы мешаем ему работать с манускриптами и свитками, ведь к нашему прибытию в Шамоград мой наставник планировал представить исследование аномальной бури коллегам по Кругу. А сроки Осиор очертил сам — пара месяцев, и как начнется навигация, мы погрузимся на корабль и отправимся в столицу Дагерии.

Внутренний двор тоже оказался тесноват, а после того, как на магические вспышки прохожие и соседи позвали стражу, потому что решили, что в доме господина гарнизонного магика идет бой, Осиор запретил нам использовать и эту площадку. Оставался только пляж или какое–нибудь поле за городом, но Витати была категорически против того, чтобы наши занятия видели посторонние.

Ситуация казалось патовой, но нам на помощь пришли ребята — Сопля, узнав о нашей с Витати проблеме, мигом вызвался постоять на стреме, да привлек к этому занятию и других парней. Так что пока мы с дочерью Келанда упражнялись в контроле моих диких рун, у нас была выстроена надежная сигнальная система, которая предупреждала о приближении посторонних.

Изначально Витати восприняла предложение помощи от ребят в штыки, но познакомившись с Соплей, Невером и Араном, довольно быстро свое мнение изменила. Только Раиль при виде темнокожей девушки робел так, что и слова сказать не мог, а как только винефик появлялась рядом — стремился раствориться где–то на местности. К концу первой недели занятий на пляже, совсем недалеко от того места, где Витати сорвалась со скал, винефик позволила одному из парней подойти поближе и понаблюдать за тем, как девушка ломает мои щиты.

Единственное унизительное неудобство от которого мы не смогли избавиться — статус Витати в Нипсе.

Весть о том, что ученик господина Осиора купил для себя рабыню, да еще и темнокожую и на несколько лет старше его самого, быстро облетела портовый город. Так что в наш первый выход на пляж, уже в дверях, нас поймал учитель. В руках поясной маг держал черную атласную ленту с небольшим деревянным ярлыком. Бирка раба.

— Вот, без этого — никак, — сказал Осиор, протягивая ошейник Витати.

По лицу девушки было понятно, что она совершенно не в восторге от того, чтобы носить рабскую бирку, пусть и такую мелкую, что выглядела, скорее, как украшение.

— Я думала, я нанята помочь пареньку совладать с рунами, — холодно бросила винефик.

— Нанята, но освободить сразу после покупки мы тебя не можем, — ответил Осиор, — как только выберемся с Лаолисы, даю слово, носить тебе это не придется.

Я же стоял чуть в стороне, наблюдая за переговорами моих учителей. Вот, Витати нехотя, резко, приняла ленту из руки Осиора и в два движения повязала ее на горле, чтобы деревянный ярлык с информацией о рабе и его хозяине висел спереди.

Мне было неловко вдвойне, потому что точно по такому же ярлыку, только крупнее, я когда–то искал для фермера Ульса сбежавшую козу, что только усиливало параллели между рабами и безмолвной скотиной.

Но Осиор оказался прав. Люди постоянно обращали на нас с Витати внимание, цеплялись взглядом за темнокожую девушку с коротко остриженной головой, шарили глазами в поисках того самого ярлыка и, находя искомое, удовлетворенно кивали сами себе. Значит, сплетни не врали — мальчишка на самом деле купил эту чернокожую. Вот только для чего — никто и близко догадаться не мог, хотя версии выдвигались, множественные и, в основном — крайне похабные. К моему удивлению больше всего грязи лили женщины, причем как и на голову Витати, так и на мою. Называли зарвавшимся юнцом, выродком и вообще, как угодно. Доставалось и рабыне, которая быстро превратилась в черную подстилку магиков.

Если меня эти кривотолки, которые я нет–нет, да слышал краем уха, будто сплетникам доставляло удовольствие говорить нарочито громко, когда я рядом, выводили из состояния душевного равновесия, то вот Витати было глубоко наплевать.

— Эй, ты чего? — тихо спросила винефик, наблюдая, как в очередной раз краснеют мои уши.

— Да опять эти гадости… — ответил я, дернув плечом.

— Они просто… — Витати умолкла, подбирая слово, — трепачи, вот. Трепятся без конца о том, чего не понимают. Вот и все.

— Мне иногда кажется, что они меня боятся, как мага, — внезапно для себя шепнул я Витати, чтобы никто не услышал.

— Конечно, боятся, — хищно усмехнулась девушка, в очередной раз демонстрируя ровные и крепкие зубы, — у меня на родине винефиков вообще стороной обходят.

О Келанде Витати почти ничего не рассказывала, так что я очень удивился, когда темнокожая девушка упомянула свою родину. Сейчас же мы шли к одному из мостов, на ту сторону реки, так что время поговорить у нас было.

— Вот прямо стороной? — удивился я.

— Угу, — кивнула Витати. — Век винефика короток, парень. Дожить до тридцати — достижение.

— Почему? — спросил я.

Сначала Витати посмотрела на меня так, будто я задаю крайне глупые и очевидные вопросы, но буквально через миг ее взгляд смягчился.

— Ты бы хотел встретиться со мной в бою, парень? — вопросом на вопрос ответила девушка.

От перспективы схлестнуться в магической дуэли с Витати я буквально вздрогнул. Она уже показала мне, на что способны дикие руны, особенно — белые. Она буквально голыми руками тушила мои стрелы Тир, разламывала в полете лезвия Фео и громила щиты. Как маг я был абсолютно беззащитен. Максимум, на что я был способен — немного замедлить движение винефика, но вот нанести Витати хоть какой–то вред… Невозможно.

— По лицу вижу, что не хотел бы, — одними уголками губ, чуть прищурившись, усмехнулась девушка, — вот и никто не хочет. Так что если в бою находят винефика… Ты понимаешь, что все копья и стрелы — обычные копья и стрелы, летят в нашу сторону.