— Почти плашмя… — ответил я, понимая собственную ошибку.

Я был так увлечен этой ювелирной работой, что совсем забыл о позиционировании заклинания, хотя Осиор сразу же предупредил меня, что руна Ос очень чувствительна к положению печати в пространстве.

— Так, давай теперь заново, только не забывай держать печать прямо. Начни с контура на уровне глаз. Высота, на которой ты колдуешь печать, не влияет на высоту самого заклинания относительно уровня твоих ног, запомни.

Внимательно выслушав учителя, я опять принялся колдовать. На этот раз контуры с руной внутри вышли у меня со второй попытки и уже через мгновение я увидел, как легкий порыв ветра треплет отворот мантии на груди учителя.

— Отлично! Очень хорошо, Рей, очень! Тебе надо будет постоянно практиковаться в этой маленькой Ос. Это хорошая тренировка для рук, так сказать, пока ты используешь для вывода контуров собственные пальцы, как опорные точки. Но даже когда ты станешь колдовать просто раскрытой ладонью, это тебе очень пригодится. Так, на сегодня все! Разойдись! — сказал учитель и моментально сам же и выполнил свою команду, скрывшись в недрах дома.

Впрочем, далеко он не ушел, я был в этом уверен. Очевидно, прямо сейчас поясной маг предпринимал бесчеловечное нападение на свежую сдобу, что принес утром Ирман.

Тут меня осенило. Учитель сказал, что Ос не зависит от размеров контура. Но если я не могу сделать контур печати слишком маленьким, то, получается, я могу сделать его слишком большим?

В обычных печатях соблюдалась пропорция одной трети. Если печать в поперечнике была девять дюймов, то есть чуть больше двух ладоней, то руна внутри должна быть трехдюймовой. Это обеспечивало лучшее распределение магической энергии из контура в руну, так говорил учитель. Но не в случае руны Ос, которая кроме самого воздействия отвечала и за высоту порыва ветра…

Чуть покосившись на дверь в дом, я все же поднял руки и стал аккуратно выводить большую печать в три ладони. Один раз контур чуть не разорвался. Но я смог удержать заклинание, после чего вписал внутрь руну Ос. Но не четырехдюймовую, как должно было быть, а опять, малюсенькую, в полпальца высотой. Чтобы заклинание сработало на высоте пяти футов.

Как только я разорвал внутренний контур, довольно мощный порыв ударил в забор, который отделял наш двор от соседского. По поверхности воды в бочке, что стояла чуть в стороне от направления заклинания, пошла сильная рябь, а полы и рукава моей ученической мантии поднялись вверх и потянулись вперед, будто бы с моря дул штормовой ветер.

— Ха! Так и знал, что попробуешь! — услышал я с порога голос учителя.

Осиор, пока я колдовал большой контур, тихо выскользнул из дома и, притаившись в дверях, наблюдал за моим магическим экспериментом.

— Скажи, руна легла легко, да? — спросил учитель. — И почти никаких потерь энергии, как с другими печатями. Это, кстати, особенность всех рун погоды, в той или иной степени. Ну как, доволен?

Я еще раз посмотрел на лужу, что выплеснулась из бочки из–за моего колдовства, и довольный кивнул учителю. Конечно же я доволен! Магия погоды была не похожа на простую и прямолинейную защиту или капризную и тянущую силы магию исцеления. Тут требовался особый взгляд… Ты не только должен знать, как работают твои печати, но еще и понять, как именно твое колдовство повлияет на окружающие предметы. Потому что магия погоды оказалась поистине масштабной, а не узконаправленной, как прочие руны. Возможно, я стал понимать Осиора, который предпочел зеленый пояс красному плащу, а, может, и оранжевому. Потому что печати защиты он колдовал поистине гигантские и мощные.

— В этом месяце у нас исцеление и погода, а потом, может, и до охраны дойдем… Если ты готов, конечно. Или лучше с поиска начать?

— Я не знаю, — честно ответил я, следуя за учителем на кухню, — может, с поиска? Все же Инг мне знаком…

— Печать Инг и дикая Инг — это две разные магии, Рей, поверь, — сказал Осиор, усаживаясь на свое место. — Ирман! Сделай нам к чаю чего! И самого чаю! Да! Зову тебя!

Маг чуть поерзал на своем месте, ожидая, пока слуга погремит чайником и достанет сушеные груши — новое угощение, которое прибыло на остров с континента в последних рейсах, после чего продолжил:

— Ты уверен, что хочешь так быстро пробовать поиск? Я боюсь, что ты разочаруешься. Это самые сложные из разрешенных рун ряда, я серьезно. И сил они требуют немало, особенно в контуре.

Я легкомысленно пожал плечами.

— Надо попробовать. Я давно хотел попросить показать мне печати поиска… В «Размышлениях» я читал, что они с печатями охраны не слишком отличаются, но вот голубые руны скорее требуют владения второй печатью, — поделился я с Осиором своими мыслями.

Маг только многозначительно хмыкнул.

— А смотри–ка, и вправду читаешь. Я бы в твои годы спал над книгой, а сам бы говорил, что ничего не понял. Но тебе так делать нельзя! Понял?! Читай, Рей, читай, это хорошие книги, и мысли там умные. В основной своей массе умные, конечно. И да, ты прав, эффективные заклинания охраны — это обычно вторые, а то и третьи печати. Например, заклинания–ловушки или заклинания–метки, которые вешают эффект Пеор на нарушителя, чтобы точно восстановить его маршрут. Но и сами по себе они важны, просто специфичны, вот и все. Но я тебя услышал, я подумаю над рунами поиска.

О рунах атаки мы так и не говорили. Разок, когда никто не видел, на пляже, я попробовал создать печать Тир. Но когда я еще собирал контур, оказалось, что по привычке я влил слишком много энергии, от чего просто не успел вписать руну. А повторять свои эксперименты не стал, решив, что такие вещи надо делать под присмотром. Да и зачем мне, юнцу, атакующие заклинания? Даже если на меня кто нападет, я просто закроюсь Уром, и пусть хоть зубы себе сломает — через магическую защиту ему не пробиться. А в самом Нипсе был только один маг, что способен проломить мой Ур или Берк. И прямо сейчас он сидел передо мной и сосредоточенно пережевывал кусочек тягучей сушеной груши.

Я прекрасно понимал, что если на учителя нападет безумие и он решит со мной расправиться, то тут мне никакие руны Тир или Фео не помогут, как не помогла Ракону даже третья печать Тир–Хаг–Хаг, колдуя которую предыдущий гарнизонный маг, скорее всего, надорвался. И если после дуэли Осиор и выглядел усталым, то это был откат по пережженным каналам из–за магии поиска, чем усталость от сотворения печати Ман–Ман–Ман, которой он казнил преступника. А это опять подтверждало, что мой учитель невероятно силен.

Чтение Устава многое прояснило в той дуэли лично для меня. В своде правил и законов для магов Западной Пресии говорилось, что любой инициированный маг — это уже юный член сообщества, и долг каждого мага жетона, пояса или плаща убедиться в том, что юноша или девушка получит соответствующее своему уровню сил и способностей обучение. Попытка же продать молодого мага в моем лице, пусть и дикого и без официального медальона ученика, но уже раскрытого Осиором — это преступление не просто против меня лично, а против всего магического сообщества.

Единственная лазейка могла быть в том, что маг якобы «не знал» о способностях к магии у продаваемого в рабство подростка. Тогда гнева Круга можно было избежать, пусть и запятнав свою репутацию, хотя временами на это смотрели вообще сквозь пальцы. Вот только Ракон знал, а еще важнее то, что знал о моих силах и Осиор.

И наказание за это преступление было одно — смерть. Или физическая или, на усмотрение Круга, магическая.

Что подразумевалось под «магической смертью» я не совсем понимал, но подозревал. Пережигание всех каналов и лишение способностей. Только это, насколько было понятно из Устава и «Размышлений о магии» — не просто сильная боль, когда ты пытаешься сколдовать запретную для тебя руну после получения магической травмы. Это болезненная пытка на весь остаток твоей жизни.

Уже на вторую неделю после того, как Осиор предложил мне зайти на рынок, я стал появляться там ежедневно. Учитель был доволен тем, что я практикую целебные печати и при этом пусть и косвенно, но помогаю невольникам за счет работорговцев. Уже на третий мой визит на северный берег Нипса меня дожидалось две дюжины бочек, а некоторые стали поговаривать, что вода эта — вовсе целебная. В любом случае, очищение печатью работало лучше, чем небольшим амулетиком, так что недостатка в клиентах у меня не было. У меня стали водиться деньги, при этом довольно большие даже по меркам мастеров. Ежедневно за свою магию я получал на руки до трех полновесных серебряных — огромные деньги. Вот только солидная их часть спускалась на всякое–разное.