Маргарита Васильевна заходит в деканат, оставляя дверь открытой. Полина расценивает это как приглашение и тоже заходит, только прикрыв дверь. Когда Маргарита Васильевна сообщает, что Полина всё сделала, Настя оживляется. Отдаёт ей несколько папок и просит найти зачётки обозначенных в заявлениях из них людей. Найти и копировать, если за последние две сессии нет троек.
После этого задания, с которым Полина справляется быстро, её отпускают домой — снова в половине пятого.
«Маленькое чудовище». Так и только так могла думать Маргарита Васильевна Шелякова об одной из многочисленных студенток. Она не доставляла проблем, не дерзила, как можно показаться из такого добрейшего описания. Наоборот, она появилась неожиданно, как монстры в любимых играх Дарины.
Сначала Маргарита даже не знала о её существовании. В отличие от некоторых коллег, она не проводила перекличку перед каждым занятием. Только когда администрация грозила проверкой. Зачем тратить на это время, если запоминать студентов она всё равно не собиралась? И так лишней информации много: тому помоги, этому подскажи, там проконтролируй, тем людей найди… И это всё громадой валится на её плечи. С этим Маргарита Васильевна научилась справляться по прошествии стольких лет. Не всегда всё давалось легко. Порой нервная дрожь сотрясала всё тело. Иногда после очередной проверки на стрессоустойчивость, когда начальство ясно давало понять, что ты никто и звать тебя никак, она и вовсе возвращалась в слезах. На такие случаи и на работе, и дома всегда находились пузырёк успокоительного и пакетик травяного чая. Нервы и борьба с ними тоже стали частью повседневной жизни.
А потом появилась она. И сломала все установленные рамки повседневного.
Когда это произошло? Маргарита могла отмахнуться простым «не знаю». И пыталась так сделать — уже не раз. Но в каждый такой момент перед глазами разворачивалась кинолента воспоминаний. Один эпизод мелькал за другим, заставляя искать ответы на два вечных вопроса: «когда?» и «как?»
Когда девочка дрожала на полу, вытирая кровь? Ну нет. Это было не самое приятное зрелище. И вызвать могло только вину и жалость. Никак не симпатию. Или когда она расплакалась на зачёте? Вряд ли. Студенты на что только не идут, чтоб без усилий сдать: слёзы, отговорки, даже откровенный флирт. За столько лет у Маргариты иммунитет выработался на все эти студенческие штучки. Хотелось бы так сказать. Но когда она увидела эти полные слёз глаза, внутри словно сжалось что-то. Маргарита до сих пор с тревогой вспоминала, как в тот момент во рту пересохло, как тело покрылось мурашками — будто от холода. В тот раз всё прошло гладко: девчонка ещё стеснялась даже смотреть на неё, и Маргарита сделала вид, что ничего не было. И попыталась убедить в этом саму себя. Это работало, пока не кончились каникулы. Потом начался кошмар.
Девчонка — смешно сказать, но Маргарита даже имени её не помнила — не пропускала ни одной лекции. И всегда занимала одно и то же место: в первом ряду, немного наискось. В отличие от некоторых студентов на первой паре она действительно записывала лекцию — и только ради этого отводила взгляд. Маргарита пользуется этими короткими мгновениями, чтобы лучше рассмотреть девчонку, попытаться снова понять, что же в этой студентке привлекает её. И снова не видит ничего особенного. Она словно синоним обычности: круглолицая чуть пухленькая светловолосая девочка. Даже среди студенток в этой аудитории можно найти девушек красивее. Но почему-то именно её неловкая стеснительная улыбка привлекала всё внимание. И это тогда, когда Маргарита наконец-то начала считать себя нормальной. Ведь когда девочкам нравятся девочки — это неправильно, она усвоила это с детских лет. И хотя времени прошло немало, усвоенная модель накладывала отпечаток.
Ну, а дальше — ещё хуже. На лекциях Маргарита хотя бы противостоять всему этому могла. Семинары же проходили в маленьких аудиториях. И когда девчонка оказывалась так близко — она снова занимала любимое место — Маргарита не могла не заметить её взгляд. И отрицать, что когда на тебя так смотрят, — это приятно. В какой-то момент Маргарита даже уступает и принимает эту игру. Юбка покороче, расстегнуть пару пуговиц на рубашке, каблуки повыше. Но замечают это все, кроме девчонки — она всё так же смущённо отводит взгляд всего лишь при приближении Риты. Зато муж смеётся:
— Уж не собралась ли ты изменить мне, дорогая? Такая красивая, что ваши мужчины челюсти порастеряют.
Дмитрию смешно, потому что он знает: жена не променяет его ни на одного мужчину. Не потому что так уверен в себе. Причина в самих их отношениях. В том, что они никогда не любили друг друга так, как полагается любить мужчине женщину и наоборот. Их связывало другое, не менее яркое чувство. Они дружили. Знали друг о друге то, что не мог знать никто больше. Порой она читала опаляющие чувства его сердца, о которых не знал ещё и он сам. Иногда то же происходило и с ней. Они уважали друг друга и эту душевную близость. Но весь их брак — просто попытка убежать от реальности и настоящих — некогда запретных — чувств.
— Ну да, — она тоже посмеивается, — я даже представляю: прямо на рабочем месте, среди стопок документов с какой-нибудь милой студенткой.
— Такой расклад тоже хорош. Запишешь хоть для меня всё? Интересно же, как это на самом деле бывает.
— Дим! — краснея, она запускает в мужа подушкой. Этот раунд остаётся за ним.
И раз уж на девчонку не действуют наряды, Маргарите приходится перейти к более сложному варианту. Потому что увидеть всё должна она, но не остальные четырнадцать человек. Рита играет с девчонкой, дразнит её. Закидывает ногу на ногу, позволяя юбке слегка задраться. Не прерывая рассказ о прилагательных, проводит ладонью от колена до бедра. Игриво поднимает взгляд на девчонку — та сглатывает, смущённо краснеет, но не может не смотреть. Позже Маргарита ругает себя за это. Взрослая женщина, преподаватель, а устроила тут детский сад. Поиграть ей захотелось! И с кем? Со студенткой! Она должна учить эту девочку, а сама лишь развращает её. Это ужасно, противно, глупо. От одной мысли о сделанном у Маргариты кулаки сами собой сжимались. Она даже хотела сократить общение с девчонкой до минимума, чтобы только не вовлекать малышку в этот порочный круг. Но теперь против была уже девчонка. Она сидела в коридорах с утра до самого вечера. Она караулила под аудиториями, где у Риты проходили пары. Конечно, можно было сделать вывод, что девчонке интересен предмет, но не хотелось. И тогда Маргарита попыталась делать вид, что не произошло ничего тогда — и не происходит сейчас.
Со временем наваждение прошло, симпатия к девчонке осталась, но Маргаритой воспринималась как чувство к человеку. Так она думала, пока однажды это маленькое чудовище не призналось ей. Любит она её! Милая маленькая девочка, знаешь ли ты вообще, что такое любовь? Маргарита и сама не была уверена, что сможет ответить на этот вопрос. Это когда доверяешь человеку всё, что таится в душе? Когда желаешь слиться с ним, стать одним целым? Это быть счастливым от того, что счастлив другой? Есть ли, в конце концов, однозначный ответ? Можно приводить цитаты сотен философов и поэтов, но как понять, кто из них прав? Тот, кто ближе тебе? Или правы все? Или никто, ведь все суждения субъективны… А может, ответ просто у каждого свой?
Маргарита касается зеркальной глади. Но происходит всё лишь на автомате. Она не видит ни своего отражения, ни вошедшего в комнату мужа. Мысли снова заняты девчонкой. Это было не объяснимо. Перед ней Рита могла быть сильной, могла делать вид, что забыла даже о её признании — как будто вырезала из жизни. Но оставаясь одна, она не могла не думать об этом рыжем чуде. Её глаза, её губы, её вечно дрожащие руки. Маргарита понимала, что девчонка интересна ей. Но не собиралась ничего предпринимать. Нечего этой малышке с ней связываться. Как и ей не за чем к ребёнку руки тянуть. Она убеждает себя в этом, но на деле боится сорваться и совершить новую глупость.
