— До свидания, — ответила Маргарита Васильевна. Справившись с дверью, она сделала шаг к выходу, но тут же обернулась. — А ты кого ждёшь?
Полина не могла взглянуть в глаза Маргарите. Особенно стыдно было после утренней встречи. Поэтому ей оставалось только разглядывать чёрные туфли на устойчивом каблуке.
— П-подругу, — не нашла ничего лучше Полина.
— А она об этом знает?
— К-конечно.
— Ребёнок, я сейчас очень хочу тебя стукнуть. Пар уже нет ни у одного курса, а ночевать здесь запрещено. Домой иди.
— Хорошо…
Полина берёт свои вещи и понуро шагает к лестнице. Весь путь до главного входа она отчётливо слышит стук каблуков. Будто Маргарита думает, что Поля может спрятаться во тьме под пожарной лестницей и следит, чтоб этого не случилось. И только на улице шаги затихают.
— До свидания? — полувопросительно бормочет Полина.
Маргарита едва заметно усмехается.
— До свидания, ребёнок.
====== 3. Староста (2-11, 7-11) ======
Дни в университете могли начинаться по-разному. Порой девушки мило щебетали, время от времени жаловались на недосып и завал по практике. А иногда день начинался с крайне неожиданных новостей. И сопровождавших их горящих глаз, мата и хлопков дверью.
Валерия Травникова влетела в аудиторию, где уже собралась почти вся группа, через пять минут после начала пары. Это была среднего роста девушка с русыми волосами, остриженными под модное каре, с миндалевидными карими глазами. На светлую, почти бледную, кожу падала тень от длинных, слегка подкрашенных ресниц. Во всех отношениях это была приятная девушка: смелая, умная, открытая. Только вот слегка обидчивая и всегда опаздывавшая. Но сегодня с ней что-то было не так. Взгляды одногруппниц обратились к ней. Арина, — это тонкая высокая армянка с волнистыми тёмно-каштановыми волосами — совершенно не желавшая начала занятий, в шутку попросила профорга не пугать их, так неожиданно появляясь. И только после все обратили внимание на вид обычно собранной Леры. Дыхание сбилось, взгляд расфокусирован — она будто бежала кросс, заодно убегая от страшного монстра.
— Что с тобой?
— Пиздец, — прижавшись спиной к двери, прошептала Лера. Одногруппницы навострили уши. — Я сейчас пошла в деканат за новым журналом, раз Яря продолжает игнорить свои обязанности, а там Шелякова. Объясняю, короче, зачем пришла, и она такая: «А ты разве староста?» И смотрит подозрительно так. Мне аж поплохело слегка. Объясняю, что я типа зам, а староста болеет. И знаете, что она сказала? Что Яря круглый год болеет. И вообще «ты вроде ответственная, на занятия ходишь, так что будешь теперь старостой». Пизде-ец, блин. И всем насрать, хочу ли я этого!
— Лерочка, но ведь ты и так всю работу за Ярю делаешь, — напомнила Лиза.
— Да, но официально-то я старостой не была, они хотя бы ничего сделать мне не могли. А теперь за любой косячок во все дыры выебут.
Лера выглядела так, будто вот-вот расплачется. Арина обняла подругу.
— Ну не переживай так, мы все тебе поможем.
— Ты же не думаешь, что будешь теперь за всё одна отвечать?
— Мы всегда поддержим тебя, — заверила Влада.
— Девчонки, — Лера кинула журнал на парту, — идите сюда, солнышки мои!
Чуть больше года назад Лера Травникова впервые переступила порог университета, приняв на себя роль студентки. Движимая школьными убеждениями о том, что уж в «институте всё будет по-другому», она очень боялась. Боялась и нового коллектива — ведь никто не знает заранее, в какую попадёт группу. Это вполне могло быть какое-то стадо порядочных овец. Боялась преподавателей, которые, как любила говаривать её классная, ни за что не будут миндальничать со студентами. И новые предметы казались тайной за семью печатями и слоями мрака. Казалось… Но её страхи оказались беспочвенны. На сборах её ждали семь таких же взволнованных вчерашних школьниц. Куратор тогда их во внутренний двор отвела, усадила на скамейки друг против друга и предложила поиграть, чтобы лучше узнать новых товарищей. Все боялись не меньше самой Леры, все смущались. Но они оказались очень приятными девушками. У многих совпали интересы. Особенно любовь к книгам. Впрочем, это как раз было не удивительно. Филфак же… Ещё девчонки пели, писали, танцевали, вели свои блоги и делали кучу других интересных дел. И как-то они сразу подружились, стали общаться вместе, поддерживать друг друга. В их группе, в отличие от параллельной, не было разделения на мелкие кружки. Может, дело было в изначально маленьком размере, а может, в чем-то другом. Лера никогда особенно не задумывалась. Ей просто нравилось, как складывается ситуация.
А преподаватели и правда были другими. Лучше школьных учителей, что постоянно читали морали о всякой чепухе не по теме. Одна информатичка, таинственным шёпотом говорившая о суициде и о том, какой это страшный грех, стоила многого. В универе же, если и поднимались «левые» темы, они так или иначе касались предмета. Да и сами преподаватели… отличались. Она до сих пор тайно вздыхала по крайне обаятельному преподу зарубежной литературы, хотя и подумать не могла, что однажды её заинтересует кто-то настолько в возрасте. Тридцать лет разницы были для неё неприемлемы. Хотя девчонки и говорили, что к нему на пары она ходила особенно цветущей. И больше всех переживала, если не успевала прочесть за три дня огромный роман на религиозную тему. Хотя и относилась ко всей этой религии весьма прохладно. Её даже не крестили — и это давало лишний повод для шуток и диалогов, которые укладывали под стол всю аудиторию. Кроме Владислава Степановича, может. Хотя и он тоже смеялся над её шутками. От этого она почему-то чувствовала себя счастливой.
И ведь не он один был таким замечательным! Лере за прошедший год не нравилось только у двух преподавателей. Одна создавала вокруг себя пугающую ауру и не проявляла ни одной эмоции. Только под взглядом суровой и холодной Анны Викторовны Лера сразу чувствовала себя глупой, не могла связать и двух слов. И не одна она боялась: в их группе разную степень страха — от опасливого восхищения до тихого ужаса — испытывали все, кто вообще ходил на пары. На занятиях у второй женщины царила диаметрально противоположная атмосфера. Но у неё Лере было скучно. И странное пристрастие Акулины Владимировны называть всех девушек «Ларами» хоть и казалось сначала забавным, к концу года порядком ей надоело.
— Солнышки мои, вы такие классные! — Лера счастливо улыбнулась. — Я очень-очень рада, что попала именно в эту группу!
Полина любила и не любила вторники одновременно. Потому что когда живёшь далеко от универа, а в расписании на день всего две пары, соблазн остаться дома велик очень. Не позволяли это сделать две вещи: совесть и осознание, что вторая пара — своего рода свидание с Маргаритой Васильевной. Даже если свидание предполагает встречу двоих, а не минимум десяти человек. Но и это лучше того, что было раньше.
Эта аудитория не была самой привычной — особенно после лекций. Маленькая комнатушка, где у правой стены стояло несколько шкафов, забитых учебниками, словарями и другой полезной литературой. Одну стену полностью занимало окно. В левом углу поместился комод с кучей ящичков — картотека говоров края. Очень по-филфаковски на самом деле. Большую часть аудитории занимали овальный стол и куча стульев вокруг. Обычно аудитория была закрыта — потому что это безобразие считалось кафедрой — но им позволили зайти. Акулина Владимировна, у которой всегда был ключ, очень тепло относилась к группе и по сей день.
В аудиторию Полина зашла последней и с толикой разочарования заметила, что свободным осталось лишь одно место справа — совсем рядом с тем, что предназначалось для преподавателя. В обычный день Поля была бы этому рада, но уж точно не сегодня. С самого утра у неё болели глаза. Их будто медленно, с настоящим садистским удовольствием выворачивал кто-то невидимый. Кошмарно неприятное чувство. Глаза покраснели, опухли веки. А ещё постоянно текли слёзы. Из зеркала с утра на неё смотрело чудовище даже более страшное, чем обычно. Да и сейчас немногое изменилось. Предстать перед Маргаритой такой?.. Ужасная перспектива. А уж находиться к ней так близко… Почему, чёрт подери, это не могло случиться в любой другой день?
