— Есть там ещё слова? — спросила Маргарита.
Сидевшая за второй партой Лиза плеча Полины коснулась. «Тысяча», — прошептала она. Именно это слово следовало сейчас комментировать.
— Ой! Извините! — вздрогнула Полина, потерявшаяся в мыслях. — «Тысяча» — это существительное. Здесь тоже есть категория числа и рода.
Они сделали ещё один круг. Проверили ещё несколько заданий, прежде чем Маргарита Васильевна, несколько раз сменившая положение, вернулась к парте Полины.
— Теперь задание… ммм… Дай-ка на секунду, ласточка, — тихо попросила Маргарита и взяла в руки методичку Поли. Та вначале вздрогнула от мысли, что преподаватель назвала её так при всех. Ведь раньше она подобного не позволяла даже в случаях, если в длинном коридоре был кто-то ещё. Поля, конечно была счастлива, ведь уже давно не слышала этого прозвища. Она просияла и снова уставилась на Маргариту. — Седьмое. Кто желает?
Лера вызвалась и ответила с одной-единственной ошибкой, которую допустили почти все. Маргарита Васильевна отметила, что это влияние школьной грамматики.
— А теперь скажите, в чём особенность дробных числительных полтора и полтораста и перейдём к местоимениям.
— У них только две падежные формы, — сама от себя не ожидая такого, сказала Полина. Даже не прошептала. Она хотела быть услышанной. Она была услышана.
— Всё верно. Теперь страница шестьдесят три, первое задание. Кто назовёт мне все местоимения с их разрядами?
И тишина-а…
— Давай ты, Ярослава.
Ещё несколько секунд тишины — и тихий голос Яри отозвался простой фразой:
— Я боюсь, Маргарита Васильевна!
— Чего? Ты ж не у стоматолога. Или Шелякова страшнее стоматолога?
Тихо смеясь, студенты заверили, что это вовсе не так и вообще она лапочка. Не только Полина. В этой группе все её слишком, слишком любили. Её умение объяснять, чувство юмора, отношение к студентам и просто дикое обаяние делали её особенной в глазах взрослых детей.
— Ребят, а никто флюру делать не поедет? — поинтересовалась Влада. Но её даже не слышали. Все девчонки по своим делам разбежались. Они остались вдвоём с Полиной в одном конце аудитории. В другом были студентки из другой группы и Маргарита. Девушки записывались на курсовые, преподаватель руководила процессом. — Поль, тебе не надо?
— Знаешь, мне интересно, почему, когда я спрашивала, кто не сделал флюру, мне одна Летта ответила. Я-то думала, все у нас такие ответственные, а я одна слоупок…
Ей казалось, что её слова прозвучали грубовато, но Полина не жалела в этот раз. Она не злилась, ничуть. Но вот обидно ей было. Слишком сильно, чтоб молчать, как обычно.
— То есть ты была уже?
— В понедельник ездила в межвуз.
— Слушай, а можно у Маргариты Васильевны про флюру спросить, как думаешь? — спросила Влада.
Полина глянула на одногруппницу. Кинула взгляд на Маргариту, которая, казалось, краем глаза наблюдала за ними.
— Спроси, — пожала плечами Поля. — Почему нет?
Влада сделала несколько шагов вперед.
— Эм, Маргарита Васильевна, вот нам надо сдать флюрографию до завтра… — начала она.
— Вчера, — поправила Маргарита. — Сделать её надо было по двадцать восьмое включительно. Если не сдашь завтра, попадёшь в список Варвары Александровны.
— Я ведь приносила, когда только перевелась. Может, мне не надо?
— Если она сделана меньше года назад, можешь не передылывать. Просто сведения принеси.
— Вот я не помню, когда делала… Я, в общем, принесу.
====== 16. Болезни маленьких ======
Она подходит ближе. Голубые глаза сверкают в сумраке. Маргарита делает большой шаг назад, упираясь в стол. Девчонку это не останавливает. Она ближе и ближе. Улыбается. Здесь она другая. Она напориста. Даже слегка дерзка. И нельзя сказать, что Рите это не нравится.
Прикосновения девчонки обжигают. Она запускает руки под юбку-карандаш, слегка задирая ткань, её пальцы скользят по бёдрам. Такая мелочь… Но уже от этого по коже Маргариты мурашки бегут. А девчонка чувствует и отстраняется. Словно играет. Наклоняется, будто хочет сказать что-то. Но молчит. Её дыхание опаляет ухо. Снова боится? Маргарите приходится брать всё в свои руки. Она тянет за рубашку, заставляя девчонку опуститься к ней на колени. Девчонка неопытна, но жаждет сделать хоть что-нибудь. Она надавливает на плечи Маргариты, буквально заставляя лечь на стол. Прикосновения и через ткань вызывают мурашки на коже. Поцелуи и так заставляют рвано выдыхать, шепча что-то невнятное. Девчонка расстёгивает рубашку и…
Раздаётся крик будильника. Маргарита отключает громкий прибор, садится в кровати и в звенящей тишине пытается прийти в себя, размышляет.
Ещё в юности она сделала выбор в пользу нормальной семьи. И даже была счастлива с мужем и дочерью. И не собиралась ничего менять. Но сейчас, когда дочь осталась на ночь у подруги, а муж уже третий день в командировке, ей трудно не признаться самой себе, что контроль даётся всё труднее. В мыслях и снах — особенно. И она всё чаще думала, что той девчонке, которая ей во снах являлась, она бы однажды сдалась. Только это была бы не её девчонка. Полина — мягкая и уступчивая. Даже слишком, считает Маргарита. Но она уже не будет собой, если изменить это. Да и есть в ней что-то такое… Какое-то тихое упорство, которое сначала поражает Маргариту. И с каждым днём сильнее заставляет волноваться.
Девчонки слишком много в её голове. Маргарита понимает это и думает, что с этим надо что-то делать, когда собирается. Когда идёт в университет. Когда поднимается по лестнице. А потом её мысли прерывает голос маленькой тихони.
— Здравствуйте, Маргарита Васильевна.
В этот раз они не у деканата встречаются. Девчонка сидит на подоконнике между этажами и до встречи с ней смотрит в окно. Маргарита бросает взгляд на неё — и сначала замирает. Её девчонка — рыжая? Неожиданно. Она слишком долго была блондинкой. Слишком долго напоминала о ней. Может, хоть теперь это наваждение спадёт? И она перестанет думать об этой малышке. Или хотя бы получать удовольствие от вот таких снов.
А девчонка и не догадывается наверняка о её мыслях, расплывается в улыбке, едва взглянув на Маргариту.
— Доброе утро. Ты почему сегодня здесь?
— Мне кажется, что там я мешаю. Поэтому и искала новое место.
Маргарита поднимает брови в удивлении. Но молчит. Мешает? И как этой девчонке такое в голову приходит?
В очередной вторник незадолго до конца первой пары к деканату подходит Влада. Привычно обнимаясь, одногруппницы приветствуют друг друга. Влада опускается на скамейку рядом с Полиной.
— Пожалуйста, скажи, что ты сделала Моравскую!
— Я сделала Моравскую. Скорее всего неправильно и в половине случаев не обосновав свой выбор.
— Пофиг, дай пожалуйста. Я и так не сделала.
Полина вздохнула и протянула сложенный вдвое лист практической. Она привыкла, что по её работам минимум две одногруппницы спасаются на парах. Не просто так: за это её время от времени подкармливали в столовой. А для студента работа за еду — не самый плохой вариант.
— Спасибо! Найти бы теперь ещё, где написать… Кстати, не знаешь, Шелякова здесь?
— Здесь.
— Там? — Влада кивком на дверь деканата указала.
— Нет. Вышла.
— Отлично вообще! Давай уйдём отсюда подальше. Не хочу, чтоб она меня с утра видела.
Полина удивилась. Вроде бы ещё недавно Шелякова Владе очень нравилась. А тут раз — и «не хочу, чтоб она меня видела». Полина невольно задумывается, не пропустила ли чего важного. А то с её внимательностью…
— Чего так?
— Да курсач… Она кричать будет, если увидит. Я не боюсь, но утро с крика начинать не хочется. После пар подойду лучше.
Полина усмехнулась — так вот в чём причина! Она не по наслышке знала, что такое боязнь научного руководителя. Сама с ноября до апреля бегала, десятой дорогой обходя руководительницу и её кафедру. Подхватила сумку и пошла вперёд по коридору. Влада — за ней. Скамейки в коридоре уже были облеплены студентами, и им пришлось пройти до аудитории, в которой у них пара. Рядом с дверью уже стояли Виолетта и Витя. Одногруппники поприветствовали друг друга и завели беседу о разнице этих двоих. И так увлеклись, что никто, кроме Полины, не заметил в толпе ярко-жёлтую накидку. Но Поля не успела предупредить Владу — Маргарита всегда была слишком быстра.
