— Никакой.

«Ну разве не странно было бы прогуливать пару, сидя под деканатом?»

— Тогда сама передай одногруппникам, чтобы срочно зашли в деканат.

— Хорошо, всё сделаю.

Полина вышла в коридор, написала в беседу, кому надо в деканат зайти. И только после увидела в другой, чисто учебной, беседе расписание прохождения медосмотра в межвузе. Им, как оказалось, надо вообще с восьми там быть. Тревожный взгляд на часы — без двадцати девять. Кошмар! И Полина срывается с места, летит на остановку трамвая. Её ожидает весёлое путешествие в бюрократические пучины медицины.

Вторник пролетает в вихре незаметности. Не происходит будто ничего — и происходит многое. В течение пар всегда много случается. Вот между Дарьей и Анной Викторовной Моравской, кажется, творится нечто… необычное. Всю пару эти лёд и пламень рядом сидели и очень часто переглядывались. И лёд даже будто дал слабину. Пусть даже окружающим казалось, что это невозможно.

— Не смотри так на меня, Дарья, я не соглашусь с тобой, — Анна Викторовна говорит это строго, в своей обычной манере, но улыбается уголками губ.

— Да я просто смотрю, — возражает Кудесница. Но всем известно, что совсем не «просто». Взгляд огненной леди редко хоть кто-нибудь выдерживает. Это как долго смотреть на пламя: приятно, но глаза болят.

— Ну «просто» — смотри, — снова улыбаясь едва заметно, разрешает Анна Викторовна. Студентки несмело смеются и быстро затихают.

Подумать только, ледяная Моравская способна на такие человеческие проявления, как эмоции. А Дарья всю следующую пару ведёт себя, словно на неё самое огромное в этом бренном мире счастье свалилось. Мешком. И как следует по голове в падении ударило. Смешно звучит и странно, но Полина её понимала. Больше всех других, вероятно. И если бы такой закрытой не была, реагировала б так же на любое ласковое слово Маргариты Васильевны. Тоже прыгала бы от счастья и едва в стену вместо двери не входила.

А потом пришла среда. Полина ждала этого дня с нетерпением, но снова опасалась. Точно ли она всё сделала нормально? Не будет ли опять мучительно стыдно за совершенно глупые ошибки в элементарных примерах? Но даже мучимая сомнениями, она ждала вторую пару, ждала свою прекрасную женщину.

— Знаете что? — Лиза, после первой пары побежавшая в библиотеку, закрыла за собой дверь. Зачем-то понизила голос. — Сейчас Шелякова ходит по факультету и заставляет записываться на курсовые.

— Оу, — Лера вскочила со своего места. — Я, пожалуй, пойду к ней. Сдамся сразу.

— Да можешь просто дождаться, пока она до нас дойдёт. Её энтузиазма на нас хватит, можешь быть уверена.

— А я лучше схожу.

В группе, казалось, по-прежнему всё было хорошо. Но конфликт между бывшей и нынешней старостами нависал над всеми тёмной тучей каждый раз, когда Ярослава и Лера в одной аудитории появлялись. Они были слишком разные, чтобы сосуществовать мирно.

Лера вернулась через несколько минут, с порога высказывая всё своё неудовольствие Даше и Арине. Пару дней назад они записывались на курсовую и сказали, что места на кафедре языкознания закончились — их всего два для их группы было.

— А я только что на языкоз записалась, там мест полно.

— Ты уверена, что туда записалась? — Даша подняла голову. Она опять спала два часа и поэтому что на первой паре, что на перемене способна была только засыпать. — На третий курс? Там реально только два места было.

— Там много мест ещё было. Точно… Вроде. Я сказала, что на втором курсе, но…

— Ты не туда записалась, походу. Иди проверь, быстрее, — посоветовала Арина.

Но Лера не успела даже выйти. В аудиторию зашла Маргарита Васильевна. Как и предположила Ярослава, энтузизма хватило. В руках у преподавателя вместо привычных материалов для пары был журнал учёта курсовых.

— Кто ещё не записался, подходим, — ответив на приветствие студентов, сказала, даже скомандовала в каком-то смысле, Маргарита. Вокруг преподавательского стола очередь образовалась.

— Маргарита Васильевна, — несмело позвала Лера, — мы с вами, кажется, не так друг друга поняли. Я сейчас на втором курсе.

— Вот я тоже смотрю на тебя и думаю, что что-то здесь не так. Замазка есть?

Когда Виолетта протянула ей необходимый инструмент, Маргарита пару раз провела кистью по нужной строчке, а потом и штрих, и журнал подвинула к Лере: «Это тебе надо, замазывай». А пока староста выполняла поставленную задачу, Маргарита отвечала на вопросы по поводу курсовых и дипломов. И задавала собственные:

— Влада, ты мне когда свою работу отправишь?

— Сегодня, я почти доделала.

— Ты издеваешься?

«Ты же две недели назад то же самое говорила, Влада», — вспомнила Полина. Реакция Маргариты сразу стала ей понятна.

Очередь медленно продвигалась.

— Ты на какую кафедру пойдёшь? — повернулась к Полине Ярослава, впервые за долгое время почтившая своим присутствием в университете окружающих.

— На руслит, видимо, — Поля пожала плечами. В этом году она писала курсовую по языку, а потому третий курс должен был стать литературным. На зарубежке для их группы выделили два места — и их уже заняли. Так что выбора особо и не было. Вернее не было вообще.

— Вот и я тоже, походу.

Подошла очередь Яри. Она записалась согласно всем правилам, но не отошла от стола сразу, как остальные. Не потому что у неё были вопросы. Вопросы были к ней.

— Как твоя работа в этом году? Моравская зачтёт тебе её? Я к тому что свою ситуацию ты сама знаешь: на занятия её не ходишь, по курсовой ни листочка от тебя не видели.

— Да должна, почему нет… — отвечая, Ярослава сомневалась. Всё же речь о Моравской. Кто знает. Она строга, но справедлива. А Ярославе, объективно, сдавать было нечего. К тридцатому числу у неё было только «ВВЕДЕНИЕ». Только это слово.

— А то сдать её нужно до зачётной недели. Да-да, до зачётной недели, не делайте такие глаза, все вы.

Ярослава отошла, и сжимавшая в руках ручку Полина оказалась перед Маргаритой Васильевной. Выглядывать из-за плеча высокой Яри было гораздо менее трудно. Маргарита улыбнулась и спросила, на какую кафедру девчонка записываться будет. Услышав ответ, кивнула — есть ещё места — и указала на одну из расчерченных областей журнала. У Полины была собственная ручка, поэтому ту, что лежала на журнале, Маргарита ловким движением отодвинула подальше.

— Пиши имя, фамилию, отчество и подпись. И номер телефона сверху.

Пока Полина вписывала всё необходимое, Маргарита отвлеклась на разговор с преподавателем из смежной аудитории. Потом закрыла журнал, попросила напомнить, какая тема на сегодня была задана, и ушла за материалами, оставив на столе закрытый журнал: «Пусть это здесь полежит».

В этот раз вернулась Маргарита Васильевна быстро — студенты и разговориться толком не успели. Сегодня она вообще особенно живой и порывистой была. Кинула методичку и ненужный ей журнал посещаемости на стол, села. Объявила тему и попросила назвать то в числительном, что не было известно по школьной грамматике. Пока Даша отвечала, вскочила, прошлась по аудитории. Вернулась к двери. Затем снова к партам подошла. У первой остановилась, опёрлась на неё рукой.

— В общем-то, по теории это всё. Давайте посмотрим первое задание. Прямо по цепочке давайте. Каждый по одному слову читает.

Полина сначала надеялась, что первой придётся читать не ей. Что ж, это было ошибкой. Она осознала это после нескольких секунд напряжённой тишины и короткого взгляда на Маргариту Васильевну, которая стояла так близко…

— «Восемь» — это числительное.

— И как вы это поняли?

— А… Здесь… э… только п-падеж...

— Да. Дальше.

Пока остальные девчонки читали, Полина не сводила взгляда с Маргариты. Преподаватель то к одной парте подходила, то к другой, то к доске, то возвращалась к своему столу и всё повторялось в случайном порядке. Поля наблюдала за каждым её движением, стараясь изучить каждую черту. Маргарита не соответствует всем этим стандартам красоты, придуманных кем-то неизвестным. И грудь у неё небольшая, и животик заметен. Но это не делает её менее прекрасной. Наоборот — какой-то настоящей. Она как идеал, который существует не только в эфемерном мире. И эти кольца у неё на пальцах изящные такие. По одному на каждой руке. Ей очень идут, считает Полина. Глядя на Маргариту, Поля каждый раз думала, что эта женщина — прекрасна. Она манила своей обыденной изящностью, ледяным огнём в глазах. Её улыбка заставляла трепетать. Она была загадкой, которую хотелось разгадать. И когда это, казалось, почти получалось, она снова отдалялась. Загадка на линии горизонта…